Уильям Блейк - Поэзия английского романтизма XIX века

II

Перевод О. Чухонцева

Нельзя пирог и съесть

и думать, что он есть.

Как жалок ты, живущий в укоризне,В тревожном недоверье к смертным дням:Тебя пугают все страницы жизни,И славы ты себя лишаешь сам;

Как если б роза розы растерялаИ слива стерла матовый налетИли Наяда карлицею сталаИ низким мраком затемнила грот;

Но розы на кусте благоухают,Для благодарных пчел даря нектар,И слива свой налет не отряхает,И своды грота множат свое эхо, —Зачем же, клянча по миру успеха,В неверии ты сам крадешь свой дар?

Апрель 1819

La belle dame sans merci

Перевод В. Левика

[526]

«Зачем, о рыцарь, бродишь ты,Печален, бледен, одинок?Поник тростник, не слышно птиц,И поздний лист поблек.

Зачем, о рыцарь, бродишь ты,Какая боль в душе твоей?Полны у белок закрома,Весь хлеб свезен с полей.

Смотри: как лилия в росе,Твой влажен лоб, ты занемог.В твоих глазах застывший страх,Увяли розы щек».

Я встретил деву на лугу,Она мне шла навстречу с гор.Летящий шаг, цветы в кудрях,Блестящий дикий взор.

Я сплел из трав душистых ейВенок, и пояс, и браслетИ вдруг увидел нежный взгляд,Услышал вздох в ответ.

Я взял ее в седло свое,Весь долгий день был только с ней.Она глядела молча вдальИль пела песню фей.

Нашла мне сладкий корешок,Дала мне манну, дикий мед.И странно прошептала вдруг:«Любовь не ждет!»

Ввела меня в волшебный гротИ стала плакать и стенать.И было дикие глазаТак странно целовать.

И убаюкала меня,И на холодной крутизнеЯ все забыл в глубоком сне,В последнем сне.

Мне снились рыцари любви,Их боль, их бледность, вопль и хрип:La belle dame sans merciТы видел, ты погиб!

Из жадных, из разверстых губЖивая боль кричала мне.И я проснулся — я лежалНа льдистой крутизне.

И с той поры мне места нет,Брожу печален, одинок,Хотя не слышно больше птицИ поздний лист поблек.

Май 1819

Сонет о сонете

Перевод С. Маршака

[527]

Уж если суждено словам брестиВ оковах тесных — в рифмах наших дней,И должен век свой коротать в пленуСонет певучий, — как бы нам сплестиСандалии потоньше, понежнейПоэзии — для ног ее босых?Проверим лиру, каждую струну,Подумаем, что можем мы спастиПрилежным слухом, зоркостью очей.Как царь Мидас ревниво в старинуХранил свой клад, беречь мы будем стих.Прочь мертвый лист из лавровых венков!Пока в неволе музы, мы для нихГирлянды роз сплетем взамен оков.

Апрель 1819

Ода Психее

Перевод Г. Кружкова

[528]

К незвучным этим низойдя стихам,Прости, богиня, коль почтешь секретнымТо, что молве невольно я предам,Воспоминаньем увлечен заветным.Ужель я грезил? Или наяву[529]Я подсмотрел Психеи взор скользящий?Без цели я блуждал весенней чащей,Как вдруг, застыв, увидел сквозь листвуДва существа прекрасных[530]; за дрожащейЗавесой рослых трав и лепестковОни лежали вместе, и звенящийРодник на сто ладовБаюкал их певучими струями.

Душистыми, притихшими глазамиЦветы глядели, нежно их обняв;Они покоились в объятьях трав,Переплетясь руками и крылами.Спокойное дыханье губ однихКасалось губ соседних, словно ихРукою мягкой развела дремота,И снова поцелуями без счетаОни, с румяным расставаясь сном,Готовы будут одарять друг друга.Крылатый этот мальчик мне знаком.Но кто его счастливая подруга?

В семье бессмертных младшая она, —Но чудотворней, чем сама Природа;Прекраснее, чем Солнце и Луна,И Веспер, червь блестящий небосвода.[531]Прекрасней всех! — хоть храма нет у ней,Ни алтаря с цветами;Ни хора дев, под кронами аллейПоющих вечерами;Ни флейты, ни кифары, ни дымковОт смол благоуханных;Ни рощи, ни святыни, ни жрецов,От заклинаний пьяных.

О Светлая! Давно умчались годыАнтичных клятв и богомольных лир,Когда святым казался целый мир:И воздух, и огонь его, и воды.Но и теперь, хоть это все ушло,Вдали восторгов, ныне заповедных,Я вижу, как меж олимпийцев бледныхИскрится это легкое крыло.Так разреши мне быть твоим жрецом,От заклинаний пьяным;Кифарой, флейтой, вьющимся дымком,Дымком благоуханным;Святилищем, и рощей, и певцом —И вещим истуканом!

Да, я пророком сделаюсь твоим —И возведу уединенный храмВ лесу своей души,[532] чтоб мысли сосны,Со сладкой болью прорастая там,Тянулись ввысь, густы и мироносны.С уступа на уступ, за стволом ствол,Скалистые они покроют гряды;И там под говор птиц, ручьев и пчелУснут в траве пугливые дриады[533].И в этом средоточье, в тишине,Невиданными, дивными цветами,Гирляндами и светлыми звездами —Всем, что едва ли виделось во снеФантазии, шальному садоводу,Я храм украшу, — и тебе в угодуВсех радостей оставлю там ключи,Чтоб никогда ты не глядела хмуро, —И яркий факел, и окно в ночи,Раскрытое для мальчика Амура!

Апрель 1819

Ода Праздности

Перевод Е. Витковского

[534]

Трех человек увидел я однаждыВ рассветной грезе, — все они прошлиПередо мной, и облачен был каждыйВ сандальи и хитоны до земли, —Фигуры, что на мраморную вазуНанесены, — они прошли кругомИ вновь пришли в порядке регулярном,Дотоле мной не виданы ни разуИ странны мне, — так часто незнакомБывает скульптор с ремеслом гончарным.

Но отчего, таинственные тени,Не опознала вас моя душа?Затем ли, чтоб чредою наважденийСкользили мимо вы, не разрешаМеня от сна? — Стоял дремотный час,И Праздность без услады и без болиВливалась в ощущения мои;Я цепенел, и пульс мой тихо гас, —Зачем пришли вы и не дали волиОстаться мне в моем небытии?

Да, в третий раз приблизились они —О, для чего? Мне виделось в дурманеСонливом, что душа моя сродниЦветами изукрашенной поляне,Висел туман, по сладостным слезамУпасть на землю не было дано;Сминало рамой листья виноградаОткрытое в весенний сад окно, —О тени! Слез моих не видеть вам!Ступайте прочь, свиданья длить не надо!

На миг оборотясь, опять ушлаФигур неторопливых вереница, —И мне хотелось обрести крыла,Лететь за ними — я узнал их лица:Любовь ступала первою из них,Затем Тщеславье мерной шло походкой,Отмеченное бледностью чела, —И третья шла, чей шаг был мягок, тих —Я знался с нею, с девою некроткой —И то сама Поэзия была.

Они ушли — мне крыльев не хватало…Ушла Любовь, — на что тебе она?Тщеславие? — Оно берет началоВ безумии, и суть его бедна.Поэзия? — Отрады нет в тебе,Какую в полднях склонен усмотреть яИ в вечерах, в которых брезжит сон, —Я покорился бы такой судьбе,Но как суметь вернуться в те столетья,Когда Мамоной не был мир пленен?

Прощайте! Вам не пробудить меня,Почиющего на цветочном ложе, —Мне похвалами не прожить и дня,Что получает баловень пригожий, —Пройди, видений строй благообразный,Останься лишь увиденным во снеОрнаментом античного сосуда;Оставьте гений мой в дремоте праздной,Исчезните, фантомы, прочь отсюдаИ больше не тревожьтесь обо мне!

Май 1819