Владимир Высоцкий - Сочинения
{С.Я.Долецкому в день 50-летия}
С.Я.Долецкому посвящается
Поздравляю вовсю — наповал!Без опаски и без принужденья,Ради шутки, за счет вдохновеньяСел писать я — перо пожевал…Вышло так: человек ВозрожденьяНа Садовом кольце проживал.
Ихним МедгосдумумС их доверием детскимЗнамо все, что у нас бестолково,Но исправлен бедламСтаниславом ДалецкимИ больницею им. Русакова.
Интересов, приятелей кругТак далек еще от завершенья! —Каждый день — за прошеньем прошенье.Утром Вы — непременный хирург —Операции на воскрешеньеНоворожденных, с болью старух.
Шесть часов погодяВы скрипите зубами…Да! Доносчик сработал на славу!Недалецким людямНе сработаться с Вами,Что делить с ними Вам — Станиславу?
Я из Вашей души и из устСлышал разное, неоднократно,С вечной присказкой: «Это понятно?!»Мне — понятно: про косточек хруст,И про то, "до чего аккуратноСбил Прокрустово ложе Прокруст".
Как от этих детейУтром смерть отсекая,Приходилось поругивать ВамВзрослых разных мастей:"Ах, ты дрянь ты такая!Этим скальпелем — руки бы вам!"
Что-то я все «про ТО», да «про ТО» —Я же должен совсем про другое, —Вы ведь ляпнете вдруг: "Пудру ГойяНикогда не снимал. А пальтоВ Вашем фильме не то, А нагоеМне приятней на ощупь, а что?!"
Вам не столько годков, —Вы уж мне не вертите!Бог с ней, с жизнею, старой каргой!Видел сон я — во снеВам дала Нефертити…Так старейте назад, дорогой!
1980 год
Гимн бузовиков из телефильма «Наше призвание»
Из класса в класс мы вверх пойдем как по ступеням,И самым главным будет здесь рабочий класс.И первым долгом мы, естественно, отменимЭксплуатацию учителями нас.
Да здравствует новая школа!Учитель уронит, а ты подними!Здесь дети обоего полаОгромными станут людьми.
Мы строим школу, чтобы грызть науку дерзко.Мы все разрушим изнутри и оживим,Мы серость выбелим и выскоблим до блеска,Все теневое мы прикроем световым.
Так взрасти же нам школу, строитель! —Для душ наших детских теплицу, парник.Где учатся — все, где учительСам в чем-то еще ученик.
Песни для кинофильма «Зеленый фургон»
1. {Песня Сашки Червня}Под деньгами на кону —Как взгляну — слюну сглотну! —Жизнь моя, и не смекну.Для чего играю,Просто ставить по рублюНадоело — не люблю:Проиграю — пропылюНа коне по раю.
Проскачу в канун Великого постаНе по вражескому — ангельскому — стануПред очами удивленного ХристаПредстану.
Воля в глотку льетсяСладко натощак —Хорошо живетсяТому, кто весельчак,
А веселее пьетсяНа тугой карман —Хорошо живетсяТому, кто атаман!
В кровь ли губы окунуИли вдруг шагну к окну,Из окна в асфальт нырну —Ангел крылья сложит,Пожалеет на лету —Прыг со мною в темноту,Клумбу мягкую в цветуПод меня подложит…
Проскачу в канун Великого постаНе по вражескому — ангельскому — стануПред очами удивленного ХристаПредстану.
Воля в глотку льетсяСладко натощак —Хорошо живетсяТому, кто весельчак,
А веселее пьетсяНа тугой карман —Хорошо живетсяТому, кто атаман!
Кубок полон, по винуКрови пятна — ну и ну! —Не идут они ко дну —Струсишь или выпьешь!Только-только пригубил, —Вмиг все те, кого сгубил,Подняли, что было сил,Шухер или хипеш.
Проскачу в канун Великого постаНе по вражескому — ангельскому — стануПред очами удивленного ХристаПредстану.
Воля в глотку льетсяСладко натощак —Хорошо живетсяТому, кто весельчак,
А веселее пьетсяНа тугой карман —Хорошо живетсяТому, кто атаман!
2. {Песня инвалида}Проскакали всю страну,Да пристали кони, буде!Я во синем во ДонуНамочил ладони, люди.
Кровушка спекласяВ сапоге от ран, —Разрезай, Настасья,Да бросай в бурьян!
Во какой вояка,И «Георгий» вот,Но опять, однако,Атаман зовет.
Хватит брюхо набивать!Бают, да и сам я бачу,Что спешит из рвани ратьВолю забирать казачью.
Снова кровь прольется?Вот такая суть:Воли из колодцаИм не зачерпнуть.
Плачут бабы звонко…Ну! Чего ревем?!Волюшка, Настенка, —Это ты да дом.
Вновь скакали по степу,Разом все под атаманом,То конями на толпу,То — веревкой, то — наганом.
Сколь крови не льется —Пресный все лиман.Нет! Хочу с колодца,Слышь-ка, атаман.
А ведерко бьетсяВольно — вкривь и вкось…Хлопцы, хлопцы, хлопцы,Выудил, небось!
Есть у атамана зуй,Ну а под зуем — кобыла…Нет уж, Настенька, разуй,Да часок чтоб тихо было.
Где, где речь геройскаПротив басурман?Как тебе без войскаХудо, атаман!
Справная обновка,Век ее постыль:Это не винтовка,Это мой костыль.
3. {Одесские куплеты}Где девочки? Маруся, Рая, Роза?Их с кондачка пришлепнула ЧеКа,А я — живой, я — только что с Привоза,Вот прям сейчас с воскресного толчка!
Так что, ребята! Ноты позабыты,Зачеркнуто ли прежнее житье?Пустились в одиссею одесситы —В лихое путешествие свое.
А помните вы Жорика-маркераИ Толика — напарника его?Ему хватило гонора, напора,Но я ответил тоже делово.
Он, вроде, не признал меня, гадюка,И с понтом взял высокий резкий тон:"Хотите, будут речь вести за Дюка?Но за того, который Эллингтон"…
x x x
Мог бы быть я при теще, при тесте,Только их и в живых уже нет.А Париж? Что Париж! Он на месте.Он уже восхвален и воспет.
Он стоит, как стоял, он и будет стоять,Если только опять не начнут шутковать,Ибо шутка в себе ох как много таит.А пока что Париж как стоял, так стоит.
x x x
Однако, втягивать животПолезно, только больно.Ну! Вот и все! Вот так-то вот!И этого довольно.
А ну! Сомкнуть ряды и рты!А ну, втяните животы!А у кого они пусты —Ремни к последней дырке!Ну как такое описатьИли еще отдать в печать?Но, даже если разорвать, —Осталось на копирке:
Однако, втягивать животПолезно, только больно.Ну! Вот и все! Вот так-то вот!И этого довольно.
Вообще такие временаНе попадают в письмена,Но в этот век печать вольна —Льет воду из колодца.Товарищ мой (он чей-то зять)Такое мог порассказатьДля дела… Жгут в печи печать,Но слово остается:
Однако, втягивать животПолезно, только больно.Ну! Вот и все! Вот так-то вот!И этого довольно.
x x x
В стае диких гусей был второй,Он всегда вырывался вперед,Гуси дико орали: «Встань в строй!»И опять продолжали полет.
А однажды за Красной Горой,Где тепло и уютно от тел,Понял вдруг этот самый второй,Что вторым больше быть не хотел:
Все равно — там и тутНепременно убьют,Потому что вторых узнают.
А кругом гоготали: "Герой!Всех нас выстрелы ждут вдалеке.Да пойми ты, что каждый второйОбречен в косяке!"
Бой в Крыму: все в дыму, взят и Крым.Дробь оставшихся не достает.Каждый первый над каждым вторымНепременные слезы прольет.
Мечут дробью стволы, как икрой,Поубавилось сторожевых,Пал вожак, только каждый второйВ этом деле остался в живых.
Это он, е-мое,Стал на место свое,Стал вперед, во главу, в острие.
Если счетом считать — сто на сто! —И крои не крои — тот же крой:«Каждый первый» не скажет никто,Только — «каждый второй».
…Все мощнее машу: взмах — и крикНачался и застыл в кадыке!Там, внизу, всех нас — первых, вторых —Злые псы подбирали в реке.
Может быть, оттого, пес побрал,Я нарочно дразнил остальныхЧто во «первых» я с жизнью играл,И летать не хотел во «вторых»…
Впрочем, я — о гусях:Гусь истек и иссяк —Тот, который сбивал весь косяк.
И кого из себя ты не строй —На спасение шансы малы:Хоть он первый, хоть двадцать второй —Попадет под стволы.
x x x
Общаюсь с тишиной я,Боюсь глаза поднять,Про самое смешноеСтараюсь вспоминать,
Врачи чуть-чуть поахали:«Как? Залпом? Восемьсот?»От смеха ли, от страха лиВсего меня трясет.
Теперь я — капля в море,Я — кадр в немом кино,И двери — на запоре,А все-таки смешно.
Воспоминанья кружатсяКак комариный рой,А мне смешно до ужаса,Но ужас мой — смешной.
Виденья все теснее,Страшат величиной:То — с нею я, то — с нею…Смешно! Иначе — ной.
Не сплю — здоровье бычее,Витаю там и тут,Смеюсь до неприличияИ жду — сейчас войдут.
Халат закончил описьИ взвился — бел, крылат…«Да что же вы смеетесь?» —Спросил меня халат.
Но ухмыляюсь грязно яИ — с маху на кровать:"Природа смеха — разная,Мою — вам не понять.
Жизнь — алфавит, я где-тоУже в «це», «че», «ша», «ще».Уйду я в это летоВ малиновом плаще.
Попридержусь рукою яЧуть-чуть за букву "я",В конце побеспокою я, —Сжимаю руку я.
Со мной смеются складкиВ малиновом плаще.«С покойных взятки гладки», —Смеялся я вообще.
Смешно мне в голом виде литьНа голого ушат,А если вы обиделись,То я не виноват.
Палата — не помеха,Похмелье — ерунда!И было мне до смеха —Везде, на все, всегда.
Часы тихонько тикали,Сюсюкали: сю-сю…Вы — втихаря хихикали,А я — давно вовсю.
x x x
