Евгений Онегин (с комментариями Ю. М. Лотмана) - Александр Сергеевич Пушкин
Молодая элегантная дама, воспитанная в Смольном или Екатерининском институте и только что вышедшая замуж по страсти, жила то в Петербурге, то за границей и приехала в первый раз в свое собственное оброчное имение <…> и расспрашивала с любопытством молодых, любят ли они нежно своих мужей; те, разумеется, захихикали и стыдливо закрывали лица руками; ответа от них она не добилась. «Не правда ли, — обратилась она тогда к старосте, они выходят все по любви?» — «То-есть как это по любви?» — «Ну, коли ты не понимаешь, разумеется, по страсти». — «Вестимо дело, сударыня, по страсти: иную коли не пристрастишь, ни за что не пойдет, хоть кол на голове теши, охота ли ей будет выходить за вдового» (Свербеев Д. Н. Записки. М., 1899, т. 2, с. 40–41).
В водевиле В. А. Соллогуба на вопрос романтической помещицы, «по страсти» ли выходят замуж ее крестьянки, староста отвечает: «Да вы, сударыня, сумлеваться не извольте. Вот хоша моя хозяйка, тоже шла за меня по страсти. Отец приневолил, высечь хотел» (Соллогуб В. А. Соч. СПб., 1855, с. 433). Таким образом, П опирается на весьма распространенный анекдот той эпохи.
8 — А было мне тринадцать лет. — «Законное положение для крестьян весьма порядочно сделано — женщине тринадцать лет, а мужчине пятнадцать к бракосочетанию положено, чрез что они по молодым своим летам, ввыкнув, во-первых, друг ко другу, а во-вторых, к своим родителям, будут иметь прямую любовь со страхом и послушанием» (Друковцев С. В. Экономический календарь… 1780, с. 125).
Для понимания этических оттенков разговора Татьяны с няней необходимо учитывать принципиальное различие в структуре крестьянской и дворянской женской морали той поры. В дворянском быту «падение» девушки до свадьбы равносильно гибели, а адюльтер замужней дамы — явление практически легализованное; крестьянская этика позволяла относительную свободу поведения девушки до свадьбы, но измену замужней женщины рассматривала как тягчайший грех[72]. Каждая из собеседниц говорит о запретной и «погибельной» любви, понимая ее совершенно различно.
Упоминание того, что «Ваня моложе был» (6–7) своей невесты, указывает на одно из злоупотреблений крепостничества. Ср. в «Истории села Горюхина»: «Мужчины женивались обыкновенно на 13-м году на девицах 20-летних. Жены били своих мужей в течение 4 или 5 лет. После чего мужья уже начинали бить жен» (VIII, I, 136).
13 — Мне с плачем косу расплели… — Девушка носила одну косу. Перед венчанием — до того как отправляться в церковь или в самой церкви — подружки переплетают ей волосы в две косы, которые замужние женщины на улице или при незнакомых людях носят всегда покрытыми. «По приезде в церковь сватья на паперти расплетает косу невесты, а чтобы волосы не рассыпались по плечам, у самого затылка связывают их лентою» (Зеленин Д. К. Описание рукописей ученого архива имп. Русского географического общества, вып. I. Пг., 1914, с. 26).
XIX, 9 — Дай окроплю святой водою… — Святая вода (агиасма) «называется вода, по чину церковному освященная, а особливо в день Богоявления Господня, то есть 6-го Генваря» (Алексеев Петр. Церковный словарь, ч. I. СПб., 1817, с. 5). Святой воде в народной медицине приписывается целительная сила от различных болезней и от «сглаза». При всей культурно-исторической разнице народное представление о любви как дьявольском наваждении и «британской музы небылицы», видящие в ней проявление инфернальных сил, типологически родственны. Это позволит фольклорному и романтическому началам слиться во сне Татьяны.
XXII, 10 — О с т а в ь н а д е ж д у н а в с е г д а. — Примечание П: «Lasciate ogni speranza voi ch'entrate. Скромный автор наш перевел только первую половину славного стиха» (VI, 193). 9-й стих третьей песни «Ада» Данте Алигьери: «Оставь надежду всяк сюда входящий». Скромный автор — см. с. 138. Славный зд.: известный. П много читал по-итальянски и знал поэму Данте в подлиннике (см.: Розанов M. H. Пушкин и Данте. — Пушкин и его современники, вып. XXXVII. Л., 1928; Берков П. Н. Пушкин и итальянская культура, Annali, sezione slava, XIII. Napoli, 1970). Однако процитированный им стих «надпись ада» — он, конечно, знал еще прежде как крылатое («славное») выражение. Так, например, Вяземский писал С. Тургеневу в 1820 г.: «И до сей поры адская надпись Данта блестит еще в полном сиянии на заставе петербургской» (Остафьевский архив, т. П. СПб., 1899, с. 40). Ср. афоризм Шамфора: «Терпеть не могу женщин непогрешимых, чуждых людским слабостям, говорил М*.
— Мне все время мерещится, что у них на лбу, как на вратах дантова ада, начертан девиз проклятых душ: Lasciate ogni speranza, voi ch'entrate» (Шамфор. Максимы и мысли. Характеры и анекдоты. М.-Л., 1966, с. 217). Ср. в ЕО (III, XXII, 1-10).
XXV, 1-14 — Строфа содержит отзвуки знакомства П со стихотворением «Рука» Э. Парни. В стихотворении Парни противопоставляются кокетка и искренняя возлюбленная, которая
Не говорит: «Сопротивленье
Желания воспламенит,
Восторг мгновенный утомит,
Итак — отложим наслажденье».
В душе кокетки записной
Так пламень лживый рассуждает,
Но нежная любовь пылает
И отдается всей душой…
XXVI, 5 — Она по-русски плохо знала… — Татьяна, конечно, владела бытовой русской речью, а также, с детства заучив молитвы и посещая церковь, имела определенный навык понимания торжественных церковных текстов. Она не владела письменным стилем и не могла свободно выражать в письме те оттенки чувств, для которых по-французски находила готовые, устоявшиеся формы. Любовное письмо требовало слога более книжного, чем устная речь («Доныне дамская любовь Не изъяснялася по-русски» — XXVI, 11–12), и менее книжного, более сниженного, чем язык церковных текстов («Доныне гордый наш язык К почтовой прозе не привык» — XXVI, 13–14). Ср.: «Истинных писателей было у нас еще так мало, что они <…> не успели обогатить слов тонкими идеями; не показали, как надобно выражать приятно некоторые, даже обыкновенные мысли. Русский
