Михаил Лермонтов - Том 2. Поэмы
Иногда Лермонтов сам выбрасывал стихи, по всей вероятности, из цензурных соображений. В частности, он зачеркнул 69 стихов после стиха «И кинул взоры я кругом» (глава 20), в которых Мцыри упрекает бога за то, что тот ему «Дал вместо родины тюрьму». Вот эти стихи:
Тот край казался мне знаком…И страшно, страшно стало мне!..Вот снова мерный в тишинеРаздался звук: и в этот разЯ понял смысл его тотчас:То был предвестник похорон,Большого колокола звон.И слушал я, без дум, без сил,Казалось, звон тот выходилИз сердца, будто кто-нибудьЖелезом ударял мне в грудь.О боже, думал я, зачемТы дал мне то, что дал ты всем,И крепость сил, и мысли власть,Желанья, молодость и страсть?Зачем ты ум наполнил мойНеутолимою тоскойПо дикой воле? ПочемуТы на земле мне одномуДал вместо родины тюрьму?Ты не хотел меня спасти!Ты мне желанного путиНе указал во тьме ночной,И ныне я как волк ручной.Так я роптал. То был, старик,Отчаянья безумный крик,Страданьем вынужденный стон.Скажи? Ведь буду я прощен?Я был обманут в первый раз!До сей минуты каждый часНадежду темную дарил,Молился я, и ждал, и жил.И вдруг унылой чередойДни детства встали предо мной.И вспомнил я ваш темный храмИ вдоль по треснувшим стенамИзображения святыхТвоей земли. Как взоры ихСледили медленно за мнойС угрозой мрачной и немой!А на решетчатом окнеИграло солнце в вышине…О, как туда хотелось мне,От мрака кельи и молитв,В тот чудный мир страстей и битв…Я слезы горькие глотал,И детский голос мой дрожал,Когда я пел хвалу тому,Кто на земле мне одномуДал вместо родины – тюрьму…О! Я узнал тот вещий звон,К нему был с детства приученМой слух. – И понял я тогда,Что мне на родину следаНе проложить уж никогда.И быстро духом я упал.Мне стало холодно. Кинжал,Вонзаясь в сердце, говорят,Так в жилы разливает хлад.Я презирал себя. Я былДля слез и бешенства без сил.Я с темным ужасом в тот мигСвое ничтожество постигИ задушил в груди моейСледы надежды и страстей,Как душит оскорбленный змейСвоих трепещущих детей…Скажи, я слабою душойНе заслужил ли жребий свой?
В поэме «Мцыри» повторены многие мысли и отдельные стихи из более ранних поэм – «Исповеди» и «Боярина Орши». Если в «Исповеди» характер героя раскрывается в основном в чувстве любви, то в «Боярине Орше» он усложняется, внутренний мир его расширяется: Арсений «тоской по вольности томим». Поведение Мцыри уже полностью определяется устремлениями к свободе. Мотив противопоставления природы законам общества, стесняющим свободу личности, оказался в «Мцыри» особенно устойчивым.
Образ Мцыри – оригинальное создание Лермонтова. В отличие от разочарованного героя романтической поэмы, Мцыри свойственно стремление к яркой и полноценной жизни. В его романтическом образе поэт создал героический характер борца против гнета и насилия над личностью. Мцыри противостоит монастырскому миру, так как монастырь – это символ действительности, враждебной природной естественности и простоте. Природа в поэме не только живописный фон, но и действенная сила. В ней – величие и красота, отсутствующие в человеческом обществе. Природа заключает в себе грозную опасность, но она же приносит радость наслаждения красотой, дикой вольностью, позволяет герою в полной мере проявить себя. Позиция Лермонтова определяется руссоистским утверждением, что в природе человека – залог возможной гармонии, между тем как в обществе, напротив, – источник дисгармонии. Проблематика поэмы предвосхищает типично толстовскую литературную ситуацию: представление о простой патриархальной жизни как общественной норме и трагическая невозможность героя реализовать свое стремление к ней.
Существует рассказ П. А. Висковатова о возникновении замысла поэмы, основанный на свидетельствах А. П. Шан-Гирея и А. А. Хастатова. Поэт, странствуя в 1837 г. по старой Военно-грузинской дороге, «наткнулся в Мцхете… на одинокого монаха или, вернее, старого монастырского служку, „Бэри“ по-грузински. Сторож был последний из братии упраздненного близлежащего монастыря. Лермонтов с ним разговорился и узнал от него, что родом он горец, плененный ребенком генералом Ермоловым во время экспедиции. Генерал его вез с собою и оставил заболевшего мальчика монастырской братии. Тут он и вырос; долго не мог свыкнуться с монастырем, тосковал и делал попытки к бегству в горы. Последствием одной такой попытки была долгая болезнь, приведшая его на край могилы. Излечившись, дикарь угомонился и остался в монастыре, где особенно привязался к старику монаху. Любопытный и живой рассказ „Бэри“ произвел на Лермонтова впечатление… и вот он решился воспользоваться тем, что было подходящего в „Исповеди“ и „Боярине Орше“, и перенес все действие из Испании и потом Литовской границы – в Грузию. Теперь в герое поэмы он мог отразить симпатичную ему удаль непреклонных свободных сынов Кавказа, а в самой поэме изобразить красоты кавказской природы» (Рус. старина, 1887, кн. 10, с. 124–125).
Если даже сведения, сообщенные Висковатовым, не совсем достоверны, нельзя не учитывать того обстоятельства, что захват русскими в плен горцев-детей был в период завоевания Кавказа типичным явлением. Известно, например, что художник-академик П. З. Захаров (из чеченцев) ребенком был взят в плен русскими и генерал Ермолов отвез его в Тифлис. Лермонтов мог знать полную драматизма историю Захарова и другие, аналогичные ей (Н. Ш. Шабаньянц. Академик Захаров П. З. (художник из чеченцев) (1816–1846 гг.). Изд. 2-е, перераб. и доп. Грозный, 1974). Сюжетная ситуация и образы поэмы вполне конкретны, хотя одновременно они и символичны. Реальный образ томящегося в неволе героя-горца вместе с тем – символ современного Лермонтову молодого человека, переживающего в условиях после 14 декабря 1825 г. подобного же рода драму.
«Мцыри» почти целиком представляет собой монолог героя, что является одной из характерных особенностей романтической поэмы. Стих поэмы чрезвычайно выразителен; «этот четырехстопный ямб с одними мужскими окончаниями, как в „Шильонском узнике“, по словам В. Г. Белинского, «звучит и отрывисто падает, как удар меча, поражающего свою жертву. Упругость, энергия и звучное, однообразное падение его удивительно гармонируют с сосредоточенным чувством, несокрушимою силою могучей натуры и трагическим положением героя поэмы» (В. Г. Белинский. Полн. собр. соч., т. 4. М., 1954, с. 543).
В начале поэмы Лермонтов описал древний Мцхетский собор и могилы последних грузинских царей Ираклия II и Георгия XII, при котором состоялось в 1801 г. присоединение Грузии к России. Кавказский материал в поэме насыщен фольклорными мотивами. Так, центральный эпизод «Мцыри» – битва героя с барсом – основан на мотивах грузинской народной поэзии, в частности хевсурской песни о тигре и юноше, тема которой нашла отражение и в поэме Шота Руставели «Витязь в тигровой шкуре» (см.: Ираклий Андроников. Лермонтов. М., 1951, с. 144–145). Известны 14 вариантов древней грузинской песни «Юноша и тигр», опубликованные А. Г. Шанидзе (см.: Л. П. Семенов. Лермонтов и фольклор Кавказа. Пятигорск, 1941, с. 60–62).
Сохранились воспоминания современников о чтении «Мцыри» самим автором. «Мне случилось однажды, – пишет А. Н. Муравьев, – в Царском Селе уловить лучшую минуту его вдохновения. В летний вечер я к нему зашел и застал его за письменным столом, с пылающим лицом и с огненными глазами, которые были у него особенно выразительны. „Что с тобою?“ спросил я. „Сядьте и слушайте“, – сказал он, и в ту же минуту, в порыве восторга, прочел мне, от начала до конца, всю великолепную поэму Мцыри… которая только что вылилась из-под его вдохновенного пера… Никогда никакая повесть не производила на меня столь сильного впечатления» (А. Н. Муравьев. Знакомство с русскими поэтами. Киев, 1871, с. 27).
Известно также, что Лермонтов 9 мая 1840 г. (в день именин Гоголя) в Москве «читал наизусть Гоголю и другим, кто тут случились, отрывок из новой своей поэмы „Мцыри“, и читал, говорят, прекрасно» (С. Т. Аксаков. История моего знакомства с Гоголем. М., 1960, с. 38).
«Мцыри» как романтическая поэма о герое-бунтаре имела своих предшественников в литературе. Указывалось на связь ее с «Чернецом» (1825) И. И. Козлова (внешнее сходство сюжетов и различное идейное содержание), с декабристской литературой. Отмечалась, в частности, близость «Мцыри» к «Войнаровскому», «Наливайко» и «Думам» Рылеева (все – 1825).
