Книга Судей. Поэтическое прочтение - Валерий Белов

За их поспешность в выборе монарха,

Предупреждал сихемцев Иофам:

«Огонь пожжёт Ливанские все кедры,

Мир опалит как спичка лёгкий мех,

Дыру прожжёт в груди, как взгляд Мегеры.

Не то ли самое Авимелех?

По правде ли тогда вы поступили,

Его царём поставив над собой?

Род Гедеона разом истребили,

Как скот легко отправив на убой.

За то ли мой отец с врагом сражался

И жизнью поступиться был готов,

Чтоб после от рабыни самозванец

Его законных вырезал сынов?

По истине когда вы поступили,

По правде с домом вашего отца -

То радуйтесь, пока живёте в силе,

Авимелеха славьте подлеца.

Готовы вы принять его пороки

Лишь потому, что вам он сват и брат.

Но как бы ни хитры вы и жестоки,

За подлости воздастся вам стократ.

Когда ж посажен вами не по правде

Авимелех царём на склизкий трон,

Придёт огонь терновника к ограде

И подожжёт ваш дом со всех сторон.

Изыдет пламень от Авимелеха,

Прострит на мир губительную длань,

Сдерёт с героя латы и доспехи

И самого его спалит дотла».

Сказал и ускользнул в тени акаций,

Чтоб брата не ввести опять во грех.

Пока брат Иофам в бегах скрывался

Три года правил царь Авимелех,

Довёл страну почти что до разрухи.

Как перешли Сихемцы на кумыс,

Послал к ним Иегова злого духа

И подданных с царём рассорил вдрызг.

За прошлые грехи свершилось мщенье,

На шеи их накинулась тесьма.

Возможно, Иофама наущенья

Способствовали этому весьма.

Кровь обратилась на Авимелеха.

Аукнулось и жителям потом

За то, что замыслам преступного успеха

Сихемцы помогали серебром.

И вот теперь, когда пришло прозренье -

В цари не выбирают от сохи,

То, каково оно уничиженье,

Узнали люди за свои грехи.

Вовсю Авимелех гнобил сихемцев,

Врывался в города и сеял смерть,

Лупил своих похлеще иноверцев.

Тот беспредел сил не было терпеть.

Бежали люди от бесчестий, срама

И от погони затворились в храм.

Дошло тогда до оголтелых самых,

Что про огонь поведал Иофам.

Авимелех коварный и зловещий

В Сихеме лично башню подпалил,

До тысячи там сжёг мужчин и женщин,

А сам слезинки гад не проронил.

Пришёл в Тевец, намеренья всё те же:

Искоренить непослушанья дух.

На крышу башни жители с надеждой

Спастись от длинных изувера рук

Вскарабкались и с ужасом глядели,

Как их мучитель хворостом вокруг

Их цитадель обкладывал, колени

Уж преклонил, чтоб спичкой чиркнуть. Вдруг

От ритуальной участи баранов

Всех женщина отважная спасла,

От жернова обломок на тирана

Метнула вниз (с собою принесла).

Авимелеху проломило череп.

Царь осознал, что больше не жилец,

И с благородством побеждённой черни

Он приказал приблизить свой конец,

Оруженосцу дал он указанье

Взять меч из ножен и в себя вонзить:

«Чтоб обо мне потомки не сказали,

Что женщина смогла меня убить».

(Когда братьёв убил не без причины,

Подобный не возник пред ним вопрос.

Ведь тем, что он по паспорту мужчина,

Бесчестья им такого не нанёс.

В вопросах чести слишком щепетилен

Он был лишь потому, что обречён.

Ответил я б, когда меня спросили -

Где обречённость, честь там ни при чём).

Мальчишка приказание исполнил,

Тирана он насквозь мечом пронзил.

В одежде боевой, а не в исподнем

Маньяк Авимелех дух испустил.

За семьдесят братьёв на кровопийцу

Свалился с неба жернова кусок.

Жестокий путь серийного убийцы

Пресёк удачный женщины бросок.

Лихую пережили люди драму,

С их мелких душ осыпалась пыльца,

Настигло их проклятье Иофама

За осквернённый дом его отца.

(Про Грузию я вспомнил ненароком,

Что на себя взяла сихемский грех

Под НАТО лечь. Народ не без порока.

Саакашвили — их Авимелех

Осетию поджёг, огнём зловещим

Хотел себе путь в НАТО осветить.

Цхинвал он разбомбил, детей и женщин

Маньяк не пощадил и трансвестит,

Но злобой подавился он бессильной.

Свалился с неба жернова кусок -

То с вертолёта женщина — Россия

Ему ракетой двинула в висок.

Буш вне себя был от таких известий.

В кондрашке Кондолиза билась Райс.

Свершит Господь со временем возмездье,

Саакашвили врежет за всю масть).

Главы 9-11. Зря мы в наших из рогатки

Сколько пережил Израиль…

Ни Фейхтвангер, ни Золя

Правды всей не рассказали,

До чего многострадальна

Та священная земля.

Иордан свою прохладу

Нёс, спокойствие сулил

У родного палисада,

Слева степи Галаада,

Справа Иерусалим.

Иисус Навин оттуда

Все народы выгнал вон,

Всех царей казнил прилюдно.

И Вениамин с Иудой

Сели на свободный трон.

Пережив как приступ скверный

Что творил Авимелех,

Израиль вполне кошерно

Жил молитвою и с верой,

Что и вправду «Лучше всех».

Двадцать с лишком лет в Шамире

Был Судьёй тогда Фола.

Двадцать два при Иаире

Проживали люди в мире.

Всё, казалось, шоколад,

Но как у всего на свете

И у Судей краток срок -

Наступило лихолетье…

Пред собой одним в ответе

Человек как чай жидок,

Похотлив и слаб от века,

По натуре лиходей,

Без кнута — умом калека…

Оказалось человеку

Невозможно без Судей.

Иегову стал печалить,

Просто резать без ножа

Израиль — блудить ночами,

Делать зло перед очами

И Астарту ублажать,

Вспомнил бога Ваалама,

Арамейским и другим

Стал божкам служить. Бедлама

Не избегнул сын и срама

В почитании богинь.

Растворилось благочестье,

Испохабился народ…

А ведь сорок пять лет вместе

Пели песни и чудесней

Не было иных широт,

Где так вольно кони ржали

(Песня та стара, как мир).

Вознеся как стяг скрижали,

В послушании держали

Люд Фола и Иаир.

(Мне припомнился Вышинский,

Тоже высший Судия,

Лагеря, охрана, вышки,

Сталин, Берия, Дзержинский…

Это родина моя.

Что теперь на ней творится?

Совесть судьям не указ.

У служителей юстиций

Цель одна — обогатиться,

Но про то другой рассказ).

По долине Палестинской

Смрад стоял не от кадил.

То народец в банях финских

Тем Астартам филистимским

Себя в жертву приносил.

Арамейских и сидонских

Ублажал народ подруг,

Чтил обряд их идиотский,

Иегову же по-свойски

Вспомнить было недосуг,

Бога их далёких предков,

Кем дарована земля…

Опечалившись конкретно,

Бог в сердцах евреев предал

В руки злых филистимлян.

Тех два раза не просили -

Налетели, как грачи,

Галаад заполонили

И сынов они теснили