Брейтен Брейтенбах - Не пером, но пулеметом
день светел
все чем наделены небеса
все что создано светом
внизу на земле
принадлежит людям
в горах больше нет богов
ночью луна - пустой дом
боги некогда были людьми
наша любовь - царство богов
день делает горы большими
и летит как пламя через пустыню
наш народ пьян от света
каждый находит приют в собственной тени
через строй небоскребов города
через белые деревца ферм
один человек кричит о-ээй
другой откликается
через времена года и непогоду
через печали и урожаи
через равнины и горные склоны
траву и охоту
день летит и летит
пока не спускается вечер
к холодному морю
к самому берегу смерти
ночь встает на востоке
как вал морской набегает на землю
поглощая сады и виноградники
день которого не переплыть мотыльку
о-ээй кричит один человек
другой откликается
благодать благодать благодать почиет на этих местах
смерть - кровь в наших жилах
3
таков человек
таково его старание быть человеком
влеченье к любви
и признанье друзей
вы зовете и нет вам ответа
здесь будет резня
кровь потечет из садов и улиц
факелы флаги свободы
стервятники сядут на всех верандах
отелей с кондиционированным воздухом
улыбки щели прищура снизки серебряных игл
и еще тараканы в похлебке
грузовики набитые солдатами дети на крышах
белый бог всплывающий в бункере белой разбухшей тушей
крики выстрелы зубовный скрежет
как большие красные звери поставленные на колени
среди скелетов разорванных взрывом домов жующие коровы
вой сирены
и ручки лопат облепленные муравьями
апельсиновые деревья обрастают фабричной пылью
вы зовете и нет вам ответа
таков человек о любовь моя
вы зовете и нет вам ответа
такова смерть эта кровь в наших жилах
свобода или смерть
* строки из государственного гимна ЮАР
x x x
Чужак
когда у тебя захватит дух
и покроются влагой глаза
от прелести нашего утра
от свежего ветра шелестящего в кронах
от синей птицы солнца пылающей в небе
тогда внемли:
сам по себе я безголос
я - только старая голосовая связка моего народа
вздох его сердца
очевидный как смерть
и все сказанное мною
лишь эхо
внемли же
внемли же на этой земле
все ближе новый мятеж
в мире новый раунд борьбы за свободу внемли
это солнце поющее в каждом зерне
славящее крестьянина и рабочего
внемли попутному ветру
запах земли справедливость
внемли
и ступай своей дорогой
никому не сладить со смертью
но наша крупица в тебе останется жить
(ЧЕРВЬ В АФРИКАНЕРЕ)
старое сердце, мы оба
идем очень долгой дорогой
мы вернулись в эту страну
что же теперь тебя гложет и гложет?
баас, я обязано грызть,
я червь живущий в тебе
я выпью твои глаза
купаясь в твоей крови
но сердце, зачем?
я дал тебе горы и море
и солнце и грезы и берег морской
и все чего только захочешь
господин, мне всего слишком много
я всецело твое: и стук
и скрежет что гложет тебя
тоже часть твоей жизни и смерти
грызу потому ты и жив
x x x
Словно ты изнемог
и навзничь упал
под высоким деревом
даже пыльной винтовки не скинув с плеча
и следишь как сумерки
сгоняют к дереву птиц
и ветки все до единой
устилаются звездами
и затылок луны
золотистый и нимбоволосый
облака рассекая лучами волос
тонет все глубже во мраке
пока побледнев от рассвета и слез
не увидишь что птицы внезапно
взмыли тучей и падают вниз
чтобы выклевать трупу глаза
здесь лежит твоя смерть
ожидает в тебе,
звенящая тишь;
чудо
x x x
Седые слезы отца
медсестра тебе щупает пульс
ты не хочешь болеть
впрочем у медсестер красивые ноги
за окнами синие горы
осадок что выпал в огромной воздушной подушке
вершины деревьев блеклы от пыли
и когда мы опустимся в землю
синие горы останутся жить
и шуршать на ветру пыльные кроны деревьев
я прощаюсь с тобой ты всхлипываешь
я никогда не слышал этого прежде
я кладу ладони тебе на седую голову
но не могу благословить ибо не могу молиться
седые слезы у тебя на щеках
влажны твои рукава
свидимся ли еще хоть раз?
в море без счета жемчужин в небе без счета звезд
НА ЗАКАТЕ 12-ГО АПРЕЛЯ
прощанье:
в прежние времена
мы прощались бы по другому
вечер перед твоим отъездом
мы провели бы
в кабачке у реки
в компании музыкантов
и юных красавиц
солнце клонилось бы долу за ветвями деревьев
окровавленным лебедем
прилетевшим из дальних земель
и умирающим здесь у воды
ибо некуда дальше лететь
там в журчанье речных речей
всплывает двойная глубокая нота
словно дрозд рассмеялся над этим вечером
ускользающим и невозвратным
сердце осени в теле весны
и мы поднимаем все выше стаканы
чтобы кровь лебединая в них напоследок искрилась
рукавом промокая последние капли
обметая последние крошки с усов
второпях обсуждаем последние вести
подбиваем последние бабки
и снимаем последние мысли
друг у друга с кончика языка
"Не забудь, всем и каждому куча приветов,
друзьям и домашним,
еще поцелуй за меня стариков,
и, пожалуйста, пройдись за меня
мимо старых тяжелых гуав
в неподвижных одеждах,
мимо гардений, благоухающих перед верандой,
до восхода луны
пройдись - словно я и не выгнан оттуда..."
"Власть имущим не следует знать
что за боль пожирает меня изнутри
как я врос и живу несмотря ни на что
только там,
и пойми, разве нет унижения в том,
что на севере ищешь спасения
от крокодилов?"
"Друг, надейся, - унынье - советчик плохой;
завтра ты уезжаешь,
я уверен,
свобода придет,
как приходят к земле плодоносные соки
от могил лебединых..."
окружат и закружат нас шелесты звезд
мы услышим
пред ночью склоняются купы дерев как под ветром
и собака соседская лает
незримо полощутся влажные флаги в гортани
ночь бесконечная тишь бесконечная речь
о вине философии замыслах женщинах книгах
и спозаранок в холодном
зале как бы устеленном серым пеплом
содрогнусь очнусь
в одиночестве
и побегу
к тростникам по колено ступившим в тину
гладь беспечная слезы в глазах отразит
твой корабль исчезает качаясь в лазури
и смахнув рукавом исступленные слезы с ресниц
небо облако дерево в воду роняю
их волною уносит все дальше и дальше...
но такого давно уже быть не может:
мы теперь не поэты
висит многослойная пыль
в зале над серебристым потоком струящейся к трапам толпы
а в небесах
дымные вымпелы и несмолкающий рев
пламени заключенного в реактивных моторах
мы ничто
нам не о чем говорить
ты хмуришься в предвкушении
утомительно долгого рейса
я подавлен
неизбежностью возвращения
в убеленный сединами город
сердце сединами убеленное
я довольствуюсь пивом, ты лимонадом:
"не забудь, передай приветы всем тем
впрочем, ты знаешь, кому..."
"скоро ли свидимся снова
поди угадай..."
слова глотаются
и переваренные навек выпадают из памяти
объявляют посадку
словно ветра порыв ниоткуда и мимо
ты возвращаешься на родину
она не моя
ты возвращаешься на родину
она больше не моя
* Стихотворение примыкает к книге "Одно лето в раю", где
все главы озаглавлены датами, последняя - 30 марта 1973 г.,
т.е. 12 апреля Брейтенбах уже был в Париже.
КАЗНЬ ГАРРОТОЙ
Сальвадору Пуйгу Античу
Там, в камере, ждут накрахмаленные господа,
черные костюмы, сигаретки на нижних губах,
и у каждого муха на лбу;
в тихой тюрьме в умирании ночи
шаги прозвучат, словно выстрелы в упор.
Выстрелы в ночь, туда, где ни врага, никого;
он будет плотно пристегнут к деревянному стулу,
и воротник замкнется у него под затылком
(он не должен захрипеть - это некрасиво);
палач за его спиной, за его головой, за его душой
начинает вращенье стального винта
рукою, что проклята до скончанья веков,
пока не сломаются шейные позвонки.
Слишком для многих день никогда не настанет.
Во дворце под надежной охраной, как муха в утробе гнилой,
сидит палач-старикашка, заплывший жиром,
он проводит концом языка по вставным зубам;
шаги звучат, возбуждая его ослабевшее сердце.
* Борец каталонского Сопротивления, казненный гарротой
(удушением) в феврале 1974 года.
КНИГИ, ОНИ ЖЕ БОМБЫ
Моему мертвому брату, Тиро
