Антология - Русская любовная лирика

Июнь 1909, Мыза Ивановка

Полусонет

Твои горячие кораллыКоснулись бледного чела,Как сладострастная пчела, —И вот в душе звучат хоралы.

Моя тоска меня карала,И я не пел, и петь не мог.Но ты сняла с души забралоИ с песни рыцарской – замок.

Без жизни жизнь и сон без снаТеперь окончены. ВеснаМоей любви поет и трелит…

Спеши вдыхать весны цветок,Спеши! И радости потокНас захлестнет, но не разделит!

1909

Маленькая элегия

Она на пальчиках привсталаИ подарила губы мне,Я целовал ее усталоВ сырой осенней тишине.

И слезы капали беззвучноВ сырой осенней тишине.Гас скучный день – и было скучно,Как все, что только не во сне.

1909

Завет

Не убивайте голубей.

Целуйте искренней уста —Для вас раскрытые бутоны,Чтоб их не иссушили стоны,Чтоб не поблекла красота!С мечтой о благости МадонныЦелуйте искренней уста!

Прощайте пламенней врагов,Вам причинивших горечь муки,Сковавших холодом разлуки,Топящих в зле без берегов.Дружней протягивайте руки,Прощайте пламенней врагов!

Страдайте стойче и святей,Познав величие страданья.Да не смутят твои рыданьяПокоя светлого детей!Своим потомкам в назиданьеСтрадайте стойче и святей!

Любите глубже и верней —Как любят вас, не рассуждая,Своим порывом побуждаяГнать сонмы мертвенных теней…Бессмертен, кто любил, страдая, —Любите глубже и верней!

Сентябрь 1909

Это было у моря

Поэма-миньонет

Это было у моря, где ажурная пена,Где встречается редко городской экипаж…Королева играла – в башне замка – Шопена,И, внимая Шопену, полюбил ее паж.

Было все очень просто, было все очень мило:Королева просила перерезать гранат,И дала половину, и пажа истомила,И пажа полюбила, вся в мотивах сонат.

А потом отдавалась, отдавалась грозово,До восхода рабыней проспала госпожа…Это было у моря, где волна бирюзова,Где ажурная пена и соната пажа.

Февраль 1910

Романс

О, знаю я, когда ночная тишьОвеет дом, глубоко усыпленный,О, знаю я, как страстно ты грустишьСвоей душой, жестоко оскорбленной!..

И я, и я в разлуке изнемог!И я – в тоске! я гнусь под тяжкой ношей…Теперь я спрячу счастье «под замок», —Вернись ко мне: я все-таки хороший…

А ты – как в бурю снасть на корабле —Трепещешь мной, но не придешь ты снова:В твоей любви нет ничего земного, —Такой любви не место на земле!

Ноябрь 1910

Стансы

Простишь ли ты мои упреки,Мои обидные слова?Любовью дышат эти строки, —И снова ты во всем права!

Мой лучший друг, моя святая!Не осуждай больных затей:Ведь я рыдаю не рыдая,Я человек не из людей!..

Не от тоски, не для забавыМоя любовь полна огня:Ты для меня дороже славы,Ты – всё на свете для меня!

Я соберу тебе фиалокИ буду плакать об одном:Не покидай меня – я жалокВ своем величии больном…

1911

Дылицы

В очарованьи

Быть может, оттого, что ты не молода,Но как-то трогательно-больно моложава,Быть может, оттого я так хочу всегдаС тобою вместе быть; когда, смеясь лукаво,Раскроешь широко влекущие глазаИ бледное лицо подставишь под лобзанья,Я чувствую, что ты – вся нега, вся гроза,Вся – молодость, вся – страсть;И чувства без названьяСжимают сердце мне пленительной тоской,И потерять тебя – боязнь моя безмерна…И ты, меня поняв, в тревоге, головойПрекрасною своей вдруг поникаешьнервно, —И вот, другая ты: вся – осень, вся – покой…

Июнь 1912

Дылицы

Рондо о поцелуях

Ее уста сближаются с моимиВ тени от барбарисного куста,И делают все чувства молодымиЕе уста.

И снова жизнь прекрасна и проста,И вновь о солнечном томится КрымеС ума сводящая меня мечта!

Обрадованный, повторяю имяБлагоуханное, как красота,И поцелуями томлю своимиЕе уста…

1925

Осип Эмильевич Мандельштам

1891–1938

«За то, что я руки твои не сумел удержать…»

За то, что я руки твои не сумел удержать,За то, что я предал соленые нежные губы,Я должен рассвета в дремучем акрополеждать.Как я ненавижу пахучие, древние срубы!

Ахейские мужи во тьме снаряжают коня,Зубчатыми пилами в стены вгрызаются крепко,Никак не уляжется крови сухая возня,И нет для тебя ни названья, ни звука,ни слепка.

Как мог я подумать, что ты возвратишься,как смел?Зачем преждевременно я от тебя оторвался?Еще не рассеялся мрак и петух не пропел,Еще в древесину горячий топор не врезался.

Прозрачной слезой на стенах проступиласмола,И чувствует город свои деревянные ребра,Но хлынула к лестницам кровь и на приступпошла,И трижды приснился мужам соблазнительныйобраз.

Где милая Троя? Где царский, где девичий дом?Он будет разрушен, высокий Приамовскворешник.И падают стрелы сухим деревянным дождем,И стрелы другие растут на земле, как орешник.

Последней звезды безболезненно гаснет укол,И серою ласточкой утро в окно постучится,И медленный день, как в соломепроснувшийся вол,На стогнах, шершавых от долгого сна,шевелится.

1920

«Я наравне с другими…»

Я наравне с другимиХочу тебе служить,От ревности сухимиГубами ворожить.Не утоляет словоМне пересохших уст,И без тебя мне сноваДремучий воздух пуст.

Я больше не ревную,Но я тебя хочу,И сам себя несу я,Как жертву палачу.Тебя не назову яНи радость, ни любовь.На дикую, чужуюМне подменили кровь.

Еще одно мгновенье,И я скажу тебе:Не радость, а мученьеЯ нахожу в тебе.И, словно преступленье,Меня к тебе влечетИскусанный в смятеньиВишневый нежный рот…

Вернись ко мне скорее,Мне страшно без тебя,Я никогда сильнееНе чувствовал тебя.И все, чего хочу я,Я вижу наяву.Я больше не ревную,Но я тебя зову.

1920

«Возьми на радость из моих ладоней…»

Возьми на радость из моих ладонейНемного солнца и немного меда,Как нам велели пчелы Персефоны.

Не отвязать неприкрепленной лодки,Не услыхать в меха обутой тени,Не превозмочь в дремучей жизни страха.

Нам остаются только поцелуи,Мохнатые, как маленькие пчелы,Что умирают, вылетев из улья.

Они шуршат в прозрачных дебрях ночи,Их родина – дремучий лес Тайгета,Их пища – время, медуница, мята.

Возьми ж на радость дикий мой подарок,Невзрачное сухое ожерельеИз мертвых пчел, мед превративших в солнце.

1920

«Я скажу тебе с последней…»

Ma voix aigre et fausse…[2]

Я скажу тебе с последнейПрямотой:Всё лишь бредни, шерри-бренди,Ангел мой.

Там, где эллину сиялаКрасота,Мне из черных дыр зиялаСрамота.

Греки сбондили ЕленуПо волнам,Ну а мне – соленой пенойПо губам.

По губам меня помажетПустота,Строгий кукиш мне покажетНищета.

Ой ли, так ли, дуй ли, вей ли,Всё равно.Ангел Мэри, пей коктейли,Дуй вино!

Я скажу тебе с последнейПрямотой:Всё лишь бредни, шерри-бренди,Ангел мой.

2 марта 1931

«Мастерица виноватых взоров…»

Мастерица виноватых взоров,Маленьких держательница плеч, —Усмирен мужской опасный норов,Не звучит утопленница-речь.

Ходят рыбы, рдея плавниками,Раздувая жабры. На, возьмиИх – бесшумно окающих ртами, —Полухлебом плоти накорми!

Мы не рыбы красно-золотые,Наш обычай сестринский таков:В теплом теле ребрышки худыеИ напрасный влажный блеск зрачков.

Маком бровки мечен путь опасный…Что же мне, как янычару, любЭтот крошечный, летуче-красный,Этот жалкий полумесяц губ.

Не серчай, турчанка дорогая,Я с тобой в глухой мешок зашьюсь,Твои речи темные глотая,За тебя кривой воды напьюсь.

Ты, Мария, – гибнущим подмога.Надо смерть предупредить, уснуть.Я стою у твердого порога —Уходи, уйди, еще побудь!..

Февраль 1934