Антология - Русская любовная лирика
Март 1907, Петербург
«Пурпурный лист на дне бассейна…»
Пурпурный лист на дне бассейнаСквозит в воде, и день погас…Я полюбил благоговейноТекучий мрак печальных глаз.
Твоя душа таит печалиПурпурных снов и горьких лет.Ты отошла в глухие дали, —Мне не идти тебе вослед.
Не преступлю и не нарушу,Не разомкну условный круг.К земным огням слепую душуНе изведу для новых мук.
Мне не дано понять, измеритьТвоей тоски, но не предам —И буду ждать, и буду веритьТобой не сказанным словам.
1910
«Судьба замедлила сурово…»
Судьба замедлила суровоНа росстани лесных дорог…Я ждал и отойти не мог,Я шел и возвращался снова…
Смирясь, я все ж не принималЗабвенья холод неминучийИ вместе с пылью пепел жгучийЛюбви сгоревшей собирал.
И с болью помнил профиль бледный,Улыбку древних змийных губ, —Так сохраняет горный дубДо новых почек лист свой медный.
1910
«Любовь твоя жаждет так много…»
Любовь твоя жаждет так много,Рыдая, прося, упрекая…Люби его молча и строго,Люби его, медленно тая.
Свети ему пламенем белым —Бездымно, безгрустно, безвольно.Люби его радостно телом,А сердцем люби его больно.
Пусть призрак, творимый любовью,Лица не заслонит иного, —Люби его с плотью и кровью —Простого, живого, земного…
Храня его знак суеверно,Не бойся врага в иноверце…Люби его метко и верно —Люби его в самое сердце!
8 июля 1914
Андрей Белый (Борис Николаевич Бугаев)
1880–1934
Любовь
Был тихий час. У ног шумел прибой.Ты улыбнулась, молвив на прощанье:«Мы встретимся… До нового свиданья…»То был обман. И знали мы с тобой,
что навсегда в тот вечер мы прощались.Пунцовым пламенем зарделись небеса.На корабле надулись паруса.Над морем крики чаек раздавались.
Я вдаль смотрел, щемящей грусти полн.Мелькал корабль, с зарею уплывавшийсредь нежных, изумрудно-пенных волн,как лебедь белый, крылья распластавший.
И вот его в безбрежность унесло.На фоне неба бледно-золотистомвдруг облако туманное взошлои запылало ярким аметистом.
1901 или 1902, Москва
К ней
Травы одетыПерлами.Где-то приветыГрустныеСлышу, – приветыМилые…
Милая, где ты, —Милая?
Вечера светыЯсные, —Вечера светыКрасные…Руки воздеты:Жду тебя…
Милая, где ты, —Милая?
Руки воздеты:Жду тебя.В струях Леты,СмытуюБледными ЛетыСтруями…
Милая, где ты, —Милая?
Апрель 1908
Москва
Асе
(При прощании с ней)
Лазурь бледна: глядятся в теньГромадин каменные лики:Из темной ночи в белый деньСверкнут стремительные пики.
За часом час, за днями дниСоединяют нас навеки:Блестят очей твоих огниВ полуопущенные веки.
Последний, верный, вечный друг, —Не осуди мое молчанье;В нем – грусть: стыдливый в нем испуг,Любви невыразимой знанье.
Август 1916
Дорнах
Александр Александрович Блок
1880–1921
«Вхожу я в темные храмы…»
Вхожу я в темные храмы,Совершаю бедный обряд.Там жду я Прекрасной ДамыВ мерцаньи красных лампад.
В тени у высокой колонныДрожу от скрипа дверей.А в лицо мне глядит, озаренный,Только образ, лишь сон о Ней.
О, я привык к этим ризамВеличавой Вечной Жены!Высоко бегут по карнизамУлыбки, сказки и сны.
О, Святая, как ласковы свечи,Как отрадны Твои черты!Мне не слышны ни вздохи, ни речи,Но я верю: Милая – Ты.
25 октября 1902
Незнакомка
По вечерам над ресторанамиГорячий воздух дик и глух,И правит окриками пьянымиВесенний и тлетворный дух.
Вдали, над пылью переулочной,Над скукой загородных дач,Чуть золотится крендель булочной,И раздается детский плач.
И каждый вечер, за шлагбаумами,Заламывая котелки,Среди канав гуляют с дамамиИспытанные остряки.
Над озером скрипят уключины,И раздается женский визг,А в небе, ко всему приученный,Бессмысленно кривится диск.
И каждый вечер друг единственныйВ моем стакане отраженИ влагой терпкой и таинственной,Как я, смирён и оглушен.
А рядом у соседних столиковЛакеи сонные торчат,И пьяницы с глазами кроликов«In vino veritas!»[1] кричат.
И каждый вечер, в час назначенный(Иль это только снится мне?),Девичий стан, шелками схваченный,В туманном движется окне.
И медленно, пройдя меж пьяными,Всегда без спутников, одна,Дыша духами и туманами,Она садится у окна,
И веют древними поверьямиЕе упругие шелка,И шляпа с траурными перьями,И в кольцах узкая рука.
И странной близостью закованный,Смотрю за темную вуаль,И вижу берег очарованныйИ очарованную даль.
Глухие тайны мне поручены,Мне чье-то солнце вручено,И все души моей излучиныПронзило терпкое вино.
И перья страуса склоненныеВ моем качаются мозгу,И очи синие бездонныеЦветут на дальнем берегу.
В моей душе лежит сокровище,И ключ поручен только мне!Ты право, пьяное чудовище!Я знаю: истина в вине.
24 апреля 1906
Озерки
«Своими горькими слезами…»
Своими горькими слезамиНад нами плакала весна.Огонь мерцал за камышами,Дразня лихого скакуна…
Опять звала бесчеловечным,Ты, отданная мне давно!..Но ветром буйным, ветром встречнымТвое лицо опалено…
Опять – бессильно и напрасно —Ты отстранялась от огня…Но даже небо было страстно,И небо было за меня!..
И стало все равно, какиеЛобзать уста, ласкать плеча,В какие улицы глухиеГнать удалого лихача…
И все равно, чей вздох, чей шепот, —Быть может, здесь уже не ты…Лишь скакуна неровный топотКак бы с далекой высоты…
Так – сведены с ума мгновеньем —Мы отдавались вновь и вновь,Гордясь своим уничтоженьем,Твоим превратностям, любовь!
Теперь, когда мне звезды ближе,Чем та неистовая ночь,Когда еще безмерно нижеТы пала, униженья дочь,
Когда один с самим собоюЯ проклинаю каждый день, —Теперь проходит предо мноюТвоя развенчанная тень…
С благоволеньем? Иль с укором?Иль ненавидя, мстя, скорбя?Иль хочешь быть мне приговором? —Не знаю: я забыл тебя.
20 ноября 1908 (осень 1910)
На островах
Вновь оснежённые колонны,Елагин мост и два огня.И голос женщины влюбленный.И хруст песка и храп коня.
Две тени, слитых в поцелуе,Летят у полости саней.Но не таясь и не ревнуя,Я с этой новой – с пленной – с ней.
Да, есть печальная усладаВ том, что любовь пройдет, как снег.О, разве, разве клясться надоВ старинной верности навек?
Нет, я не первую ласкаюИ в строгой четкости моейУже в покорность не играюИ царств не требую у ней.
Нет, с постоянством геометраЯ числю каждый раз без словМосты, часовню, резкость ветра,Безлюдность низких островов.
Я чту обряд: легко заправитьМедвежью полость на лету,И, тонкий стан обняв, лукавить,И мчаться в снег и темноту.
И помнить узкие ботинки,Влюбляясь в хладные меха…Ведь грудь моя на поединкеНе встретит шпаги жениха…
Ведь со свечой в тревоге давнейЕе не ждет у двери мать…Ведь бедный муж за плотной ставнейЕе не станет ревновать…
Чем ночь прошедшая сияла,Чем настоящая зовет,Все только – продолженье бала,Из света в сумрак переход…
22 ноября 1909
«Приближается звук. И, покорна щемящему звуку…»
Приближается звук. И, покорна щемящемузвуку,Молодеет душа.И во сне прижимаю к губам твою прежнююруку,Не дыша.
Снится – снова я мальчик, и снова любовник,И овраг, и бурьян,И в бурьяне – колючий шиповник,И вечерний туман.
Сквозь цветы, и листы, и колючие ветки, я знаю,Старый дом глянет в сердце мое,Глянет небо опять, розовея от краю до краю,И окошко твое.
Этот голос – он твой, и его непонятному звукуЖизнь и горе отдам,Хоть во сне твою прежнюю милую рукуПрижимая к губам.
2 мая 1912
