Александр Твардовский - Василий Теркин. Стихотворения. Поэмы

1955

Час рассветный подъема

Час рассветный подъема,Час мой ранний люблю.Ни в дороге, ни домаНикогда не просплю.Для меня в этом часеСуток лучшая часть:Непочатый в запасеДень, а жизнь началась.Все под силу задачи,Всех яснее одна.Я хитер, я богачеТех, что спят допоздна.Но грустнее началоДня уже самого.Мне все кажется, малоОстается его.Он поспешно убудет,Вот и на бок пора.Это молодость любитПодлинней вечера.А потом, хоть из пушкиГромыхай под окном.Со слюной на подушкеСпать готова и днем.Что, мол, счастье дневное —Не уйдет, подождет.Наше дело иное,Наш скупее расчет.И другой распорядокТех же суток у нас.Так он дорог, так сладок,Ранней бодрости час.

1955

Не много надобно труда

Не много надобно труда,Уменья и отваги,Чтоб строчки в рифму, хоть куда,Составить на бумаге.То в виде елочки густой,Хотя и однобокой,То в виде лесенки крутой,Хотя и невысокой.Но бьешься, бьешься так и сяк —Им не сойти с бумаги.Как говорит старик Маршак:– Голубчик, мало тяги…Дрова как будто и сухи,Да не играет печка.Стихи как будто и стихи,Да правды ни словечка.Пеняешь ты на неуспех,На козни в этом мире:– Чем не стихи? Не хуже техСтихов, что в «Новом мире».Но совесть, та исподтишкаТебе подскажет вскоре:Не хуже – честь невелика,Не лучше – вот что горе.Покамест молод, малый спрос:Играй. Но Бог избави,Чтоб до седых дожить волос,Служа пустой забаве.

1955

Вся суть в одном-единственном завете

Вся суть в одном-единственном завете:То, что скажу, до времени тая,Я это знаю лучше всех на свете —Живых и мертвых, – знаю только я.Сказать то слово никому другомуЯ никогда бы ни за что не могПередоверить. Даже Льву Толстому —Нельзя. Не скажет – пусть себе он Бог,А я лишь смертный. За свое в ответе,Я об одном при жизни хлопочу:О том, что знаю лучше всех на свете,Сказать хочу. И так, как я хочу.

1958

Космонавту

Когда аэродромы отступленьяПод Ельней, Вязьмой иль самой МосквойВпервые новичкам из пополненьяДавали старт на вылет боевой, —Прости меня, разведчик мирозданья,Чьим подвигом в веках отмечен век, —Там тоже, отправляясь на заданье,В свой космос хлопцы делали разбег.И пусть они взлетали не в ракетеИ не сравнить с твоею высоту,Но и в своем фанерном драндулетеЗа ту же вырывалися черту.За ту черту земного притяженья,Что ведает солдат перед броском,За грань того особого мгновенья,Что жизнь и смерть вмещают целиком.И может быть, не меньшею отвагойБывали их сердца наделены,Хоть ни оркестров, ни цветов, ни флаговНе стоил подвиг в будний день войны.Но не затем той памяти кровавойЯ нынче вновь разматываю нить,Чтоб долею твоей всемирной славыИ тех героев как бы оделить.Они горды, они своей причастныОсобой славе, принятой в бою,И той одной, суровой и безгласной,Не променяли б даже на твою.Но кровь одна, и вы – родные братья,И не в долгу у старших младший брат.Я лишь к тому, что всей своею статьюТы так похож на тех моих ребят.И выправкой, и складкой губ, и взглядом,И этой прядкой на вспотевшем лбу…Как будто миру – со своею рядом —Их молодость представил и судьбу.Так сохранилась ясной и нетленной,Так отразилась в доблести твоейИ доблесть тех, чей день погас бесценныйВо имя наших и грядущих дней.

1961

Все сроки кратки в этом мире

Все сроки кратки в этом мире,Все превращенья – на лету.Сирень в году дня три-четыре,От силы пять кипит в цвету.Но побуревшее соцветьеСменяя кистью семенной,Она, сирень, еще весной —Уже в своем дремотном лете.И даже свежий блеск в росеЛиствы, еще не запыленной,Сродни той мертвенной красе,Что у листвы вечнозеленой.Она в свою уходит тень.И только, пета-перепета,В иных стихах она все летоБушует будто бы, сирень.

1965

А ты самих послушай хлеборобов

А ты самих послушай хлеборобов,Что свековали век свой у земли,И врать им нынче нет нужды особой, —Все превзошли,А с поля не ушли.Дивиться надо: при Советской власти —И время это не в далекой мгле, —Какие только странности и страстиНе объявлялись на родной земле.Доподлинно, что в самой той России,Где рожь была святыней от веков,Ее на корм, зеленую, косили,Не успевая выкосить лугов.Наука будто все дела вершила.Велит, и точка – выполнять спеши:То – плугом пластВорочай в пол-аршина,То – в полвершка,То – вовсе не паши.И нынешняя заповедь вчерашней,Такой же строгой, шла наперерез:Вдруг – сад корчуйДля расширенья пашни,Вдруг – клеверищеЗапускай под лес…Бывало так, что опускались руки,Когда осенний подведен итог:Казалось бы —Ни шагу без науки,А в зиму снова —Зубы на полок.И распорядок жизни деревенской,Где дождь ли, ведро – не бери                                                    в расчет, —Какою был он мукою-мученской, —Кто любит землю, знает только тот…Науку мы оспаривать не будем,Науке всякой —По заслугам честь,Но пусть онаПочтенным сельским людямНе указует,С чем им кашу есть.

1965

Памяти матери

Прощаемся мы с матерями

Прощаемся мы с матерями        Задолго до крайнего срока —Еще в нашей юности ранней,        Еще у родного порога,Когда нам платочки, носочки        Уложат их добрые руки,А мы, опасаясь отсрочки,        К назначенной рвемся разлуке.Разлука еще безусловней        Для них наступает попозже,Когда мы о воле сыновней        Спешим известить их по почте.И карточки им посылая        Каких-то девчонок безвестных,От щедрой души позволяем        Заочно любить их невесток.А там – за невестками – внуки…        И вдруг назовет телеграммаДля самой последней разлуки        Ту старую бабушку мамой.

В краю, куда их вывезли гуртом

В краю, куда их вывезли гуртом,Где ни села вблизи, не то что города,На севере, тайгою запертом,Всего там было – холода и голода.Но непременно вспоминала мать,Чуть речь зайдет про все про то, что минуло,Как не хотелось там ей помирать, —Уж очень было кладбище немилое.Кругом леса без края и конца —Что видит глаз – глухие, нелюдимые.А на погосте том – ни деревца,Ни даже тебе прутика единого.Так-сяк, не в ряд нарытая земляМеж вековыми пнями да корягами,И хоть бы где подальше от жилья,А то – могилки сразу за бараками.И ей, бывало, виделись во снеНе столько дом и двор со всеми справами,А взгорок тот в родимой сторонеС крестами под березами кудрявыми.Такая то краса и благодать,Вдали большак, дымит пыльца дорожная.– Проснусь, проснусь, – рассказывала мать, —А за стеною – кладбище таежное…Теперь над ней березы, хоть не те,Что снились за тайгою чужедальнею.Досталось прописаться в теснотеНа вечную квартиру коммунальную.И не в обиде. И не все ль равно,Какою метой вечность сверху мечена.А тех берез кудрявых – их давноНа свете нету. Сниться больше нечему.

Как не спеша садовники орудуют