Роберт Рождественский - Эхо любви. Стихотворения. Поэмы (сборник)
Из сборника
«Ровеснику»
(1962)
"– Почем фунт лиха?..»
– Почем фунт лиха?– Не торгуюлихом.
Дверь в детство открывается соскрипом.В который размне память подсказалапустынную дорогу до базара.А на базаре шла торговлялихом!Оно в те годыназывалось жмыхом.Сырыми отрубями называлосьи очередью длинной извивалось.
Оно просило сумрачно и сонно:– Куплю буханкуза четыре сотни…– Меняю сапогина поллитровку…Оношагами мерило дорогу.В дома входило,улиц не покинув,то строчкою:«Оставлен город Киев…»То с лиш к ом ясной,слишком неподробнойказенною бумагой похоронной.И песни вдовьиначинались тихо:«Ой, горюшко!..Ой, лишенько!..Ой, лихо!..»Гла за ми м удрецовсмотрели дети.
Продать все это?За какие деньги?Кто их чеканит?Из чего чеканит?Кто радости от горяотсекает?..
Да, люди забывают о потерях.Обманы терпят.И обиды терпят.Да, пламя гаснет.Стоны затихают.И даже вдовьи слезывысыхают.И снова людям новый век отпущен.Но память возвращается к живущим.Приходит память,чтобы многократноперехлестнуть календари обратно.Она в ночи плывет над головамии говорит неслышными словамио временисуровом и великом.
Я помню все.Я не торгуюлихом.
Концерт
Сорок трудный год.Омский госпиталь…Коридоры сухие и маркие.Шепчет старая нянечка:«Господи!..До чего же артисты маленькие…»
Мы шагаем палатами длинными.Мы почти растворяемся в нихс балалайками, с мандолинамии большими пачками книг…Что в программе?В программе – чтение,пара песенвоенных, правильных…
Мы в палату тяжелораненыхвходим с трепетом и почтением…Двое здесь.Майор артиллериис ампутированной ногой,в сумасшедшем бою под Ельнейна себя принявший огонь.На пришельцев глядит он весело…И другой – до бровей забинтован, –капитан,таранивший «мессера»три недели назад над Ростовом…Мы вошли.Мы стоим в молчании…Вдругсрывающимся фальцетомАбрикосов Гришка отчаяннообъявляет начало концерта.А за ним,не вполне совершенно,но вовсю запевале внимая,о народной поем, о священнойтак,как мы ее понимаем…
В ней Чапаев сражается заново,краснозвездные мчатся танки.В ней шагают наши в атаки,а фашисты падают замертво.В ней чужое железо плавится,в ней и смерть отступать должна.Если честно признаться,нравитсянамтакая война…Мы поем…Только голос летчикараздается.А в нем – укор:«Погодите…Постойте, хлопчики…Погодите…Умермайор…»Балалайка всплеснула горестно.Торопливо, будто в бреду…
…Вот и все о концерте в госпиталев том году.
Слышишь?!
А. К.
Чайку бы!Покрепче б!С малиной!Какие некстати мечты!Занозистый звон комариный.Корявые сосны.
А тыдалёко.Как детство, далёко.Далёко, как эта рекас названием-всплеском: Олёкма –сейчас от тебя далека.
Вхожу я под посвисты ветра,как в воду, в дорожный азарт.Я понял разлуку,и этоне так мудрено доказать.Могу я плечом отодвинутьот сердца глухую печаль.И даже без писем – привыкнуть.И даже без крова – смолчать.Я видел и землю, и небо,умею ответить врагу,могубез воды и без хлеба,но без одногоне могу!Пускай это слишком жестоко,пускай я тебя огорчу, –прости меня!Слышишь?! Но тольков дороге я верить хочу,что где-то на глобусе этом,летящем,как мир,молодом,озябшем,продутом,прогретом,то темном,а то золотом, –ты голову дымом дурманишь,не знаешь ни ночи,ни дня,и плачешь, и руки ломаешь,и ждешь, как спасенья,меня!
«Невероятное спасибо, дюны!..»
Владимиру Резвину
Невероятное спасибо, дюны!..Освобожденно кровь стучит в виске.Все грустные и все пустые думырастаяли в спрессованном песке.Спасибо дюнам…
Высоко и прямоони взлетели – за грядой гряда.Они похожи на большое пламя,которое застыло навсегда!Сейчас по склонам чайки бродят важно.Миркрасноватым светом озарен…
Все это ваше,люди!Ваше!Ваше!Как мы богаты небом и землей!Как мы богаты ливнями мгновеннымии трепетным дрожанием стрекоз.И снегом.И нетронутыми вербами.Смолой,лениво капающей в горсть.Дурманящими запахами сена.Тяжелой желтизной пчелиных сот.Богаты югом мы.Богаты севером.И ревом рек.И тишиной лесов.И жаворонка песней беспричинной.И соснами, смотрящими в зарю…
Я на песке тугом лежу песчинкойи тихо-тихо дюнам говорю:Спасибо, дюны!До конца спасибо.За ясность.За последние цветы.За то, что необыкновенной силойпропитаны шершавые хребты!Спасибо вам, немые, беспредельные,плывущие сквозь ветровую вязь.Спасибо,добрые,за все, что сделаюпосле того, как я увидел вас.
«Я родился – нескладным и длинным…»
Я родился – нескладным и длинным –в одну из влажных ночей.Грибные июньские ливнизвенели,как связки ключей.Приоткрыли огромный мир они,зайчиками прошлись по стене.
«Ребенокудивительно смирный…» –врач сказал обо мне.…А соседка достала карты,и они сообщили, чтобуду я не слишком богатым,но очень спокойным зато.Не пойду ни в какие бури,неудачи смогу обойтии что дальних дорогне будетна моем пути.Что судьбою, мне богом данной(на ладони вся жизнь моя!),познакомлюсь с бубновой дамой,такой же смирной,как я…Было дождливо и рано.Жить сто лет кукушка звала.
Но глупые карты врали!А за ними соседка врала!Наврала она про дорогу.Наврала она про покой…карты врали!..
И слава богу,слава людям, что я не такой!Что по жилам бунтует сила,недовольство собой храня.Слава жизни!Большое спасибоейза то, что мяла меня!Наделила мечтой богатой,опалила ветром сквозным,не поверилабабьим картам,а поверилаливням грибным.
Друг
Мы цапаемся жестко,Мы яростно молчим.Порою – из пижонства,порою – без причин.На клятвы в дружбе крупныеглядим, как на чуму.Завидуем друг другу мы,не знаю почему…Взираем незнакомос придуманных высот,считая, что другомуотчаянно везет.Ошибок не прощаем,себя во всем виним.Звонить не обещаем.И все ж таки звоним!
Бывает:в полдень хрупкиймне злость моя нужна.Я поднимаю трубку:«Ты дома, старина?..»Он отвечает:«Дома…Спасибо – рад бы…Но…»И продолжает томно,и вяло,и темно:«Дела… Прости… Жму руку…»А я молчу, взбешен.Потом швыряю трубкуи говорю:«Пижон!»
Но будоражит в полночьзвонок из темноты…А я обиду помню.Я спрашиваю:«Ты?»И отвечаю вяло.Уныло.Свысока.И тут жеоловяннобубню ему:«Пока…»Так мы живем и можем,ругаемся зазря.И лоб в раздумьях морщим,тоскуя и остря.Пусть это все мальчишествоминыеназовут.
Листы бумагичистымичетвертый деньживут, –боюсь я слов истертых,как в булочной ножи…Я знаю:он прочтет ихи не простит мне лжи!
Снег
Этой ночью первый снег летел в окно.Этим утром снег идти не перестал…Так идет он,будто кто-то озорно,как бутылку,все окрестности взболтал.И не знает снег, куда лететь ему,где найти ему местечко для жилья.И забыл он, где земля,зачем земля,почему трава и зелень почему.То идет он сверху вниз,то снизу вверх –озабоченный, растерянный, чудной…Я прекрасно понимаю первый снег,потому что так же было и со мной.Время встало.А потом пошло назад!Все часы на свете канули во тьму.И забыл я, что сказать.Зачем сказать.Почему смеяться,плакать почему.Шла за осенью весна,потом – зима.Позабыл я все слова,все имена.Позабыл я даже то, как ты нужна, –ты об этом мне напомниласама.Очень гордая, сама пришла ко мне,равнодушие обидное стерпя.
На твоих ресницах тает первый снег…Что б я делал,если б не было тебя?!
Солнце
