Владимир Набоков - Стихотворения
581. «…от валуна посередине от опушки…»
. . . . . . . . . . . . . . . . . .. . . . . . . . . . . . . . . . . .. . . . . . . . . . . . . . . . . .. . . . . . . . . . . . . . . . . .. . . . . . . . . . . . . . . . . .. . . . . . . . . . . . . . . . . .. . . . . . . . . . . . . . . . . .. . . . . . . . . . . . . . . . . .. . . . . . . . . . . . . . . . . .. . . . . . . от валунапосередине от опушкиеще как днем освещена.
582. «Фарфоровые соты синий…»
Фарфоровые соты синий,зеленый, красный мед хранят.Сперва из карандашных линийслагается шершаво сад.Березы, флигельный балкончик —все в пятнах солнца. Обмакнуи заверну погуще кончикв оранжевую желтизну.Меж тем в наполненном бокале,в лучах граненого стекла —какие краски засверкали,какая радость зацвела!
583. «Одни картины да киоты…»
Одни картины да киотыв тот год остались на местах,когда мы выросли, и что-тослучилось с домом: второпяхвсе комнаты между собоюменялись мебелью своей,шкапами, ширмами, толпоюнеповоротливых вещей.И вот тогда-то, под тахтою,на обнажившемся полу,живой, невероятно милый,он обнаружился в углу.
584. «Благодарю тебя, отчизна…»{*}
Благодарю тебя, отчизна,за злую даль благодарю!Тобою полн, тобой не признан,я сам с собою говорю.И в разговоре каждой ночисама душа не разберет,мое ль безумие бормочет,твоя ли музыка растет…
585. «Во тьме в незамерзающую воду…»{*}
Во тьме в незамерзающую воду,сквозь тихо падающий снег,в обычную летейскую погодувот этим я ступлю на брег.И к пристающему паромусук тянется, и медленно багромпаромщик тянется к суку сырому,и медленно вращается паром.
586. «Здесь всё так плоско, так непрочно…»{*}
Здесь всё так плоско, так непрочно,так плохо сделана луна,хотя из Гамбурга нарочноона сюда привезена…
587. ЛАСТОЧКА{*}
Однажды мы под вечер обастояли на старом мосту.Скажи мне, спросил я, до гробазапомнишь вон ласточку ту?И ты отвечала: еще бы!И как мы заплакали оба,как вскрикнула жизнь на лету…Да завтра, навеки, до гроба —однажды, на старом мосту…
588. «О нет, мне жизнь не надоела…»{*}
О нет, мне жизнь не надоела,Я жить хочу, я жить люблю,Душа не вовсе охладела,Утратя молодость свою.
Еще судьба меня согреет,Романом гения упьюсь,Мицкевич пусть еще созреет,Кой-чем я сам еще займусь.
589. «Задумчиво и безнадежно…»
«…монументальное исследование Андрея Белого о ритмах загипнотизировало меня своей системой наглядного отмечания и подсчитывания полуударений… и с той поры, в продолжение почти года — скверного, грешного года, — я старался писать так, чтобы получилась как можно более сложная и богатая схема:
Задумчиво и безнадежнораспространяет аромати неосуществимо нежноуж полуувядает сад, —»
590. «В полдень послышался клюнувший ключ, и характерно…»{*}
В полдень послышался клюнувший ключ, и характернотрахнул замок:это с рынка домой Марианна пришла Николавна;шаг ее тяжкий под томный шумок макинтоша отнесмимо двери на кухню пудовую сетку с продуктами.
Муза Российския прозы, простись навсегдас капустным гекзаметром автора «Москвы».
591. «Люби лишь то, что редкостно и мнимо…»{*}
Люби лишь то, что редкостно и мнимо,что крадется окраинами сна,что злит глупцов, что смердами казнимо;как родине, будь вымыслу верна.Наш час настал. Собаки и калекиодни не спят. Ночь летняя легка.Автомобиль проехавший навекипоследнего увез ростовщика.Близ фонаря, с оттенком маскарада,лист жилками зелеными сквозит.У тех ворот — кривая тень Багдада,а та звезда над Пулковом висит.
Как звать тебя? Ты полу-Мнемозина,полумерцанье в имени твоем,и странно мне по сумраку Берлинас полувиденьем странствовать вдвоем.Но вот скамья под липой освещенной…Ты оживаешь в судорогах слез:я вижу взор, сей жизнью изумленный,и бледное сияние волос.Есть у меня сравненье на приметедля губ твоих, когда целуешь ты:нагорный снег, мерцающий в Тибете,горячий ключ и в инее цветы.Ночные наши бедные владенья,забор, фонарь, асфальтовую гладьпоставим на туза воображенья,чтоб целый мир у ночи отыграть.
Не облака, а горные отроги;костер в лесу, не лампа у окна.О, поклянись, что до конца дорогиты будешь только вымыслу верна…Под липовым цветением мигаетфонарь. Темно, душисто, тихо. Теньпрохожего по тумбе пробегает,как соболь пробегает через пень.За пустырем, как персик, небо тает:вода в огнях, Венеция сквозит, —а улица кончается в Китае,а та звезда над Волгою висит.О, поклянись, что веришь в небылицу,что будешь только вымыслу верна,что не запрешь души своей в темницу,не скажешь, руку протянув: стена.
592. «Виноград созревал, изваянья в аллеях синели…»{*}
Виноград созревал, изваянья в аллеях синели.Небеса опирались на снежные плечи отчизны.
593. «Из темноты, для глаз всегда нежданно…»{*}
Из темноты, для глаз всегда нежданно,она, как тень, внезапно появлялась,от родственной стихии отделясь.Сначала освещались только ноги,так ставимые тесно, что казалось:она идет по тонкому канату.Она была в коротком летнем платьеночного цвета — цвета фонарей,темней стволов, лоснящейся панели,бледнее рук ее, темней лица.
594. «…ума большого не надобно, чтобы заметить связь…»{*}
. . . . . . . . . ума большогоне надобно, чтобы заметить связьмежду ученьем материализмао прирожденной склонности к добру,о равенстве способностей людских,способностей, которые обычнозовутся умственными, о влияньена человека обстоятельств внешних,о всемогущем опыте, о властипривычки, воспитанья, о высокомзначении промышленности всей,о праве нравственном на наслажденье —и коммунизмом.
Перевожу стихами, чтобы не было так скучно.Карл Маркс: «Святое семейство».
595. «Что скажет о тебе далекий правнук твой…»{*}
Что скажет о тебе далекий правнук твой,то славя прошлое, то запросто ругая?Что жизнь твоя была ужасна? Что другаямогла бы счастьем быть? Что ты не ждал другой?
Что подвиг твой не зря свершался — труд сухойв поэзию добра попутно обращаяи белое чело кандальника венчаяодной воздушною и замкнутой чертой?
Увы! Что б ни сказал потомок просвещенный,всё так же на ветру, в одежде оживленной,к своим же Истина склоняется перстам,
с улыбкой женскою и детскою заботой,как будто в пригоршне рассматривая что-то,из-за плеча ее невидимое нам.
596. «Прощай же, книга! Для видений…»{*}
Прощай же, книга! Для виденийотсрочки смертной тоже нет.С колен поднимется Евгений,но удаляется поэт.И всё же слух не может сразурасстаться с музыкой, рассказудать замереть… судьба самаеще звенит, и для умавнимательного нет границытам, где поставил точку я:продленный призрак бытиясинеет за чертой страницы,как завтрашние облака,и не кончается строка.
1937СТИХОТВОРЕНИЕ ИЗ РОМАНА «LOOK AT THE HARLEQUINS!»
