Павел Васильев - Сочинения. Письма

ИЗ ГАНИ АБДУЛЛАЕВА

ПРОЛОГ К ПОЭМЕ «ВАХШ»

Гора бела, долина побелела,пустынны сны просторной белизны.А белизна — она светлей, чем телотри дня назад родившейся луны.Взгляни, видны угрюмые обрывы,усеянные ордами арчи,им только б стыть, запутывая гривы,иглою каждой всасывать лучи,среди снегов, средь новолунных льдов,не знавших человеческих следов.Снег, снег и снег, объятый низовыми долгим вихрем, снегопада сила…Долина эту тайну затаила,глухую, недоступную чужим.Здесь ветер в соснах ходит вперемет,и долгие проклятия поет,и метит — шире разгуляться где бы,да проплясать, да сгинуть! Но смотри,как подожженное заполыхало небо,как щеки раскраснелись у зари.И солнце, встав в голубизне и дыме,земле в упор и холодам в упор,ударив вкось ножами золотымипо сердцу замороженному гор,высокомерно поднялось над ними,рожденное в голубизне и дыме.И яростная снеговая кровь,то падая, то пенясь по отрогу,то встав столбом, то рассыпаясь вновь,нашла себе широкую дорогу —туда, где Вахш!.. — свирепый свой разливс могуществом его соединив.В волнах, о Вахш, твоих, о Вахш, темно —клинки, осыпанные жемчугами,во тьме потока падают на днои вверх идут, поблескивая сами.Ты назван диким, диким потому,что с пеной белой смешиваешь тьму!Вода стадами грузными идет,и тишина, и только водяныеревут стада, да камень в камень бьет,и изгнаны все звуки остальные.Нет тишины у Вахша, даже той,что прячется в прибежище укрытом —у человека с громкой пустотойпод самым сердцем, горьким и разбитым.Нет тишины у Вахша — рвут с плечаодежду волны и, начав смеяться,друг другу на плечи слетают, хохоча,и их хребты от хохота змеятся.Так, детище безумия и льда,крича, идет широкая вода.То, как ребенок, долго завопит,то будто бы поспешно и неловкоудавленник, ухваченный веревкой,давясь слюной и страхом, захрипит.Когда, жильцы нахмуренной долины,воды черпнуть приходят бедняки,Вахш рвет из рук их тяжкие кувшиныи тут же разбивает на куски.А разойдясь, селения зорит,моргающие тушит фонари,схватив кишлак, несет его в ладонях,играет, как двухмесячным мальцом,и медлит тот в волнах перед концом,о берег бьется, крутится и тонет.Так Вахш течет! В косых его глазахпроносятся безумие и страх.Так Вахш течет! В глазах его несытыхвеселье, возмущение и гнев.Так Вахш течет! И, только присмирев,вдруг смутно вспоминает об обидах.Но почему до этих пор не сыт?Гневится чем гордец холодноглазый,никем не укрощенный и ни разуне взнузданный, чьих не простит обид?Века прошли, но влаги ураганв век данью не расплачивался с ханоми пенный запрокинутый султанни пред одним не наклонял султаном.И ни один златокоронный шах,ни жены шаха с золотом в ушах,ни торгаши, ни путник караванныйне овладели этой окаяннойседой волной владетельной реки.И если находились смельчаки,он им шутя выламывал ключицыи относил теченьем…

ИЗ ИЛЬЯСА ДЖАНСУГУРОВА

«Родительница степь, прими мою…»

Родительница степь, прими мою,Окрашенную сердца жаркой кровью,Степную песнь! Склонившись к изголовьюВсех трав твоих, одну тебя пою.За поручни саней! И вслед за намиНесметный гул несется, осмелев.Боярышня с черкесскими глазами,Черкешенка с губами нараспев.К певучему я обращаюсь звуку,Его не потускнеет серебро,Так вкладывай, о степь, в сыновью рукуКривое ястребиное перо.

ИЗ ГЕОРГИЯ ЛЕОНИДЗЕ

ОБВАЛ

Сверканье несметное тысяч обваловИ искры расплавленной желтой луны,Даря ледникам новизну белизны, —Застывшим и чистым сорочки меняла.

Обвал загляделся на лунные глубиИ звезды над ним расширяют зрачки.Истоптан ногами, мечами изрублен,Он хочет упасть так — чтоб сердце в клочки.

Об острые скалы башкой размозжась,Спасаясь от звездного взора — упасть —И, взорван, висками о скалы — с раската —О черствые камни, об острые льдыУпал он. Но звёзды паденьем не смяты,Впивается взором луна, как когда-тоВпивалась в смятенье Кипчакской орды.

ИЗ АХМЕДА ЕРИКЕЕВА

ЛИРИЧЕСКИЕ СТИХИ

Вёсны возвращаются! И снова,На кистях черемухи горя,Губ твоих коснется несуровоКрасный, окаянный свет былого —Летняя высокая заря.

Вёсны возвращаются! ВесеннийСад цветет —В нем правит тишина.Над багровым заревом сирени,На сто верст отбрасывая тени,Пьяно закачается луна —

Русая, широкая, косая,Тихой ночи бабья голова…И тогда,Лучом груди касаясь,В сердце мне войдут твои слова.

И в густых ресниц твоих границе,Не во сне,Не в песне — наявуНежною июньскою зарницейВзгляд твой черно-синийЗаискрится, —Дай мне верить в эту синеву!

Я клянусь,Что средь ночей мгновенных,Всем метелям пагубным назло,Сохраню я —Молодых, бесценных,Дрогнувших,Как дружба неизменных,Губ твоих июньское тепло!..

Какая неизвестность взволновалаНепрочный воздух, облако души?Тот аромат,Что от меня скрывала?Тот нежный цвет?Ответь мне, поспеши!

Почто, с тобой идущий наугад,Я нежностью такою не богат!

И расскажи,Открой: какая сила,Какой порой весенней, для когоВзяла бИ враз навеки растопилаСуровый камень сердца твоего?

Почто, в тебя влюбленный наугад,Жестокостью такою не богат!

В твои глаза,В их глубину дневнуюСмотрю — не вижу выше красоты,К тебе самойТеперь тебя ревную —О, почему я не такой, как ты!

Я чувствам этим вспыхнувшим не рад,Я — за тобой идущий наугад.

Восторгами, любовью и обидойДавно душа моя населена.Возьми ее и с головою выдай,Когда тебе не по душе она.

И разберись сама теперь, что в ней —Обида, страсть или любовь — сильней!

Художественная и очерковая проза

ТУБО-ОХОТНИК (Из «Рассказов о Тубо»)

Фазан ярким многоцветным клубком шумно взметался вверх. Тяжело шарахнулся выстрел. Птица перевернулась в воздухе и упала на снег.

Ловко стреляет Тубо. Напрасно его до сих пор все по селению упорно считают мальчиком. Нет! Тубо не мальчик, а настоящий охотник. Да. Вот только жаль, никак ему не удается встретиться с крупным зверем…

…Тубо подошел к убитой птице. Фазан лежал пестрым безжизненным комком. Вокруг него по ровному чистому насту алым пятном медленно расползалась кровь. Мальчик поднял добычу и подбросил на руке.

— Тя-желый, жирный… Мать приготовит из него вкусное кушанье…

………………………………………………….

…Вечерело. Казалось, весь воздух пропитался насквозь густым синим цветом. Закат стоял над тайгой таким огромным и красным, что казалось, будто там на краю земли необозримым пожарищем вспыхнули леса.