Мудрецы. Цари. Поэты - Тимур Касимович Зульфикаров
И восходила и влезала… И они входили в реку слиянья и в волнах соединялись и соединялись, и омывало их, и очищало, и смывало, и смывало… А все спали… А я не спал, нагой, нагая, а вы входили в реку вешнюю слиянья…
Не уходи не уходи не уходи волна блаженная… Да!
И выходили на берег на отмель и лежали и лежали… И дышали. Рыбами забытыми рекою на песке дышали… И уповали упоенные. И забывали, забывали… И дышали ртами-жабрами. И забывали…
И будете как рыбы забытые рекой на брошенных брегах!..
Блаженны рыбы смертно пляшущие высоко в покинутых оставленных песках песках песках!..
И будете как рыбы забытые рекой на брошенных брегах…
Блаженны рыбы смертно вьющиеся пляшущие высоко в покинутых оставленных песках песках песках!..
Ты Хуллай?.. Ты пляшешь?.. Ты хохочешь? Вьешься высоко! А! Ты! ты! ты!.. Ты Абдуррахман-хан!.. Да! да… Да! Да!..
Ты стоишь у ног ее, ты падаешь у ног у ног (тугих, как отмель белых!) у стволов столпов у византийских у живых колонн телесных тополиных у стволов жемчужных ты ты Абдуррахман хохочешь, ты дрожащими перстами надеваешь на глухие девьи щиколотки золотые браслеты тяжкие мягкие дамасские облегающие отягчающие столпы телесные манящие покорные молчащие молчащие томящие томящие манящие манящие манящие…. Ты ищешь бродишь блуждаешь дрожащими перстами по стволам по тучным по томящимся, молчащим…
Лишь браслеты сверкают…
…А пророк речет: пусть женщины не делают таких движений ногами, при которых обнаруживались, обнажались бы их скрытые украшения…
А ты, Хуллай, нагая, в сандалиях, в браслетах, на столпах стволах томящих томящихся, а ты в браслетах золотых тяжких отягчающих, а ты Нагая… Нагая…
…И не соблазняйтесь о душе своей, ибо запятнать и потерять ее так же легко, как белую летучую бухарскую чалму в хмельном пиру-туе в многодневном весеннем наврузе с друзьями у реки шалой шалой вешней… да.
А ты Абдуррахман-хан снимаешь с бритой нагой головы чалму индийской шитой тонким золотом кисеи и разматываешь ее, долгую, и ею, святой, сквозящей, как паутиной, обвиваешь опутываешь тучногрудую Хуллай, ее ягодицы снежные ореховые холмы румские, византийские…
Но чалма чалма чалма падает падает из твоих дрожащих падучих алчущих перстов… А Нагая молчит, а зовет, а ускользает не дает, а чалма падает на слепой немой песок… И Чалма не обвила Нагую Византийскую Иную… а легла а пала паутиной на песок песок песок… Ай, Абдуррахман-хан, возлюбленный друг, она она нагая Хуллай зовет зовет манит манит тебя литыми столпами стволами жены осиянными белее отмели в реку в реку слиянья, а ты а ты (уже?! ужель? нет! нет!.. еще!..) смиряешься, а вы входите в реку, а вы соединяетесь в волнах таящихся, протекающих, а вы выходите на отмель, а лежите с жабрами-ртами, а…
Не уходи не уходи волна блаженная!..
Зачем Абдуррахман-хан? зачем возлюбленный, зачем блаженный?.. Зачем ты хохочешь, зачем зачем к ногам столпам припадаешь? Зачем зачем сандалии мокрые спутанные терпкие высокие зачем зачем сандалии распутываешь, развязываешь алчущими перезрелыми перстами? Зачем блуждаешь бродишь гневными перстами в глухих сандалиях, мусульманин? Зачем раздеваешь — да она ж, да она Вся! вся! Хуллай нагая… Зачем сандалии развязываешь! маешься? молкнешь? Хлопочешь у подножия нагих столпов томящихся?.. дрожишь перстами у столпов необъятных, недрожащих, у сандалий неразвязанных… Зачем зачем зачем Абдуррахман-хан, зачем хохочешь, зачем зачем наповал в ногах Хуллай падаешь? падаешь? падаешь?.. падаешь навзничь? валишься блаженный? улыбчиво скалишься?.. Зачем умираешь?..
Ты Византия, Византия! Рум! Ты ты — Нагота в витийственных сандалиях мудрости.
Ты Византия — лишь Нагота томящаяся томящая в сандалиях витийственных мудрости в одних сандалиях! ты нагота в сандалиях… в мудрости витийственных сандалиях… да! да! да!..
И Ты заносишь Наготу в сандалиях мудрости в Страны Сокровенные в Страны Паранджи и Дувала…
И Ты проникаешь, как ришта, как червь арыков тайно в кровь входящий тайно точно точно тошно уморяю-щий!..
И падут Паранджи и Дувалы от твоей Наготы в сандалиях мудрости, в глухих беспробудных вязких сандалиях, как пал, как пал пал пал Абдуррахман-хан, возлюбленный мой друг, блаженный бражник!.. да?.. Ля-ил-ляха иль-Аллаху Мухаммад Расуль Улла!.. да!
Господь помилуй Паранджи и Дувалы!.. Господь в иные рощи рощи веющие вечно вешне несужденные ему возьми возьми бражника святого Абдуррахмана… Возьми взамен меня, взамен меня, взамен неспящего покойного готовящегося к рощам тем Имама Хоросана Омара Хайяма молящегося пред Доскою Омовения молящего… Возьми его взамен меня, о Боже, в рощи освежающие навек!.. Но!..
И были погрязшие в утехах плоти в трате тел, как вывалявшиеся в меду!.. Те мерклые уснулые пчелы!.. И были погрязшие в утехах плоти в трате тел, как сошедшие в осенние мертвые беспробудные глины…
И будете как рыбы забытые рекой на брошенных высохших берегах!..
Но!
Блаженны пчелы уснувшие усопшие увядшие в сонном меду!..
Блаженны осенние текучие темные глины, ибо и они взойдут!.. дадут!..
Блаженны рыбы смертно вьющиеся напоследок пляшущие высоко в покинутых оставленных речных песках!.. Да!
Но Хуллай, нагая, я не сплю, я вижу, я вижу, вижу, как ты тщишься, маешься, поднимаешь Абдуррахмана-хана, роняешь, тяжкого напоенного, влечешь, тащишь! тащишь! тащишь по отмели песчаной, оставляя тяжкий ползучий густой след палого смертного тела, тела тела… Куда ты тащишь его Хуллай? ай! ай… зачем?.. Тело… Зачем ты тащишь его по отмели, зачем ты тащишь его, мертвого, к нашему дастархану? к Дастархану Живых? к дастархану светло спящих? к дастархану хрустальных китайских пиал полных палых лепестков?.. Тело…
…И когда очнетесь от долгого
