Иннокентий Анненский - Иннокентий Анненский

2

Тоска мимолетности

Бесследно канул день. Желтея, на балконГлядит туманный диск луны, еще бестенной,И в безнадежности распахнутых окон,Уже незрячие, тоскливо-белы стены.

Сейчас наступит ночь. Так чёрны облака…Мне жаль последнего вечернего мгновенья:Там всё, что прожито, – желанье и тоска,Там всё, что близится, – унылость и забвенье.

Здесь вечер как мечта: и робок и летуч,Но сердцу, где ни струн, ни слез, ни ароматов,И где разорвано и слито столько туч…Он как-то ближе розовых закатов.

3

Свечку внесли

Не мерещится ль вам иногда,Когда сумерки ходят по дому,Тут же возле иная среда,Где живем мы совсем по-другому?

С тенью тень там так мягко слилась,Там бывает такая минута,Что лучами незримыми глазМы уходим друг в друга как будто.

И движеньем спугнуть этот мигМы боимся, иль словом нарушить,Точно ухом кто возле приник,Заставляя далекое слушать.

Но едва запылает свеча,Чуткий мир уступает без боя,Лишь из глаз по наклонам лучаТени в пламя сбегут голубое.

Трилистник соблазна

1

Маки

Веселый день горит… Среди сомлевших травВсе маки пятнами – как жадное бессилье,Как губы, полные соблазна и отрав,Как алых бабочек развернутые крылья.

Веселый день горит… Но сад и пуст и глух.Давно покончил он с соблазнами и пиром, —И маки сохлые, как головы старух,Осенены с небес сияющим потиром.

2

Смычок и струны

Какой тяжелый, темный бред!Как эти выси мутно-лунны!Касаться скрипки столько летИ не узнать при свете струны!

Кому ж нас надо? Кто зажегДва желтых лика, два унылых…И вдруг почувствовал смычок,Что кто-то взял и кто-то слил их.

«О, как давно! Сквозь эту тьмуСкажи одно: ты та ли, та ли?»И струны ластились к нему,Звеня, но, ластясь, трепетали.

«Не правда ль, больше никогдаМы не расстанемся? довольно?..»И скрипка отвечала да,Но сердцу скрипки было больно.

Смычок всё понял, он затих,А в скрипке эхо всё держалось…И было мукою для них,Что людям музыкой казалось.

Но человек не погасилДо утра свеч… И струны пели…Лишь солнце их нашло без силНа черном бархате постели.

3

В марте

Позабудь соловья на душистых цветах,Только утро любви не забудь!Да ожившей земли в неоживших листахЯрко-черную грудь!

Меж лохмотьев рубашки своей снеговойТолько раз и желала она, —Только раз напоил ее март огневой,Да пьянее вина!

Только раз оторвать от разбухшей землиНе могли мы завистливых глаз,Только раз мы холодные руки сплелиИ, дрожа, поскорее из сада ушли…Только раз… в этот раз…

Трилистник сентиментальный

1

Одуванчики

Захлопоталась девочкаВ зеленом кушаке,Два желтые обсевочкаСажая на песке.

Не держатся и на́-поди:Песок ли им не рад?..А солнце уж на западеИ золотится сад.

За ручкой ручку белуюМалютка отряхнет:«Чуть ямочку проделаю,Ее и заметет…

Противные, упрямые!»– Молчи, малютка дочь,Коль неприятны ямы им,Мы стебелька им прочь.

Вот видишь ли: всё к лучшему —Дитя, развеселись,По холмику зыбучемуДве звездочки зажглись.

Мохнатые, шафранныеЗвездинки из цветов…Ну вот, моя желанная,И садик твой готов.

Отпрыгаются ноженьки,Весь высыплется смех,А ночь придет – у БоженькиПостельки есть для всех…

Заснешь ты, ангел-девочка,В пуху, на локотке…А желтых два обсевочкаРаспластаны в песке.

2

Старая шарманка

Небо нас совсем свело с ума:То огнем, то снегом нас слепило,И, ощеряясь, зверем отступилаЗа апрель упрямая зима.

Чуть на миг сомлеет в забытьи —Уж опять на брови шлем надвинут,И под наст ушедшие ручьи,Не допев, умолкнут и застынут.

Но забыто прошлое давно,Шумен сад, а камень бел и гулок,И глядит раскрытое окно,Как трава одела закоулок.

Лишь шарманку старую знобит,И она в закатном мленьи маяВсё никак не смелет злых обид,Цепкий вал кружа и нажимая.

И никак, цепляясь, не пойметЭтот вал, что ни к чему работа,Что обида старости растетНа шипах от муки поворота.

Но когда б и понял старый вал,Что такая им с шарманкой участь,Разве б петь, кружась, он пересталОттого, что петь нельзя, не мучась?..

3

Вербная неделя

В. П. Хмара-Барщевскому

В желтый сумрак мертвого апреля,Попрощавшись с звездною пустыней,Уплывала Вербная неделяНа последней, на погиблой снежной льдине;

Уплывала в дымах благовонных,В замираньи звонов похоронных,От икон с глубокими глазамиИ от Лазарей, забытых в черной яме.

Стал высоко белый месяц на ущербе,И за всех, чья жизнь невозвратима,Плыли жаркие слезы по вербеНа румяные щеки херувима.

Трилистник осенний

1

Ты опять со мной

Ты опять со мной, подруга осень,Но сквозь сеть нагих твоих ветвейНикогда бледней не стыла просинь,И снегов не помню я мертвей.

Я твоих печальнее отребийИ черней твоих не видел вод,На твоем линяло-ветхом небеЖелтых туч томит меня развод.

До конца всё видеть, цепенея…О, как этот воздух странно нов…Знаешь что… я думал, что больнееУвидать пустыми тайны слов…

2

Август

Еще горят лучи под сводами дорог,Но там, между ветвей, всё глуше и немее:Так улыбается бледнеющий игрок,Ударов жребия считать уже не смея.

Уж день за сторами. С туманом по землеВлекутся медленно унылые призывы…А с ним всё душный пир, дробится в хрусталеЕще вчерашний блеск, и только астры живы…

Иль это – шествие белеет сквозь листы?И там огни дрожат под матовой короной,Дрожат и говорят: «А ты? Когда же ты?» —На медном языке истомы похоронной…

Игру ли кончили, гробница ль уплыла,Но проясняются на сердце впечатленья;О, как я понял вас: и вкрадчивость тепла,И роскошь цветников, где проступает тленье.

3

То было на Валлен-Коски

То было на Валлен-Коски.Шел дождик из дымных туч,И желтые мокрые доскиСбегали с печальных круч.

Мы с ночи холодной зевали,И слезы просились из глаз;В утеху нам куклу бросалиВ то утро в четвертый раз.

Разбухшая кукла нырялаПослушно в седой водопад,И долго кружилась сначала,Всё будто рвалася назад.

Но даром лизала пенаСуставы прижатых рук, —Спасенье ее неизменноДля новых и новых мук.

Гляди, уж поток бурливыйЖелтеет, покорен и вял;Чухонец-то был справедливый,За дело полтину взял.

И вот уж кукла на камне,И дальше идет река…Комедия эта была мнеВ то серое утро тяжка.

Бывает такое небо,Такая игра лучей,Что сердцу обида куклыОбиды своей жалчей.

Как листья тогда мы чутки:Нам камень седой, ожив,Стал другом, а голос друга,Как детская скрипка, фальшив.

И в сердце сознанье глубоко,Что с ним родился только страх,Что в мире оно одиноко,Как старая кукла в волнах…

Трилистник лунный

1

Зимнее небо

Талый снег налетал и слетал,Разгораясь, румянились щеки.Я не думал, что месяц так малИ что тучи так дымно-далеки…

Я уйду, ни о чем не спросив,Потому что мой вынулся жребий,Я не думал, что месяц красив,Так красив и тревожен на небе.

Скоро полночь. Никто и ничей,Утомлен самым призраком жизни,Я любуюсь на дымы лучейТам, в моей обманувшей отчизне.

2

Лунная ночь в исходе зимы

Мы на полустанке,Мы забыты ночью,Тихой лунной ночью,На лесной полянке…Бред – или воочьюМы на полустанкеИ забыты ночью?Далеко зашел ты,Паровик усталый!Доски бледно-желты,Серебристо-желты,И налип на шпалыИней мертво-талый.Уж туда ль зашел ты,Паровик усталый?Тишь-то в лунном свете,Или только грезаЭти тени, этиВздохи паровозаИ, осеребренныйМесяцем жемчужным,Этот длинный, черныйСторож станционныйС фонарем ненужнымНа тени узорной?Динь-динь-динь – и мимо,Мимо грезы этой,Так невозвратимо,Так непоправимоДо конца не спетой,И звенящей где-тоЕле ощутимо.

3