Алексей Дьячков - Игра воды. Книга стихов
Стажер
В дорогу махнешь неуверенно —Поедет с пейзажем окно.И вспомнишь, чего с тобой не было,И то, чего быть не могло.
Сойдутся в круг заросли зодчества.Раскроется света пучок. —Кино со студенткой заочницей,Повторно не сдавшей зачет.
Все светлое, чем успокоитсяДуша в коммунальном углу,Вагон когда поезда тронетсяИ ты закричишь на бегу.
Три солнечных вечера в Питере,Рябь Невки и блики ручья.Два тела сойдутся медлительноКогда, задыхаясь, урча,
В одно – восьмилапое – сложатсяИ дрожью наполнятся вдруг.Божественным станет убожество,И плоть обретет себе дух.
Страданье, какое не вынести,Заставит поверить, что все,Что было – лишь сказка и вымысел.Еще одно хокку Басё.
Наказание
За достоверность поручусь вопроса.Вопрос, что достоверностью считать.Поэт на каменистый остров сосланОсеннюю эклогу сочинять.
В траве пожухлой думает о чем он? —О море размышляет не спеша,Пиджак накинув драный чесучовый,Крупнозернистой галькою шурша.
Он водит песню, топчется на месте.Играет в сон, то плача, то смеясь.Осеннюю вдыхая прелесть/ плесень,Плетя слогов бессмысленную вязь.
По мостику он сходит постепенноС ума к такой зеленой глубине,К волне, пред ним стоящей на коленях,Гудящей убедительно вполне.
Какой-то бред, галдеж, апрельский пленум,Он помнит ад, как вытек рыбий глаз,Как бился за прекрасную ЕленуС Осоавхимом славный Вхутемас.
Зачем же здесь, на острове убогом,Где чайки только изредка слышны,Он просит вдохновения у бога,А не спасенья собственной души.
Ока
На склоне сосны. Спуск. Коса.Песок. Высокая осока.На солнце дремит егоза.И платье на ветру промокло.
Другие дети волны бьют —Постарше кто и одногодки.Один грустит мальчишка тут,Поджав коленки к подбородку.
Он вдаль задумчиво глядит,На лес, трепещущие флаги.Там хор походную гудит,Гуляет пионерский лагерь.
Наносит футболист удар,Вожатый прячет в куст заначку.И кто-то тоже смотрит вдаль,С коленки сковырнув болячку.
Послание славянам
Не первую зиму, какую весну,И осень давно не однуУчил он в Синопе, и прибыл в Корсунь,И дальше пошел по Днепру.
Когда из родных и насиженных местДобрался до наших племен,Воздвиг на прибрежной горе чудо-крестВ честь града грядущих времен.
Преследовал страх его, шел по пятам,Лечила тьма тяжких годин.Видал он и Новгород славный, и тамРечам своим дом находил.
На клевере жил и крапиву жевал,И жажду росой утолял.Февраль отпускал, да апрель прижимал,И первый лист август ронял.
И был в стороне, где зарос огород,Где воздух горчит от вины.Со вдовой где водит вдова хороводНа площади после войны.
Там дивно страданьем торгуют купцы,На цифре зачахли умы.И там узкоглазы, беззубы и злыРосли неотмщенные мы.
И долго в заросшее пылью окноВ печальном смиренье своемВползало, пылая, прекрасное то,Что нашей природой зовем.
И пялился мальчик на бор недалек,Наевшись пустых макарон.И луч преломляя, пылал бутылек,И мерз за окном богомол.
И грубой тату половина зариС ладони отцовской ползла.И предки играли в замри-отомри,И мать побеждала отца.
И мудрые речи, простые слова,Листва, дребезжание рамОконных, и все, что звучало тогда,Доступно по-прежнему нам.
Ауканье. Грохот подъездных дверей,Гуденье железки вдали.И все, что поведал апостол Андрей,и что мы вместить не смогли.
Домашнее задание
Сердечный сбор плывет над лесом —Сор травяной и пыльный лист.Шуршит, как Май Июлий Цезарь,Лентопротяжный механизм.
И в сумерках встает над бездной,Над берегом крутым рекиЛюбви созвездье, о небесныхТелах науке вопреки.
Так с возвращеньем запоздалымМы забываем о годах…Как старый сон, стоит над садомПредгрозовая духота.
Послание
Я не спрячусь в кустах за бараками,Под фонарь выйду к пьяницам, чтобБог Авраама, Исаака, ИаковаМеня здесь среди наших нашел.
Среди горьких, запойных и конченныхБуду слушать я новый устав.Буду выть нерешительно: Отче наш,И в последний час нас не оставь!
Воздух колкий, разряженный, ветреный,Злого ворона с сыром во рту,Велик «Минск» моему откровениюЯ свидетельствовать призову.
Слушай мир с придыханием голос мой,Говор улиц, подъездов гудеж,Во дворе шум распущенной поросли —Ты меня уже здесь не найдешь.
У окошка с распахнутой форточкойСтарым чаем запью супрастин.Буду у воробьев просить помощи,Сигареткой сгоревшей трясти.
Репродукция
Над летным полем лень нездешняя,Отстал от стаи воробей.Природа отвечает тем же мне,Любуясь красотой моей.Лес лист выстраивает лесенкой,Дневного сна веселый сор —Воображая мир в разрезе, яБоюсь не повторить узор.Рисунок с месяцем и звездами,Альбом, и Дух – игра воды.Что под бумагой папиросноюВ лице волхва открыт мне был.
Четвертая смена
О пионервожатой с формами,О деве гипсовой с весломПод люстрой с пыльными плафонамиПечально думать перед сном.
Со сцены праздничной, как с берегаВысокого, искать кого,Чтоб, пригласив на танец медленный,Нащупать с пуговкой белье?
Беспомощно мычать под месяцем,Под диском, выцветшим на треть,Высоким слогом псалмопевца оНе прожитом пытаться петь.
Чтоб слушать обещанья друга нам,Гимн про скрипучую кровать,Не надо пыль под репродукторомИвовым прутиком гонять.
Вот песня. Процедуры водныеИ часа тихого тик-так —Мелодия. Слова – народные,На два написанный диктант.
Утро
Проснувшись, забываешь, что привиделось.Пытаешься мгновенье пустоты,Продлить… Потом с усилием действительностьВдвигает в тебя пестрые пласты.
Расплывчатый рисунок, чей-то замысел —Сервант, камин, какой-то черт в золе.И вдруг все быстро, четко проясняется,Когда очки находишь на столе.
И сам себя, раскрыв коварный заговор,Боишься перед зеркалом, как трус.Обмакиваешь в чай кусочек сахараИ еще твердым пробуешь на вкус.
Рецепт
Заросла дача гладью и вышивкой.Конь со всадником скрылись в траве.Старый сад не вишнёвый, а ви’шневыйСпустя годы забор одолел.
Звякнув рюмкой с сердечной микстурою,Сам себе: Почему бы и нет, —Отвечай… Жди на лавочке Гурова,И песок вытрясай из штиблет.
Тьма пыхнет зверобоем и мятою,Хлопнет дверью тяжелой, вскруживПыль порога… За ухо помятоеПапироску себе заложи.
Если хрестоматийную выгодуНе вспугнет дикий мотоциклист,Собираясь на яблочко с выходом,По траве, как по ссылке пройдись.
Самострел
Грустил новобранец о Грузии,Прижав автомата весло,Когда циркулярка контузииЗаваливала горизонт.
Без боя, стремительно оторопьБрала в плен, как древний инстинкт,Когда на посадку вдруг подалиИ дальше в Сибирь повезли.
И долго с кастрюлькой, конфоркоюВо след коммуналка плыла —Со шкафом, с тахтою комфортною,С бумажной иконой битла.
И эти гражданка и армия,И каждое утро лицо,И эта любовь сериальнаяС почти мексиканским концом,
И кросс по проселку и городу,И лычки минут без пяти, —Вставали неровными волнами,Рекой,Чтобы дважды войти.
Наряд
И боги и цари со мною жить могли бВ ладу, но с неких пор я стал для них игрушкой.Чтобы попасть теперь в счастливую ловушку,Я с рифмами дружу и избегаю нимф.
В походный мой бинокль разглядываю даль,Залит олифой лес и солнечный гербарий.Пою печально о наполненных кефальюШаландах. Кафель тру в сортирах и эмаль.
В хороший день живу надеждой, пью вино,Послания твои я складываю в короб.И слушаю порой вечерней лязг фаркоповНа станции ж/д и грохот буферов.
Когда в буфете мы рассядемся с тобой,Как в карты игроки на полотне Сезанна,Зачем грустить и петь в углу пустого залаМы будем, ведь труба давно дала отбой?
Открытка
