Вадим Шершеневич - Лошадь как лошадь. Третья книга лирики
Июль 1919
АГРАММАТИЧЕСКАЯ СТАТИКА
Вкруг молчь и ночьМне одиночь.
Тук пульса по опушке пушки.Глаза веслом ресниц гребут.Кромсать и рвать намокшие подушки,Как летаргический, проснувшийся в гробу.Сквозь темь кричат бездельничая кошки,Хвостом мусоля кукиш труб.Согреть измерзшие ладошкиВ сухих поленьях чьих-то губ.
Вкруг желчь и желчьНад одиночью молчь.
Битюг ругательств, поле брани.Барьер морщин, по ребрам прыг коня.Тащить занозы воспоминанийИз очумевшего меня.Лицо, как промокашка тяжкой ранки,И слезы, может быть, поэта ремесло?А за окном ворчит шарманкаЧрезвычайно весело:"Ты ходила ли, Людмила,И куда ты убегла?"
- "В решето коров доила,Топором овцу стригла."
Проулок гнет сугроб, как кошка,Слегка обветренной спиной.И складки губ морщинками гармошки.Следы у глаз, как синие дорожки,Где бродит призрак тосковой.Червем ползут проселки мозга,Где мыслей грузный тарантас.О, чьи глаза - окном киоскаЗдесь продают холодный квас?!
Прочь ночь и одиночь,Одно помочь.
Под тишинуСкрипит шарманка на луну:- Я живая, словно ртуть:
ПРИНЦИП ЗВУКОВОГО ОДНОСЛОВИЯ
ВасЗдесь нет. И без вас.И без смеха.Только вечер укором глядится в упор.Только жадные ноздри ловят милое эхо,Запах ваших духов, как далекое звяканье шпор.
Ах, не вы ли несете зовущее имяВверх по лестнице, воздух зрачками звеня?!Это ль буквы проходят строкамиМоими,Словно вы каблучкамиЗа дверью дразня?!
Желтый месяц уже провихлялся в окошке.И ошибся коснуться моих только губ.И бренчит заунывно полусумрак на серой гармошкеПаровых остывающих медленно труб.
Эта тихая комната помнит влюбленноВаши хрупкие руки, веснушки и взгляд.Словно вдруг кто-то вылил духи из флакона,Но флакон не посмел позабыть аромат.
Вас здесь нет. И без вас. Но не вы ли рукамиВ шутку спутали четкий пробор моих дней?!И стихи мои так же переполнены вами,Как здесь воздух, тахта и протяженье ночей.
Вас здесь нет. Но вернетесь. Чтоб смехом, как пеной,Зазвенеться, роняя свой пепельный взгляд.И ваш облик хранятЭти строгие стены,Словно рифмы строки дрожь поэта хранят.Грудь на грудь,Живот на живот -Все заживет!
ТЕМАТИЧЕСКИЙ КРУГ
Все течет в никуда. С каждым днем отмирающим.Слабже мойВойВ покорной, как сам тишине,Что в душе громоздилось небоскребом вчера еще,Нынче малой избенкой спокойствует мне.
Тусклым августом пахнет просторье весеннеее,Но и в слезах моих истомительных - май.Нынче все хорошо с моего многоточия зрения,И совсем равнодушно сказать вместо "Здравствуй" - "Прощай"!
И теперь мне кажутся малы до смешногоВсе былые волненья, кипятившие сердце и кровь,И мой трепет от каждого нежного слова,И вся заполнявшая сердце любовь.
Так, вернувшийся в дом, что покинул ребенком беспечнымИ вошедший в детскую, от удивленья нем,Вдруг увидит, что комната, бывшая ему бесконечной,Лишь в одно окно И мала совсем.
Все течет в никуда. И тоскойНеотступно вползающей,Как от боли зубной,Корчусь я в тишине.Что в душе громоздилось доминой огромной вчера еще,Нынче малой избенкой представляется мне.
Апрель 1919
ТЕМАТИЧЕСКИЙ КОНТРАСТ
А.Мариенгофу
Ночь на звезды истратилась шибко,За окошком кружилась в зеленеющем вальсе листва,На щеках замерзала румянцем улыбка,В подворотне глотками плыли слова.
По стеклу прохромали потолстевшие сумерки,И безумный поэт утверждал жуткой пригоршней слов:В ваш мир огромный издалека несу миркиДробью сердца и брызгом мозгов!
Каждый думал: "Будет день и тогда я проснусь лицомГроб привычек сломает летаргический труп."А безумный выл: - Пусть страницы улиц замусорятсяПятерней пяти тысяч губ.
От задорного вздора лопались вен болтыИ канализация жил.Кто-то в небо луну раздраженную, желтую,Словно с желчью пузырь уложил.
Он вопил: - Я хороший и юный;Рот слюною дымился, как решетка клоак...И взбегал на череп, как демагог на трибуну,Полновесный товарищ кулак.
А потом, когда утренний день во весь рост свой суровоИ вокруг забелело, как надевши белье,На линейках телеграфных проволокЕще стыла бемоль воробьев, -
Огляделись, и звонкие марши далечеС зубов сквозь утро нес озноб,И стало обидно, что у поэта рыдавшего речьюВ ушах откровенно грязно.
Март 1919
КООПЕРАТИВЫ ВЕСЕЛЬЯ
Р. Року
Душа разливается в поволжское устье,Попробуй переплыви!А здесь работает фабрика грустиВ каждой строке о любви.
А здесь тихой вонью издохшей мышиКадят еще и еще,И даже крутые бедра матчишаИссохли, как черт знает что.
А здесь и весна сиротливой оборваньюСлюнявит водостоки труб,И женщины мажут машинной ворваньюПеред поцелуем клапаны губ.
А чтоб в этой скучище мелочнойОправдаться, они говорятЧто какой-то небесный стрелочникВсегда и во всем виноват.
Давайте докажем, что родились мы в сорочке,Мы поэты, хранители золотого безделья,Давайте устроим в каждой строчкеКооперативы веселья.
В этой жизни, что тащится, как Сахарой верблюдище,Сквозь какой-то непочатый день,Мы даже зная об осени будущейПрыгнем сердцем прямо в сирень.
Прыгнем, теряя из глотки улыбки,Крича громовое: "На!"Как прыгает по коричневой скрипкеВдруг лопнувшая струна.
Январь 1919
ДИНАМИЗМ ТЕМЫ
Вы прошли над моими гремящими шумами,Этой стаей веснушек, словно пчелы звеня.Для чего ж столько лет, неверная, думали:Любить или нет меня?
Подойдите и ближе. Я знаю: прорежетеДесну жизни моей, точно мудрости зуб.Знаю: жуть самых нежных нежитейЗасмеется из красной трясины ваших тонких губ.
Сколько зим занесенных моею тоскою,Моим шагом торопится опустелый час.Вот уж помню: извозчик. И сиренью морскоюЗапахло из раковины ваших глаз.
Вся запела бурей, но каких великолепий!Прозвенев на весь город, с пальца скатилось кольцо.И сорвав с головы своей легкое кепи,Вы взмахнули им улице встречной в лицо.
И двоясь, хохоталиВ пролетевших витринах,И ронялиИз пригоршней глаз винограды зрачка.А лихач задыхался на распухнувших шинах,Торопя прямо в полночь своего рысака.
Октябрь 1917
ПРИНЦИП РАСТЕКАЮЩЕГОСЯ ЗВУКА
Тишина. И на крыше.А выше-Еще тише...Без цели...Граммофоном оскалены окна, как пасть волчья.А внизу, проститутками короновавши панели,Гогочет, хохочет прилив человеческой сволочи.Легкий ветер цквозь ветви.Треск вереска, твой верящий голос.Через вереск неся едкий яд, чад и жуть,Июньский день ко мне дополз,Впился мне ... прожалить грудь.
Жир солнца по крышам, как по бутербродамЖидкое, жаркое масло, тек...И Москва нам казалась плохим переводомКаких-то божьих тревожных строк.
И когда приближалась ты сквозными глазами,И город вопил, отбегая к кремлю,И биплан твоих губ над моими губамиОчерчивал, перевернувшись, мертвую петлю, -Это медное небо было только над нами,И под ним было только наше - люблю!
Этим небом сдавлены, как тесным воротом,Мы молчали в удушье,Все глуше,Слабей...Как золотые чрепахи, проползли над городомПесками дня купола церквей.
И когда эти улицы зноем стихалиИ умолкли уйти в тишину и грустить, -В первый раз я поклялся моими стихамиСебе за тебя отомстить.
Июнь 1918
