Николай Гумилев - Я печален печалью разлуки

В небесах

Ярче золота вспыхнули дни,И бежала Медведица-ночь.Догони ее, князь, догони,Зааркань и к седлу приторочь!

Зааркань и к седлу приторочь,А потом в голубом теремуУкажи на Медведицу-ночьБогатырскому Псу своему.

Мертвой хваткой вцепляется Пес,Он отважен, силен и хитер,Он звериную злобу донесК медведям с незапамятных пор.

Никуда ей тогда не спастись,И издохнет она наконец,Чтобы в небе спокойно паслисьКозерог, и Овен, и Телец.

«У меня не живут цветы…»

У меня не живут цветы,Красотой их на миг я обманут,Постоят день-другой и завянут,У меня не живут цветы.

Да и птицы здесь не живут,Только хохлятся скорбно и глухо,А наутро – комочек из пуха…Даже птицы здесь не живут.

Только книги в восемь рядов,Молчаливые, грузные томы,Сторожат вековые истомы,Словно зубы в восемь рядов.

Мне продавший их букинист,Помню, был горбатым, и нищим……Торговал за проклятым кладбищемМне продавший их букинист.

Это было не раз

Это было не раз, это будет не разВ нашей битве глухой и упорной:Как всегда, от меня ты теперь отреклась,Завтра, знаю, вернёшься покорной.

Но зато не дивись, мой враждующий друг,Враг мой, схваченный тёмной любовью,Если стоны любви будут стонами мук,Поцелуи – окрашены кровью.

«Она говорила: Любимый, любимый…»

Она говорила: «Любимый, любимый,Ты болен мечтою, ты хочешь и ждешь,Но память о прошлом, как ратник незримый,Взнесла над тобой угрожающий нож.

О чем же ты грезишь с такою любовью,Какую ты ищешь себе Госпожу?Смотри, я прильну к твоему изголовьюИ вечные сказки тебе расскажу.

Ты знаешь, что женское тело могуче,В нем радости всех неизведанных стран,Ты знаешь, что женское сердце певуче,Умеет целить от тоски и от ран.

Ты знаешь, что, робко себя сберегая,Невинное тело от ласки тая,Тебя никогда не полюбит другаяТакой беспредельной любовью, как я».

Она говорила, но, полный печали,Он думал о тонких руках, но иных;Они никогда никого не ласкали,И крестные язвы застыли на них.

«Гляжу на Ваше платье синее…»

Гляжу на Ваше платье синее,Как небо в дальней Абиссинии,И украшаю Ваш альбомПовествованием о том.

«Нет тебя тревожней и капризней…»

Нет тебя тревожней и капризней,Но тебе я предался давноОт того, что много, много жизнейТы умеешь волей слить в одно.

И сегодня… Небо было серо,День прошел в томительном бреду,За окном, на мокром дёрне сквера,Дети не играли в чехарду.

Ты смотрела старые гравюры,Подпирая голову рукой,И смешно-нелепые фигурыПроходили скучной чередой.

«Посмотри, мой милый, видишь – птица,Вот и всадник, конь его так быстр,Но как странно хмурится и злитсяЭтот сановитый бургомистр!»

А потом читала мне про принца,Был он нежен, набожен и чист,И рукав мой кончиком мизинцаТрогала, повертывая лист.

Но когда дневные смолкли звукиИ взошла над городом луна,Ты внезапно заломила руки,Стала так мучительно бледна.

Пред тобой смущенно и несмелоЯ молчал, мечтая об одном:Чтобы скрипка ласковая пелаИ тебе о рае золотом.

Маргарита

Валентин говорит о сестре в кабаке,Выхваляет ее ум и лицо,А у Маргариты на левой рукеПоявилось дорогое кольцо.

А у Маргариты спрятан ларецПод окном в золотом плюще.Ей приносит так много серег и колецЗлой насмешник в красном плаще.

Хоть высоко окно в Маргаритин приют,У насмешника лестница есть.Пусть звонко на улицах студенты поют,Прославляя Маргаритину честь,

Слишком ярки рубины и томен апрель,Чтоб забыть обо всем, не знать ничего…Марта гладит любовно полный кошель,Только… серой несет от него.

Валентин, Валентин, позабудь свой позор.Ах, чего не бывает в летнюю ночь!Уж на что Риголетто был горбат и хитер,И над тем насмеялась родная дочь.

Грозно Фауста в бой ты зовешь, но вотще!Его нет… Его выдумал девичий стыд.Лишь насмешника в красном и дырявом плащеТы найдешь… И ты будешь убит.

«Всё ясно для чистого взора…»

Всё ясно для чистого взора:И царский венец, и суму,Суму нищеты и позора, —Я всё беспечально возьму.

Пойду я в шумящие рощи,В забытый хозяином сад,Чтоб ельник, корявый и тощийВнезапно обрадовал взгляд.

Там брошу лохмотья и лягуИ буду во сне королем,А люди увидят бродягуС бескровно-землистым лицом.

Я знаю, что я зачарованЗаклятьем сумы и венца,И если б я был коронован,Мне снилась бы степь без конца.

Однажды вечером

В узких вазах томленье умирающих лилий.Запад был меднокрасный. Вечер был голубой.О Леконте де Лиле мы с тобой говорили,О холодном поэте мы грустили с тобой.

Мы не раз открывали шелковистые томыИ читали спокойно и шептали: не тот!Но тогда нам сверкнули все слова, все истомы,Как кочевницы звезды, что восходят раз в год.

Так певучи и странны, в наших душах воскреслиРифмы древнего солнца, мир нежданно-большой,И сквозь сумрак вечерний запрокинутый в креслеРезкий профиль креола с лебединой душой.

В четыре руки

Звуки вьются, звуки тают…То по гладкой белой костиРуки девичьи порхают,Словно сказочные гостьи.

И одни из них так быстры,Рассыпая звуки-искры,А другие величавы,Вызывая грезы славы.

За спиною так ленивоВ вазе нежится сирень,И не грустно, что дождливыйПроплывет неслышно день.

Лиловый цветок

Вечерние тихи заклятья,Печаль голубой темноты,Я вижу не лица, а платья,А, может быть, только цветы.

Так радует серо-зеленый,Живой и стремительный весь,И, может быть, к счастью, влюбленныйВ кого-то чужого… не здесь.

Но душно мне… Я зачарован;Ковер подо мной, словно сеть;Хочу быть спокойным – взволнован.Смотрю – а хочу не смотреть.

Смолкает веселое слово,И ярче пылание щек;То мучит, то нежит лиловый,Томящий и странный цветок.

Встреча

Молюсь звезде моих побед,Алмазу древнего востока,Широкой степи, где мой бред —Езда всегда навстречу рока.

Как неожидан блеск ручьяУ зеленеющих платанов!Звенит душа, звенит струя —Мир снова царство великанов.

И всё же темная тоскаНежданно в поле мне явилась,От встречи той прошли векаИ ничего не изменилось.

Кривой клюкой взметая пыль,Ах, верно направляясь к раю,Ребенок мне шепнул: «Не ты ль?»А я ему в ответ: «Не знаю.

Верь!» – и его коснулся губАтласных… Боже! Здесь, на небе ль?Едва ли был я слишком груб,Ведь он был прям, как нежный стебель.

Он руку оттолкнул моюИ отвечал: «Не узнаю!»

Прогулка

В очень-очень стареньком дырявом шарабане(На котором после будет вышит гобелен)Ехали две девушки, сокровища мечтаний,Сердце, им ненужное, захватывая в плен.

Несмотря на рытвины, я ехал с ними рядом,И домой вернулись мы уже на склоне дня,Но они, веселые, ласкали нежным взглядомНе меня, неловкого, а моего коня.

Неизвестность

Замирает дыханье, и ярче становятся взорыПеред странно-волнующим ликом твоим, НеизвестностьКак у путника, дерзко вступившего в дикие горыИ смущенного видеть еще неоткрытую местность.

В каждой травке намек на возможность немыслимой встречи,Этот грот – обиталище феи всегда легкокрылой,Миг… и выйдет, атласные руки положит на плечиИ совсем замирающим голосом вымолвит: «Милый!»

У нее есть хранитель, волшебник ревнивый и страшный,Он отмстит, он, как сетью, опутает душу печалью,…И поверить нельзя, что здесь, как повсюду, всегдашний,Бродит школьный учитель, томя прописною моралью.

Куранты любви