Константин Бальмонт - Том 2. Стихотворения
Тень
Ты в жизни проходишь безучастною тенью,
2И вечно опущен твой взор.
Ты сердцем уходишь к неземному селенью,
2Уж там – с незапамятных пор.
Тебя повстречал я на великой дороге,
2Ведущей в безвестную даль.
И мне показалось – мы стоим на пороге,
2Чего-то обоим нам жаль.
И мне показалось, – и, быть может, обманно,
2Быть может, с правдивостью сна, –
Друг другу мы близки, так воздушно и странно,
2Так нежно ты мне суждена.
Мы думали оба, и мы оба молчали,
2Но вдруг приподнявши свой взор,
Ты молча сказала о предвечной печали,
2Я друг твой, я брат твой с тех пор.
И если б была ты не бесстрастною тенью,
2И если б не сказкой был сон,
Я отдал бы сердце роковому томленью,
2Но в сказку, я в сказку влюблен.
«Когда я был мальчиком, маленьким, нежным…»
Когда я был мальчиком, маленьким, нежным, Был кроток мой взор и глубок.Ты знаешь, что утром, пред Морем безбрежным Горит золотистый песок?
Когда я был юношей, робким и странным, Я вечной был полон тоской.Ты знаешь, что вечером, в свете туманном, Русалки поют над рекой?
Когда я стал страстным, желанным и властным, Целую я всех на пути.Ты знаешь, что ночью, в тумане неясном, Так страшно, так страшно идти?
Маскированный бал
No vivas en flor.
Испанская поговорка[4]О, цветы красоты! Вы с какой высоты? В вас неясная страстная чара.Пышный зал заблистал, и ликуют мечты, И воздушная кружится пара.
«Не живи как цветок. Он живет краткий срок, От утра и до вечера только.Так прожить – много ль жить? Жизнь его лишь намек. О, красивая нежная полька!»
«Лишь намек, говоришь. Но и сам ты горишь, Закружил ты свой бешеный танец.Ты минуту живешь, и ты ложь мне твердишь, На минуту влюбленный испанец.
Я живу как цветок, я дневной мотылек, Я красивая нежная полька.Я хоть час, но живу, и глубок мой намек, Ты мгновение кружишься только!»
«Что мгновенье и час для тебя и для нас, – Раз цветок, для чего ж ты считаешь?Ты цвети и гори. Если ж вечер погас, Говори, что как тучка растаешь.
О, живи как цветок! Мне отдай свой намек. Мы продлим наш ликующий танец.Не ропщи, трепещи, золотой мотылек, Я безумно-влюбленный испанец!»
Проклятия
Отречение
Love that turns hate…
Shelley[5]Красивы сочетания светил,Пленительна зеленая планета,Где человек свой первый миг вкусил.
В пространстве много воздуха и света,И каждый день, в определенный час,Земля огнем рубиновым одета.
Источник новых мыслей не погас,Источник новых чувств горит всечасно,И тот, кто любит, любит в первый раз.
Цветы цветут, их чаши дышат страстно,Желанны их цветные лепестки,И роскошь их оттенков полновластна.
Безгласное течение рекиИ призрачно-зеркальные озераВнушают больше неги, чем тоски.
Вершины гор – пьянящий пир для взора,Бессмертно свеж безбрежный океан,И что нежнее пенного узора.
Прекрасна разность всех различных стран,Просторны и равнины и провалы,В мираже обольстителен обман.
И губы женщин ласковы и алы,И ярки мысли избранных мужчин,Но так как все в свой смертный час усталы, –
И так как жизнь не понял ни один,И так как смысла я ее не знаю, –Всю смену дней, всю красочность картин,
Всю роскошь солнца и лун – я проклинаю!
Злая ночь
Нет, Ночь! Когда душа, мечтая, Еще невинно-молодая, Блуждала – явное любя, Казалось мне, что ты – святая, Но блекнут чары, отпадая, – Старуха, страшная, седая, Я отрекаюсь от тебя!
Ты вся – в кошмарностях, в разорванных мечтаньях,В стихийных шорохах, в лохмотьях, в бормотаньях,Шпионов любишь ты, и шепчет с Ночью раб,Твои доносчики – шуршанья змей и жаб.
Ты речь окольную с больной душой заводишь,И по трясинам с ней, и по тоске с ней бродишь.Распространяешь чад, зловещий сон и тишь,Луну ущербную и ту гасить спешишь.
Проклятие душе, коли тебе поверит,Все расстоянья Ночь рукою черной мерит.Рукою мертвою мешает все, мутит,Пугает, мучает, удавно шелестит.
Всю грязь душевную взмесив, как слизь в болоте,В Раскаянье ведет, велит хлестать Заботе.Прикинется, что друг, заманит в разговор,И скажешь те слова, в которых – смерть, позор.
Незабываемо – ужасные признанья,Что ждали искры лишь, толчка, упоминанья,Чтобы проснуться вдруг, и, раны теребя,Когтистой кошкою нависнуть на тебя.
Ты хочешь сбросить гнет, не чувствовать, не видеть,Но для существ иных, все в том, чтоб ненавидеть,Качаться страхами, силками изловить,Детоубийствовать, не отпускать, давить.
Что было точкою – гора, не опрокинешь,И лапы чудища лежат, и их не сдвинешь.Глаза глядят в глаза, рот близок, жаден…Прочь! О, ненавистная, мучительная Ночь!
Последней волею, упорной, На миг отброшен Призрак Черный, Не знаем – как, не знаем – чей В зловещем Замке Заключенья – Тяжелый вздох, и облегченье, И блеск испуганных очей. Страх тут, он здесь, но стал он дальним, В молчаньи темном и печальном, Невольно должен ум молчать В угрозе, в мраке погребальном, Весь мир стал снова изначальным,Весь мир – замкнутый дом, и на замке печать.
Вновь Хаос к нам пришел и воцарился в мире, Сорвался разум мировой, И миллионы лет в Эфире, Окутанном угрюмой мглой, Должны мы подчиняться гнету Какой-то Власти неземной, Непобедимую дремоту Вбирать, как чару Силы злой, И видеть всюду мрак могильный, И видеть, как за слоем слой, Покров чуть видимый, но пыльный На разум падает бессильный, И сетью липнет над душой.
«Он был из тех, на ком лежит печать…»
Он был из тех, на ком лежит печатьНепогасимо-яркого страданья,Кто должен проклинать или молчать,Когда звучат аккорды мирозданья
Средь ликов, где прозрачен каждый взгляд,Средь ангелов, поющих светлым хором,И вторящих свой вечный «Свят, свят, свят», –Он вспыхнул бы и гневом, и укором.
Нет, в нем сверкал иной зловещий свет,Как факел он горел на мрачном пиреГде есть печаль, где стон, там правды нет,Хотя бы красота дышала в мире.
«Ответа – сердцу, сердцу моему!»Молил он, задыхаясь от страданья,И демоны являлися к нему,Чтоб говорить о тайнах мирозданья
Он проклял Мир, и вечно одинок,Замкнул в душе глубокие печали,Но в песнях он их выразить не мог,Хоть песни победительно звучали
И полюбил он в Мире только то,Что замерло в отчаяньи молчаньяВершины гор, где не дышал никто,Безбрежность волшебства их без названья
Ночных светил неговорящий свет,И между них, с их правильным узором,Падение стремительных комет,Провал ночей, пронзенный метеором.
Все то, что, молча, выносив свой гнет,Внезапной бурей грянет в миг единый,Как чистый снег заоблачных высотСтремится вниз – губительной лавиной
«Я ненавижу человечество…»