Эдуард Асадов - Полное собрание стихотворений в одном томе (сборник)
Стихи об одной любви
Он так любовь свою берег,Как берегут цветы.И так смущался, что не могСказать ей даже «ты».
Он ей зимой коньки точил,Для книжек сделал полку,Все чертежи ее чертилИ тайно в паспорте хранилЗеленую заколку.
Она смеялась – он светлел.Грустила – он темнел.И кто сказал, что будто нетЛюбви в шестнадцать лет?!
К тому, что будет впереди,Навстречу всей вселеннойБежали рядом два пути,Сближаясь постепенно.
Робея под лучами глаз,Не смея губ коснуться,Он не спешил: настанет час,Когда пути сольются.
Когда придут взамен тревогСлова «люблю» и «да»И над скрещеньем двух дорогНе робкий вспыхнет огонек,А жаркая звезда.
И жизнь была бы хороша,Презрей он ту «услугу».Но раз не вынесла душа,И он, волнуясь и спеша,Во всем открылся другу.
Тот старше был и больше зналИ тем слегка гордился.– Ты просто баба, – он сказал, –Как маленький, влюбился!
Любовь не стоит ни гроша,Коль сердце только тает.Запомни: женская душаНесмелых презирает!
Она ж смеется над тобойПочти наверняка.Да где характер твой мужскойИ твердая рука?!
Потребуй все. Не отступай!Смелей иди вперед!Она – твоя! Не трусь и знай:Кто любит – не уйдет!
И чтоб в любви не знать обид,Запомни навсегда:Что грубость девушка простит,А глупость никогда!
Весенний ветер ли подул,Коварен и лукав,Иль друга речь, иль крови гул,Но парень, выслушав, кивнул:– Возможно, ты и прав…
Звенела ночь, луна плыла,Как ворон, мгла кружила,И хоть растеряна была,Она и вправду не ушла,Наверное, любила.
Гремели зори у рекиКантатами скворцов,И мчались дни, как огоньки,Как стрелы поездов.
Теперь волнениям конец!Победа и покой!Но почему же стук сердецПодавленный такой?
Он так любимую берег,Как берегут цветы.И так смущался, что не могСказать ей даже «ты».
Но друг явился и «помог».И он сумел, он вырвать смогРастерянное «да»…Так почему ж в конце пути,Куда он должен был прийти,Не вспыхнула звезда?!
Тебе б смеяться поутру,А ты весь будто сварен.Зачем стоишь ты на ветру?О чем ты плачешь, парень?
Эх, снять бы голову ему –Скотине, другу твоему!
1962Разговор с другом
Знакомя, друг сказал мне сокровенно:– Рекомендую: Коля. Пианист.Прекрасный парень и душою чист,И ты его полюбишь непременно!
«Прекрасный парень» в меру был живой,Сел за рояль, Прокофьева сыграл,Смеялся шуткам, подымал бокал,Потом простился и ушел домой.
Ушел и канул в темноту и снег…И я спросил у друга своего:– Вот ты прекрасным называл его.А чем прекрасен этот человек?
С минуту друг растерянно молчал.Ходил, курил и молвил наконец:– Он никому вреда не причинял,Не лицемер, не склочник, не подлец…
И вновь спросил я друга своего:– А доброго он людям сделал много? –Мой друг вздохнул: – Да вроде ничего.И все-таки он неплохой, ей-богу!
И тут мелькнуло: а не так ли яХвалю порой того, кто не подлец?Но сколько рядом истинных сердец?И все ль друзья действительно друзья?
Не прямодушен – ладно, ничего!Не сделал зла – приветствуем его.Мог утащить, а он не утащилИ чуть ли уж не подвиг совершил.
Иль, скажем, парень в девушку влюбился,Жениться обещал. И под конецНе оскорбил, не бросил, а женился –И вот уже герой и молодец!
А то вдруг вам как на голову снегСвалилось горе. Друг о том проведал.Он мог добить, предать, но он не предал.Нет, не помог ничем, а лишь не предал –И вот уж он «прекрасный человек».
Смешно, но факт: мы, будто с ценной ношей,Со странной меркой носимся порой:«Прекрасный» – лишь за то, что не плохой,А не за то, что истинно хороший!
Так не пора ль действительно начатьС других позиций доблести считать?
1963Таежный родник
Мчится родник среди гула таежного,Бойкий, серебряный и тугой.Бежит возле лагеря молодежногоИ все, что услышит, несет с собой.
А слышит он всякое, разное слышит:И мошек, и травы, и птиц, и людей,И кто что поет, чем живет и чем дышит, –И все это пишет, и все это пишетНа тонких бороздках струи своей.
Эх, если б хоть час мне в моей судьбеВолшебный! Такой, чтоб родник этот звонкийСкатать бы в рулон, как магнитную пленку,И бандеролью послать тебе.
Послать, ничего не сказав заранее.И вот, когда в доме твоем – никого,Будешь ты слушать мое послание,Еще не ведая ничего.
И вдруг – будто разом спадет завеса:Послышится шишки упавшей звук,Треща нье к у знеч ик а, говор лесаДа дятла-трудяги веселый стук.
Вот шутки и громкие чьи-то споры,Вот грохот ведерка и треск костра,Вот звук поцелуя, вот песни хором,Вот посвист иволги до утра.
Кружатся диски, бегут года.Но вот, где-то в самом конце рулона,Возникнут два голоса окрыленных,Где каждая фраза – то «нет», то «да».
Ты встала, поправила нервно волосы,О дрогнувший стул оперлась рукой,Да, ты узнала два этих голоса,Два радостных голоса: твой и мой!
Вот они рядом, звенят и льются,Они заполняют собой весь дом!И так они славно сейчас смеются,Как нам не смеяться уже потом…
Но слушай, такого же не забудешь,Сейчас, после паузы, голос мойВдруг шепотом спросит: – Скажи, ты любишь?А твой засмеется: – Пусти, задушишь!Да я, хоть гони, навсегда с тобой!
Где вы – хорошие те слова?И где таежная та дорожка?Я вижу сейчас, как твоя головаТихо прижалась к стеклу окошка.
И стало в уютной твоей квартиреВдруг зябко и пусто, как никогда.А голоса, сквозь ветра и года,Звенят, как укор, все светлей и шире…
Прости, если нынче в душе твоейВызвал я отзвук поры тревожной.Не плачь! Это только гремит ручейИз дальней-предальней глуши таежной.
А юность, она и на полчаса –Зови не зови – не вернется снова.Лишь вечно звенят и звенят голосаВ немолчной воде родника лесного.
1963За счастьем!
У них в ушах горячий звон.У ног лежит луна.Парнишка по уши влюблен.По маковку она.
Шуршит, кружа под фонарем,Осенний листопад.Он вдруг сказал: – Давай пойдем,Куда глаза глядят!
И как огнем подожженаВолнением его:– Идем! – ответила она. –До счастья самого.
И вот влюбленные в пути.Костром горит восход.Их где-то счастье впередиНеведомое ждет!
И долго время их велоПо магистралям гулким.А счастье, просто как назло,Все время дома их ждало,В родимом переулке…
1963О брани
Это будут стихи не о том,Что взволнованно в душу просится.А совсем о другом, о таком,И писать-то о чем не хочется.
Но молчанием зла не пресечь.И без длительных предисловийСкажем коротко: эта речь,Уж простите, о сквернословии.
Существует оно давно,Злое, грубое, озорное.И отнюдь не секрет, что оноГде-то в древности рожденоГорем, пьянством и все такое.
Почему же теперь, когдаЧеловек, оседлав надежды,Сел в могучие поезда,Взмыл на спутнике, как звезда,Сквернословье живет, как прежде?
Да еще обрело сейчасИ такие, увы, тенденции:Отходя от народных масс,Зреет в сферах интеллигенции.
Видно, ругань, ее того:От пропойцы услышать тошно,А с ученостью ничего,При высокой культуре – можно!
В общем, чуть ли не высший шик:Как узор на дорожке скатертной,Как второй иностранный язык,Скажем, русский, французский и матерный!
Вот друзья домой возвращаются,Обсуждая премьеру драмы.О, как звучно они выражаются!И всех чаще упоминаетсяНезабвенное имя мамы.
Человек, даже очень важный,Верх учености и культуры,Так вдруг брякнет многоэтажно,Что такой в чертежах бумажныхНе бывало архитектуры…
Раньше в семьях, смиряя плач,Говорили: – Пьет, как сапожник! –Скоро скажут: – Он пьет, как врач!Он ругается, как художник!
Все найдешь в языке богатом:Юмор, нежность и гневный меч.Так зачем же чугунным матомУснащать человечью речь?
Говорят, в технический векЧеловек – это мысль и дерзание.Значит, должен такому званиюСоответствовать человек!
1963Будьте счастливы, мечтатели
