Песни для Таны - Борис Валерьевич Башутин
где утренний прилив похож на мать,
что укрывает ночью нас украдкой,
где радость в каждом взмахе снежных крыл,
увитая лозой
беспечной
гладкой
Лети со мной,
умытая росой -
холодной и живительною влагой
Бог открывает небо не спеша,
лаская солнце,
воскрешая травы
***
Молчит мой Санаксар
Перо остыло
Спит адмирал в заснеженном лесу
Мне кажется, что все когда-то было,
что время-танец волка на снегу
Что красота – всеочищающая сила
ласкающей и сильною рукой
утешит сердце
(на ветру заныло)
расплавит воск упрямый и нагой.
***
…А это, чтоб ты не плакала -
волчья ягода с сахаром
и зелье горькое с солодом,
когда нас измучают холодом.
Что ж ты не молишься, милая?
Срываешь замерзшие ягоды -
сладость такая жгучая,
вкус ледяной,
цвет маковый
Вот налетели вороны
раннее утро выпили
Губы твои горячие уберегли от погибели
В доме твоем растерянно
бродят багульник с крапивою
Ночью светлою, долгою
ветер зовет тебя милою.
Ветер зовет ненаглядною
Звезды от зова прячутся
Простоволосая матушка
Богу негромко плачется.
Что ж ты не молишься, славная?
В пальцах – червонное золото
Нежная грудь покорная
стянута черным холодом.
И покатились бусинки –
лопнула шелкова ниточка
Дверь приоткрылась, скрипнула
Дочка вошла на цыпочках.
***
Пламя во тьме.
Лен и вода.
Просветленные лица. Промытые очи
Зреют. Созрели.
Холодные капли блаженного сна
В круговороте таинственной ночи.
***
В долине сумеречных дней
лев бьется с собственною тенью
И дети шелковых дождей
внимают ангельскому пенью
Природа вся горит тоской
по чистоте иного мира
Тончайший сон лесов и рек
сверкает в белизне эфира
В глазах – прекрасная печаль
Нет тайн и новых откровений
Твое простое ремесло скользит по глади акварелей.
***
Любимую жду
и тихонько ревную
Грустный вечер
Уснул на коленях зимы.
***
Пробудись,
забудь о снах,
вечер мой
На снегу – тень ветвей
в голосе твоем – покой
Из руин долгих дней,
из густой воды, стекла
соткан взгляд -
хрупкий взгляд
Вечер мой,
твои глаза -
плач тоскующих вершин
зимних сумерек огонь
Пробудись,
забудь о нас,
Вечер мой.
***
Дом. Женщина в доме.
Зеркало. Капли воды.
Неумолимо холодное время
молча стирает следы
Мокрый песок. Неизбежные птицы.
Йод. Чешуя мертвых рыб.
Где-то в водорослях синих
Сердца кусочек притих
***
Ребенок шевельнулся
Плачет дочь
Зовет меня
И ветер за стеклом
холодную раскачивает ночь,
играет с нею
словно с лепестком
засушенных в тяжелых словарях
лесных цветов
Приходит Рождество
Все в хрустале
в огне
в колоколах
В руках его – небесное весло
В сияющей надзвездной тишине -
короткий мир,
блаженные три дня
Рассказываю сказки
Дочь не спит
И Тана у икон… совсем одна…
***
Свернулось козье молоко
Цветы граната истекают соком
И на лозе пурпурное вино
разбавлено водой смиренным Богом
Земля тепла
Забылась в легком сне
как будто спасена
и неизменны
движенья рук
в палящей пустоте
и сердца стук сквозь каменные стены.
***
Мед почернел в прозрачной банке
Я комнату закрыл и вышел прочь
И на песке у озера темнеют замки,
что вылеплены маленькой рукой…
Химеры спят. Мокры колокола.
Печальная часовня в синем свете.
Густой туман тяжелые мазки
кладет на холст
Блаженные как дети
мои стихи
Недобрая молва
скользнула
по тревожному лицу
На сердце Иудейская война
И руки тянутся к забытому греху
А после – долгий труд
как в забытьи
слова о главном – несколько молитв
И мед на пальцах – сладкая роса
словно янтарь
на шее у блудниц.
***
Перо из тростника в прозрачных пальцах
Слегка дрожит.
Ласкает руки сон.
Тяжелый день в сиреневом наряде
Уснул в объятьях бесконечных крон.
***
Вот красный шелк
на обнаженном теле
Тяжелая парча у крепких ног
Чего желать?
Скупых прикосновений
холодных глаз
или уставших рук?
***
Пораженный твоей наготой
Является день
Переполненный вздохами моря
Ледяной белизной и снегами.
Прижимается крепко к твоим волосам,
непостижимым, трепетно пряным.
Тонет в холоде огненных глаз
Тихо стонет в камнях,
ожидая сестру свою – ночь,
хозяйку молчанья и звезд
обжигающих, пьяных.
***
Все ближе и ближе к молчанью
Я вновь возвращаюсь к огню
славянских молитв и преданий
Я – холст на февральском ветру
Я – плеть из боснийского неба
слепая, горячая медь
И тень зачерствевшего хлеба,
упавшая в гибкую сеть.
***
Поле ржаное
Зерна растерла в ладонях
и улыбнулась
Июня последние дни.
***
Ночь у воды
и странный поцелуй:
друг детства необычно нежен
Спят острова
Ни страсть и ни любовь
твое скупое сердце не утешат
Ни суета, ни ложь
и ни покой -
Бесцветный опыт в медном поцелуе,
А утром – пустота
Речной прибой
соломинкой иероглифы рисует.
***
Дни нам даны для славы,
чтобы рождать героев -
великих в смиренье
и сильных
пламенным сердцем и волей
Ночи даны для молитвы-
легкой и непорочной
(руки увиты цветами
травою упругой и сочной)
Вечер – для детских игр
для размышления и чая
Пахнет душицей, кипреем
Меряет время свечами,
Держит весы из тонких
нитей закатного солнца
И на груди хрустальной
Оберег – чистая бронза.
***
Спящий в дупле одинокого дуба
Обласканный летним теплом
Нашедший свое утешенье
в созерцанье воды и икон…
Над клевером пчелы кружатся
Медвежонок спросонья урчит,
царапает влажную землю
Эхо проснулось
Утро не спит.
Дочь моя пахнет ребенком
вкусной и сладкой едой
Умытый грозою и ветром,
Проснись,
нам пора за водой
По глиняной, узкой тропинке
втроем побежим
У реки
Бездонное сердце
и руки
как отблеск небесной сохи
***
Сломанный нож
Кем-то брошен на скользкой дороге
Размышляю
Поднять или нет
***
Арабской вязью ночь
писала книгу
о самом сокровенном и святом
В одеждах из египетского шелка
она входила робко в отчий дом
У очага садилась
и молчала
о нас
о детях
и о Судном дне
Чертополох сухой
в руках держала
узоры рисовала на стекле,
А утром исчезала
в лунном свете,
оставив на пороге мягкий воск
и тень волос на глиняном кувшине
и на спине – следы от острых розг.
***
Чуткие пальцы нащупали
узелки
на изношенных четках
Голос забытый, испуганный
лег незаметно и кротко
на почерневшие
