Джон Китс - Стихи, не включенные Китсом в сборники
Пространство храма; с потолка резного
Спустившись, взгляд мой перешел к столбам
Суровой, исполинской колоннады,
35 Тянувшейся на север и на юг,
В неведомую тьму, - и к черным створам
Закрытых наглухо ворот восточных,
Рассвет загородивших навсегда.
Затем, на запад обратясь, вдали
40 Увидел я громадного, как туча,
Кумира, и у ног его - уснувший
Алтарь, и мраморные с двух сторон
Подъемы, и бессчетные ступени.
Поспешности стараясь не явить
45 Неподобающей, я к алтарю
Направился и, ближе подойдя,
Служителя заметил у святыни
И отблески высокие огня.
Как в полдень северный знобящий ветер
50 Сменяется затишьем, и цветы,
Под теплыми дождинками оттаяв,
Таким благоуханием, такой
Целебной силой наполняют воздух,
Что даже тот, кто гробу обречен,
55 Утешится, - так жертвенное пламя
Весенний источало аромат,
Веля забыть все, кроме наслажденья;
И из-за белых благовонных струй,
Густых клубов и занавесей дыма
60 Раздался голос: "Если ты не сможешь
Ступени эти одолеть, - умри
Там, где стоишь, на мраморе холодном.
Пройдет немного лет, и плоть твоя,
Дочь праха, в прах рассыплется; истлеют
65 И выветрятся кости; ни следа
Не сохранится здесь, на этих плитах.
Знай, истекает твой последний час;
Во всей Вселенной нет руки, могущей
Перевернуть песочные часы
70 Твоей погибшей жизни, если эта
Смолистая кора на алтаре
Дотлеет прежде, чем сумеешь ты
Подняться на бессмертные ступени".
Я слушал, я смотрел; два чувства сразу
75 Жестоко были ошеломлены
Угрозой этой яростной; казалась
Недостижимой цель; еще горел
Огонь на алтаре, когда внезапно
Меня сотряс - от головы до пят
80 Озноб, и словно жесткий лед сковал
Те струи, что пульсируют у горла.
Я закричал, и собственный мой крик
Ожег мне уши болью; я напряг
Все силы, чтобы вырваться из хватки
85 Оцепенения, чтобы достичь
Ступени нижней. Медленным, тяжелым,
Смертельно трудным был мой шаг; душил
Меня под сердце подступивший холод;
И, пальцы сжав, я их не ощутил.
90 Должно быть, за мгновенье перед смертью
Коснулся я замерзшею ногой
Ступени, - и почувствовал, коснувшись,
Как жизнь по ней вливается. Легко
Я вверх взошел, как ангелы когда-то
95 По лестнице взлетали приставной
С земли на небо. "Праведная сила!
Воскликнул я, приблизившись к огню,
Кто я такой, чтоб так спастись от смерти?
Кто я такой, что снова медлит смерть
100 Прервать мою кощунственную речь?"
Тень отвечала из-под покрывала:
"Узнал ты ныне, что такое смерть
И воскрешенье; слабость победив,
Ты отодвинул миг неотвратимый".
105 "Пророчица благая! - я сказал.
Рассей, прошу тебя, туман сомненья
В моей душе!" И тень произнесла:
"Знай: посягнуть на эту высоту
Дано лишь тем, кому страданье мира
110 Своим страданьем стало навсегда.
А те, которые на свете ищут
Спокойной гавани, чтоб дни свои
Заспать в бездумье, - если невзначай
Сюда и забредают к алтарю,
115 Бесследно истлевают у подножья".
"Но разве мало на земле других?
Спросил я, ободрясь. - Людей, готовых
На смерть за ближнего, принявших в сердце
Всю титаническую муку мира
120 И бескорыстно посвятивших жизнь
Униженным собратьям? Я бы многих
Увидел здесь, - но я стою один".
"Те, о которых ты сказал, живут
Не призраками, - возразил мне голос,
125 Не слабые мечтатели они;
Им нет чудес вне милого лица,
Нет музыки без радостного смеха.
Прийти сюда они не помышляют;
А ты слабей - и потому пришел.
130 Какая польза миру от тебя
И всех тебе подобных? Ты - лунатик,
Живущий в лихорадочном бреду;
Взгляни на землю: где твоя отрада?
Есть у любого существа свой дом,
135 И даже у того, кто одинок,
И радости бывают, и печали
Возвышенным ли занят он трудом
Иль низменной заботой, но отдельно
Печаль, отдельно радость. Лишь мечтатель
140 Сам отравляет собственные дни,
Свои грехи с лихвою искупая.
Вот почему, чтоб жребии сравнять,
Тебе подобных допускают часто
В сады, где ты недавно побывал,
145 И в эти храмы; оттого живой
Ты и стоишь пред этим изваяньем".
"Так я за бесполезность предпочтен
И речью благосклонною врачуем
В болезни не постыдной! О, до слез
150 Великодушной тронут я наградой!"
Воскликнул я, и продолжал: "Молю,
Тень величавая, ответь: ужели
Мир до того оглох, что бесполезны
Ему мелодии? или поэт
155 Не друг, не врачеватель душ людских
И не мудрец? Что я - ни то, ни это
Осознаю, как ворон сознает,
Что он - не сокол. Кто же я тогда?
Ты говорила о подобных мне
160 О ком?" - И тень под белым покрывалом
С такою силою отозвалась,
Что всколыхнулись складки полотна
Над золотой кадильницей, свисавшей
С ее руки. - "О племени сновидцев!
165 Сновидец и поэт - два существа
Различных, это - антиподы в мире.
Один лишь растравляет боль, другой
Льет примирительный бальзам на раны".
И я вскричал с пророческой тоскою:
170 "О где ты, дальновержец Аполлон?
Вели скорей невидимой чуме,
Вползающей сквозь щели, покарать
Поддельных лириков, бахвалов праздных,
Самовлюбленных, жалких стихоплетов;
175 Пусть тоже смерть вдохну, - зато увижу,
Как все они растянутся в гробах!..
О тень высокая, прошу, поведай:
Где я? Чей это царственный алтарь?
Кому здесь воскуряют благовонья?
180 Какого мощного кумира лик
Крутым уступом мраморных колен
Скрыт от меня? И кто такая ты,
Чей мягкий голос до меня снисходит?
И тень, окутанная покрывалом,
185 Вдруг так заговорила горячо,
Что всколыхнулись складки полотна
Над золотой кадильницей, свисавшей
С ее руки, и голос выдавал
Давно, давно копившиеся слезы:
190 "Заброшенный, печальный этот храм
Все, что оставила война титанов
С мятежными богами. Этот древний
Колосс, чей лик суровый искажен
Морщинами с тех пор, как он низвергнут,
195 Сатурна изваянье; я - Монета,
Последняя богиня этих мест,
Где ныне лишь печаль и запустенье"...
(Григорий Кружков)
x x x
Не стало дня, и радостей не стало:
Губ сладостных, лучистых глаз, тепла
Ладони робкой, нежного овала,
Чуть слышных слов, груди, что так бела.
5 Исчезло юной розы совершенство,
Исчезло счастье, скрывшись без следа;
Исчезли стройность, красота, блаженство,
Исчез мой рай - исчез в тот час, когда
На мир нисходит сумрак благовонный,
10 И ночь - святое празднество любви
Завесою, из тьмы густой сплетенной,
Окутывает таинства свои.
Любовь! Твой требник прочитал я днем;
Теперь молю: дай мне забыться сном.
(Сергей Сухарев)
СТРОКИ К ФАННИ
Как мне воспоминание стереть,
Слепящий образ твой прогнать из глаз?
Час минул - только час!
Есть память рук; - любимая, ответь,
5 Чем вытравить ее, как истребить
И вновь свободным быть?
Ведь раньше, если бы меня увлек
Прелестный локон или лоб - я мог
Легко порвать силок;
10 Ведь муза все же у меня была,
Пусть неказиста с виду, но крыла
Держала наготове, чтоб лететь
Лишь стоит повелеть!
Пестра, быть может, мыслями бедна;
15 Но для меня божественна она,
Божественна! Какой из вольных птиц
В просторе океанском без границ
Приспичит философствовать, когда
Под нею в муках корчится вода?
20 Где взять мне сил
Для облинявших крыл,
Чтоб снова воспарить под облака
И унестись
От Купидона - ввысь,
25 Как от порхающего мотылька?
Вина глотнуть?
Но это - пошлый путь,
Анафемство и ересь, что тайком
В канон любви сумели проскользнуть;
30 Пускай счастливый тешится вином,
А на меня идет лавина бед
И прежних утешений больше нет!
Забыть ли ненавистную страну,
Держащую моих друзей в плену?
35 Тот берег злой, куда их занесла
Судьба - но от лишений не спасла;
Тот край уродливый, где в струях рек
Мутно-бурливых, илистых - вовек
Не жили водяные божества;
40 Где ветры холод ледяной несут
С больших озер и как плетьми секут
Людей; где пастбищ грубая трава
Не в прок худым, измученным быкам;
Где аромата не дано цветам,
45 А птицам - нежных трелей; где густой
И дикий лес кромешной темнотой
Дриаду напугал бы; где сама
Природа, кажется, сошла с ума.
О чары дня!
50 Гоните адский призрак от меня!
Светает: госпожа моя пришла
И отступила мгла!
Позволь мне вновь душою отдохнуть,
Припав к тебе на грудь!
55 Твой стан замкнуть в объятия позволь
Утишить рук томительную боль!
Проникнуться теплом твоим насквозь
