Иннокентий Анненский - Трилистники
В МАРТЕ
Позабудь соловья на душистых цветах,Только утро любви не забудь!Да ожившей земли в неоживших листахЯрко-черную грудь!
Меж лохмотьев рубашки своей снеговойТолько раз и желала она,Только раз напоил ее март огневой,Да пьянее вина!
Только раз оторвать от разбухшей землиНе могли мы завистливых глаз,Только раз мы холодные руки сплелиИ, дрожа, поскорее из сада ушли…Только раз… в этот раз…
ТРИЛИСТНИК СТРАХА
ОПЯТЬ В ДОРОГЕ
Луну сегодня высиУпрятали в туман…Поди-ка, подивися,Как щит ее медян.
И поневоле сердцуТак жутко моему…Эх, распахнуть бы дверцуДа в лунную тюрьму!
К тюрьме той посплывалисьНе тучи-острова,И все оторочалисьВ златые кружева.
Лишь дымы без отрадыИ устали бегут:Они проезжим рады,Отсталых стерегут,
Где тени стали ложныПо вымершим лесам…Была ль то ночь тревожнаИль я — не знаю сам…
Раздышки все короче,Ухабы тяжелы…А в дыме зимней ночиСлилися все углы…
По ведьминой рубахеТоскливо бродит тень,И нарастают страхи,Как тучи в жаркий день.
Кибитка все кривее…Что ж это там растет?«Эй, дядя, поживее!»«Да человек идет…
Без шапки, без лаптишек,Лицо-то в кулачок,А будто из парнишек…»«Что это — дурачок?»
«Так точно, он — дурашный…Куда ведь забрался,Такой у нас бесстрашныйОн, барин, задался.
Здоров ходить. Морозы,А нипочем ему…»И стыдно стало грезыТут сердцу моему.
Так стыдно стало страхуОт скраденной луны,Что ведьмину рубахуУбрали с пелены…
Куда ушла усталость,И робость, и тоска…Была ли это жалостьК судьбишке дурака,
Как знать?.. Луна высокоВзошла — так хороша,Была не одинокаТеперь моя душа…
30 марта 1906
Вологодский поезд
ЗА ОГРАДОЙ
Глубоко ограда врыта,Тяжкой медью блещет дверь…— Месяц! месяц! так открытоЧерной тени ты не мерь!Пусть зарыто, — не забытоНикогда или теперь.Так луною блещет дверь.
Мало ль ссыпано отравы?..Только зори ль здесь кровавыИли был неистов зной,Но под лунной пеленойОт росы сомлели травы…Иль за белою стенойСтрашно травам в час ночной?
Прыгнет тень и в травы ляжет,Новый будет ужас нажит…С ней и месяц заодно жМесяц в травах точит нож.Месяц видит, месяц скажет:«Убежишь… да не уйдешь»…И по травам ходит дрожь.
ТО БЫЛО НА ВАЛЛЕН-КОСКИ
То было на Валлен-Коски.Шел дождик из дымных тучИ желтые мокрые доскиСбегали с печальных круч.
Мы с ночи холодной зевали,И слезы просились из глаз;В утеху нам куклу бросалиВ то утро в четвертый раз.
Разбухшая кукла нырялаПослушно в седой водопад,И долго кружилась сначала,Все будто рвалася назад.
Но даром лизала пенаСуставы прижатых рук,Спасенье ее неизменноДля новых и новых мук.
Гляди, уж поток бурливыйЖелтеет, покорен и вял;Чухонец-то был справедливый,За дело полтину взял.
И вот уж кукла на камне,И дальше идет река…Комедия эта была мнеВ то серое утро тяжка.
Бывает такое небо,Такая игра лучей,Что сердцу обида куклыОбиды своей жалчей.
Как листья тогда мы чутки:Нам камень седой, ожив,Стал другом, а голос друга,Как детская скрипка, фальшив.
И в сердце сознанье глубоко,Что с ним родился только страхЧто в мире оно одиноко,Как старая кукла в волнах…
ТРИЛИСТНИК СУМЕРЕЧНЫЙ
СИРЕНЕВАЯ МГЛА
Наша улица снегами залегла,По снегам бежит сиреневая мгла.
Мимоходом только глянула в окно,И я понял, что люблю ее давно.
Я молил ее, сиреневую мглу:«Погости-побудь со мной в моем углу,
Не мою тоску ты давнюю развей,Поделись со мной, желанная, своей!»
Но лишь издали услышал я в ответ:«Если любишь, так и сам отыщешь след.
Где над омутом синеет тонкий лед,Там часочек погощу я, кончив лет,
А у печки-то никто нас не видал…Только те мои, кто волен да удал».
ТОСКА МИМОЛЕТНОСТИ
Бесследно канул день. Желтея, на балконГлядит туманный диск луны, еще бестенной,И в безнадежности распахнутых окон,Уже незрячие, тоскливо-белы стены.
Сейчас наступит ночь. Так черны облака…Мне жаль последнего вечернего мгновенья:Там все, что прожито, — желанье и тоска,Там все, что близится, — унылость и забвенье.
Здесь вечер как мечта: и робок и летуч,Но сердцу, где ни струн, ни слез, ни ароматов,И где разорвано и слито столько туч…Он как-то ближе розовых закатов.
Лето 1904
Ялта
СВЕЧКУ ВНЕСЛИ
Не мерещится ль вам иногда,Когда сумерки ходят по дому,Тут же возле иная среда,Где живем мы совсем по-другому?
С тенью тень там так мягко слилась,Там бывает такая минута,Что лучами незримыми глазМы уходим друг в друга как будто.
И движеньем спугнуть этот мигМы боимся, иль словом нарушить,Точно ухом кто возле приник,Заставляя далекое слушать.
Но едва запылает свеча,Чуткий мир уступает без боя,Лишь из глаз по наклонам лучаТени в пламя сбегут голубое.
1904
ТРИЛИСТНИК ТОЛПЫ
ПРЕЛЮДИЯ
Я жизни не боюсь. Своим бодрящим шумомОна дает гореть, дает светиться думам.Тревога, а не мысль растет в безлюдной мгле,И холодно цветам ночами в хрустале.Но в праздности моей рассеяны мгновенья,Когда мучительно душе прикосновенье,И я дрожу средь вас, дрожу за свой покой,Как спичку на ветру загородив рукой…Пусть это только миг… В тот миг меня не трогай,Я ощупью иду тогда своей дорогой…Мой взгляд рассеянный в молчаньи заприметьИ не мешай другим вокруг меня шуметь.Так лучше. Только бы меня не замечалиВ тумане, может быть, и творческой печали.
ПОСЛЕ КОНЦЕРТА
В аллею черные спустились небеса,Но сердцу в эту ночь не превозмочь усталость…Погасшие огни, немые голоса,Неужто это все, что от мечты осталось?
О, как печален был одежд ее атлас,И вырез жутко бел среди наплечий черных!Как жалко было мне ее недвижных глазИ снежной лайки рук, молитвенно-покорных!
А сколько было там развеяно душиСреди рассеянных, мятежных и бесслезных!Что звуков пролито, взлелеянных в тиши,Сиреневых, и ласковых, и звездных!
Так с нити порванной в волненьи иногда,Средь месячных лучей, и нежны, и огнисты,В росистую траву катятся аметистыИ гибнут без следа.
БУДДИЙСКАЯ МЕССА В ПАРИЖЕ
