Евгений Абросимов - Стихи остаются в строю
Последнее письмо
Лишь губами одними, бессвязно, все снова и сноваЯ хотел бы твердить, как ты мне дорога…Но по правому флангу, по славным бойцам КузнецоваУраганный огонь открывают орудья врага.
Но враги просчитались: не наши — фашистские костиПод косыми дождями сгниют на ветру без следа,И леса зашумят на обугленном черном погосте,И на пепле развалин поднимутся в рост города.
Мы четвертые сутки в бою, нам грозит окруженье:Танки в тыл просочились, и фланг у реки оголен…Но тебе я признаюсь, что принято мною решеньеИ назад не попятится вверенный мне батальон…
…Ты прости, что письмо, торопясь, отрываясь, небрежноЯ пишу, как мальчишка — дневник и как штурман — журнал…Вот опять начинается… Слышишь, во мраке кромешномС третьей скоростью мчится огнем начиненный металл?
Но со связкой гранат, с подожженной бутылкой бензинаИз окопов бойцы выползают навстречу ему.Это смерть пробегает по корпусу пламенем синим,Как чудовища, рушатся танки в огне и дыму.
Пятый раз в этот день начинают они наступленье,Пятый раз в этот день поднимаю бойцов я в штыки,Пятый раз в этот день лишь порывом одним вдохновеньяМы бросаем врага на исходный рубеж у реки!
В беспрестанных сраженьях ребята мои повзрослели,Стали строже и суше скуластые лица бойцов……Вот сейчас предо мной на помятой кровавой шинелиНепривычно спокойный лежит лейтенант Кузнецов.
Он останется в памяти юным, веселым, бесстрашным,Что любил по старинке, врага принимать на картечь.Нам сейчас не до слез, — над убитым товарищем нашимНачинают орудья надгробную гневную речь.
Но вот смолкло одно, и второе уже замолчало,С тылом прервана связь, а снаряды приходят к концу.Но мы зря не погибнем! Сполна мы сочтемся сначала.Мы откроем дорогу гранате, штыку и свинцу!..
Что за огненный шквал!.. Все сметает… Я ранен вторично…Сколько времени прожито, — сутки, минута ли, час?..Но и левой рукой я умею стрелять на «отлично»,Но по-прежнему зорок мой кровью залившийся глаз…
Снова лезут, как черти. Но им не пройти, не пробиться…Это вместе с живыми стучатся убитых сердца,Это значит, что детям вовек не придется стыдиться,Не придется вовек и украдкой краснеть за отца!..
Я теряю сознанье… Прощай! Все кончается просто…Но ты слышишь, родная, как дрогнула разом гора?Это голос орудий и танков железная поступь,Это наша победа кричит громовое «ура!».
Могилы моих друзей
Моих друзей не надо искатьНа кладбищах городских:В два метра длиной кроватьКажется тесной для них.
По-братски обнявшись, они лежат,Воинский выполнив долг,Словно выспаться спешат,Пока тревогой не поднят полк.
Но, заглушая метели плач,Без отдыха, день за днем,Над ними каменный трубачГрубит, задыхаясь, подъем.
Еще друзья остались в тайге,Как будто легли отдохнутьС компасом, сжатым в руке,Чтобы утром отправиться в путь.
В песках, где сгорел саксаул,Их прикрыли грудой камней:Так воды отдаленный гулПривычному уху слышней.
Но посмотришь, — в любом краюМы проходим по их следам…Коль будет нужно — могилу моюТы отыщешь где-нибудь там…
На высоте «Н»
На развороченные дотыЛегли прожектора лучи,И эти темные высотыВдруг стали светлыми в ночи.
А мы в снегу, на склонах голых,Лежали молча, как легли,Не подымали век тяжелыхИ их увидеть не могли.
Но, утверждая наше право,За нами вслед на горы теВсходила воинская славаИ нас искала в темноте.
Сергей Иванов
Клятва
Сыновья этих гор, этих пастбищ и пашен,Драгоценным оружьем и юностью нашей,Виноградной лозою, лучами палимой,Сединой матерей и губами любимых,Нашим хлебом и солью, огнем и ночлегом,Боевыми конями, водой ключевой,Нашим чистым, высоким я солнечным небом —Мы клянемся: готовы на подвиг и бой!
Юрий Инге
Остров «Н»
Словно птица над островами,Гордо реет багровый флаг,И могуч укрепленный намиПрибалтийский архипелаг.
Это грозные цитаделиНеприступных советских вод,Здесь сегодня бои кипели,Задыхаясь, строчил пулемет.
Не прорваться к заливам нашим,Не пробиться на материк.Грозен залп корабельных башен,И остер краснофлотский штык.
И глядят на врага суровоАмбразуры бетонных стен.Что ж, пускай попытаются сноваВзять атакою остров «Н».
Натыкаясь во тьме на скалы,С каждым часом бандиты злей.Это место кладбищем сталоПротараненных кораблей.
Снова мертвая зыбь диверсийИ воздушных боев пора:Бьют без промаха прямо в сердцеКраснофлотские снайпера.
И, когда творят орудьяИ дрожат голоса сирен,На защиту покоя грудьюПодымается остров «Н».
В клочьях пены, огня и дымаТонет трижды отбитый враг.Славный остров стоит нерушимо,Гордо реет багровый флаг.
1941
Море
В двухсветных залах Русского музеяЯ с необычной жадностью гляделНа воплощенье красок Зюдерзее,На паруса испанских каравелл.
Здесь оживали книги Стивенсона,И ветер путал снасти бригантин,Звала к себе неведомая зона…Кто не прошел сквозь этот карантин?
С утра на взморье убежав из класса,Мы по волне веслом чертили след,А рулевой стоял на дне баркаса,Сжимая самодельный пистолет.
Так возникало смутное началоДалекого и трудного пути;Да, нас изрядно море покачало,Но научило плавать и грести.
В нас был наивной гордости излишек,И за поход на яхте в ПетергофВо всем сословье уличных мальчишекЛишь мы носили титул моряков.
И те, кто вместе с нами полюбилиСвирепых ураганов голоса,Дорогу в лавку меряли на милиИ из простынь кроили паруса.
Тогда еще мы многого не знали,Не верили, разглядывая мир,Что будет день — и в судовом журналеО нас напишет скупо командир.
Все будет вечным — верность и отвага,И мы, раскрыв походную тетрадь,Взойдем на бак перед подъемом флага,Чтоб жизнь по-настоящему начать.
1940
«Не всегда и вполне безупречно…»
Не всегда и вполне безупречноЯ общался с своей судьбой,Ошибался порой, но вечноОставался самим собой.
На дороге моей вставалаЗаслонявшая свет тоска,Я ее миновал, как скалыНезнакомого материка.
Но покоя мне не довольно(Знаю цену таким вещам),Ненавижу самодовольныхОбывателей и мещан.
Я видал и Неву и Припять,Дружбу видел, только, прости,Дружба — это не вместе выпить, —Это вместе на смерть пойти.
Старый корабль
