Константин Левин - Признание. Стихи

НАБРОСОК ПОРТРЕТА

Выпил водки и губы вытер,Был он гладок, дюж и фартов,Был на нем темно-бурый свитер,На швартов налезал швартов.

— Надо рот отверзать нечасто,Чтобы сила была в словах,Молодыми зубами счастьеНадо рвать, если не слабак.

Скажем, Север и, скажем, лагерь,Загибаюсь, как этот дрозд,Стал я серым, как этот ягель,Что один тут прибито рос.

Скоротечная, как чахотка,Вниз пошла житуха моя,Ярославщина и Чукотка,Вот и все дела и края.

Значит, сдрейфил я? Я не сдрейфил.Я сказал себе даже тут,Что тропические деревьяНадо мной еще зацветут.

Больше нету ко мне вопросов? —— Их и не было. — Тут он смолк.Полуурка, полуфилософ,Молодой, но матерый волк,На меня поглядевший косоВ ресторанчике «Поплавок».

— Так-то, Витя, и так-то, Вася,Север, Север, каленый край,Ну, а если слабак, сдавайся,Не уверен — не обгоняй.

70-е

«Проходит пять, и семь, и девять…»

Проходит пять, и семь, и девятьВполне ничтожных лет.И все тускней в душе — что делать?Серебряный твой след.

Я рюмку медленно наполню,Я весел, стар и глуп.И ничего-то я не помню,Ни рук твоих, ни губ.

На сердце ясно, пусто, чисто,Покойно и мертво.Неужто ничего?Почти что,Почти что ничего.

1978

«Почитывают снобы…»

Почитывают снобыБердяева и Шестова.А для чего? А чтобыПри случае вставить слово.

При случае вставить словоИ выглядеть толково,Загадочно, элитарно,Не слишком элементарно.

Что было чужою болью,Изгнаньем и пораженьем,То стало само собоюСнобистским снаряженьем.

О бедные мои снобы,Утлые ваши души,Хлипкие ваши основы, —Лишь в струнку вздернуты уши.

Прослышали, сообразили,Схватили, пока не ушло.Вас много сейчас в России,Но вы — не главное зло.

70-е

ПАМЯТИ ФАДЕЕВА

Я не любил писателя Фадеева,Статей его, идей его, людей его,И твердо знал, за что их не любил.Но вот он взял наган, но вот он выстрелил —Тем к святости тропу себе не выстелил,Лишь стал отныне не таким, как был.Он всяким был: сверхтрезвым, полупьяненьким,Был выученным на кнуте и прянике,Знакомым с мужеством, не чуждым панике,Зубами скрежетавшим по ночам.А по утрам крамолушку выискивал,Кого-то миловал, с кого-то взыскивал.Но много-много выстрелом тем высказал,О чем в своих обзорах умолчал.Он думал: «Снова дело начинается».Ошибся он, но, как в галлюцинации,Вставал пред ним весь путь его наверх.А выход есть. Увы, к нему касательствоДавно имеет русское писательство:Решишься — и отмаешься навек.О, если бы рвануть ту сталь гремящуюИз рук его, чтоб с белою гримасоюНе встал он тяжело из-за стола.Ведь был он лучше многих остающихся,Невыдающихся и выдающихся,Равно далеких от высокой участиВзглянуть в канал короткого ствола.

«Хорошо сидел солдатский ватник…»

Хорошо сидел солдатский ватникНа некрепких молодых плечах.Много лучше, чем венгерский батник.Ну да не о том твоя печаль.

По тому, как ты орал и верил,Что поднимешь взвод, развеешь страх,Было ясно, это — офицерик,Но, конечно, не в больших чинах.

Ватничек был туго подпоясанВыданным в училище ремнем.Завтра все-таки пройдем по Яссам,Ежели сегодня не умрем.

Не прошли солдатики. Над нимиТолько звезды, звезды без числа.Никого ты больше не поднимешьПротив наступающего зла.

А твоя чадит еще лампада,Не засыпала тебя лопата,Вышло — доползти и одолетьМарево санроты и санбата,Санлетучек и госпиталей.

Жизнь прошелестела, прошумела,Протекла, процокала, прошла.И придурковато-очумелоШепчешь ты: «Хреновые дела».

Доедай остынувшую кашуИ учти, пустая голова,Женщины тебе уже не скажутСладкие и стыдные слова.

Так что горделиво и спесивоНе глядись в грядущие года.Говорили? И на том спасибо,Но — уже не скажут никогда.

1981

ПАМЯТИ МАЯКОВСКОГО

Выпив утренний свой кофе,Шли Москвой, как через луг,Маяковский в желтой кофтеИ с лорнеткою Бурлюк.

Лица тверды, как медали,И надменно весел взгляд.Эпатируют? Едва ли,Просто мальчики шалят.

Обойдем чванливый ЗападНа полкорпуса хотяИ Толстого сбросим за бортВместе с Пушкиным шутя.

Пошумели, заскучали.Там война. А там она,Чьи жестокие скрижалиПримут многих имена.

Там и ты расправишь плечи,Там и ты получишь слово,Не заленится рука.И далеко ей, далечеДо того, до спускового,До злосчастного крючка.

На эстрадах, на собраньяхЖиву душу жжешь дотла.Только что там — кольт иль браунингВ нижнем ящике стола?

Хоть примериваясь к бездне,И не лез ты на рожон,Но не стать на горло песнеТоже было не резон.

И легла в патронник пуля,Как лежит в стихе строфа,Где Азорские мелькнулиИ пропали острова.

И огромного мужчинуПоложили люди в гроб.И ведет Кольцов машину,И в холодных каплях лоб.

Не твоих ли дней началоБыло городу к лицу?Не твоя ли трость стучалаПо Садовому кольцу?

Не такою ли весноюТы шатался с Бурлюком,Звонкой силой и тоскоюНепонятною влеком?

Но свинцом рванула сила,Кровью хлынула тоска.И сожгла, и схоронилаМаяковского Москва.

А весна идет с окраин,А народ молчит, глазаст,А в Кремле сидит хозяин,Он тебе оценку даст.

Красят скамьи и киоскиВ белый цвет и голубой…Маяковский, Маяковский,Первая моя любовь.

70-е

К ПОЭЗИИ

Если мне подадут коняДаже не быстрых кровейИ если с горем пополамЯ все же взберусь на него,То всякий порядочный кавалерист,Случись ему быть при том,Взглянет, сплюнет, произнесетНекоторые слова.Но разве не я когда-то прошелКурс верховой езды?И хоть в последней и не достигЗначительного мастерства,Однако, бывало, сидел в седле,Сидел как человек. И конь,Что был за мной закреплен,Мог за меня не краснеть.Вот что значит отвычка.Опыт, навык, муштра, тренаж,Не обойтись без васВ овощеводстве,В скрипичной игре,В артстрельбе и в любви.А как же ты, мое ремесло,К которому раз в году,Словно бы к нелюбимой жене,Вздыхая я подходил?Ты отомстило мне?Нет и нет!Да ведь и было не так.Какой глупец с нелюбимой женойЗадумал тебя сравнить?Поэзия, я твой галерный раб,Прости мне эти слова.В них все — банальщина, спесь и треск,Но правды больше в них.Не знает никто, но знаешь ты,Как ночью, вдруг пробудясь,Скачу к столу на одной ноге,Корябаю слова три,Чтоб утром, осклабясь нехорошо,Взяв медленное перо,Самолюбиво зачеркнутьНесбывшуюся строку.А кровью харкать? А изнемочь,Но победить себя?Нет, как хотел, я не умел,А как умел — не хотел.Короче, не на кого пенять?Я сроду и не пенял.А раз не пенял, то нет и проблем.Проблемы, однако, есть…Но если некий рептильный бард,Скромняга или нахал,Почтительно преподнесет векамОдутловатый том,Губ не криви, глаз не сужай,Завидовать не умей.Единственно, плечами пожмиИ тихо улыбнись.

70-е