Расул Гамзатов - Суди меня по кодексу любви (стихи и поэма)
За столько лет до твоего рожденья?
Вдали от края нашего встречать
Красавиц доводилось мне немало,
Но в них твою угадывал я стать.
И я того не мог понять, бывало,
Как эти дочери чужой земли
Твою осанку перенять могли?
* * *
Бросает свет светильник мой чадящий.
Все в доме спит, лишь я один не сплю,
Я наклонился над тобою, спящей,
Чтоб вновь промолвить: "Я тебя люблю".
И горше были дни мои и слаще,
Но, старше став, на том себя ловлю,
Что повторяю я теперь все чаще
Одно и то же: "Я тебя люблю!"
И я, порой неправдою грешащий,
Всего лишь об одном тебя молю:
Не думай, что настолько я пропащий,
Чтоб лгать признаньем: "Я тебя люблю!"
И мой единственный, мой настоящий
Стих только этот: "Я тебя люблю!"
* * *
Когда б за все, что совершили мы,
За горе, что любимым причинили,
Судом обычным каждого б судили,
Быть может, избежали б мы тюрьмы.
Но кодекс свой у каждого в груди,
И снисхождения не смею ждать я.
И ты меня, любимая, суди
По собственным законам и поыятьям.
Суди меня по кодексу любви,
Признай во всех деяньях виноватым,
Чтоб доказать мою вину, зови
Минувшие рассветы и закаты,
Все, чем мы были счастливы когда-то
И что еще живет у нас в крови.
* * *
Родная, почему, скажи на милость,
Когда в краю чужом мне быть пришлось,
Вдруг сразу непогода разразилась,
А появилась ты - все унялось?
И в отчий край приехать мне случалось.
Был хмурым день, и я ходил как гость.
Ты появилась - все преобразилось:
Запели птицы, солнце поднялось.
Пришел я к морю, и вода взъярилась,
Гремели волны, не скрывали злость,
А ты пришла, и море повинилось
У ног твоих покорно улеглось.
И предо мною истина открылась:
Бунтует мир, когда с гобой мы врозь.
* * *
Через плечо несу я два хурджина,
Моя хурджины тяжки - погляди.
Хурджины стерли мне не только спину,
Но грудь и сердце у меня в груди.
Любовью истинною, беззаветной
Наполнен первый, больший мой мешок,
Не жалко мне моей казны несметной,
Все у твоих я рассыпаю ног.
Но полон и другой мешок до края,
И я его порой опорожняю,
Непримиримость, злоба там кишат.
Их пламенем я сам себя караю
В нередкие часы, когда бываю
Я пред тобой, родная, виноват.
День твоего рождения опять
Родил в моей душе недоуменье,
Ужель земля могла существовать
До твоего на свете появленья?
О чьей красе печалясь, Пушкин мог
Писать стихи про чудное мгновенье?
С чьим именем в кровавое сраженье
Летел Шамиль, свой обнажив клинок?
И я не отступлюсь от убежденья,
Что был безлюден мир со дня творенья,
Что до тебя земля была пуста,
И потому я летоисчисленье
Веду с минуты твоего рожденья.
А не со дня рождения Христа.
* * *
Я этой ночью неспокойно спал,
Мне снилось, будто за тобою следом
Бежал я, прыгал по уступам скал
В краю, что нам с тобою был неведом.
Потом вдруг отделилась часть скалы,
И уплывала ты в морские дали.
Я следом плыл, но тяжкие валы
Стеной вставали, путь мне преграждали.
И вновь я был в горах, и с высоты,
Гремя, лавина снежная катилась.
И вдруг земля меняла гнев на милость
Светилось небо, и цвели цветы.
Я пробудился в этот миг, и ты
Вошла ко мне или опять приснилась.
* * *
Ты видела, как пилят дерева?
Я в жизни сам стволов спилил немало,
Потом стволы я резал на дрова,
И, словно слезы, их смола стекала.
Я молод был, был на работу зол,
Пилил дрова, бывало, целый день я.
Пилою укорачивая ствол,
Поленья обрекая на сожженье.
Идут года и, как пила стволы,
Наш урезают век без сожаленья.
Года сгорают сами, как поленья,
Неслышно плача каплями смолы.
Но для любви не страшно ни горенье,
Ни зубья той безжалостной пилы.
* * *
Ларец опущен с неба на цепях,
Ларец сокровища любви скрывает.
Бери добро, оно не иссякает,
Спустил его на землю сам аллах.
Ларец волшебный этот тем хорош,
Что из него, как воду из колодца,
Чем больше черпаешь и отдаешь,
Тем больше там сокровищ остается.
Мне жаль бывает каждого скупца,
Бедняга, что несчастней всех несчастных,
Не видит сокровенного ларца
Или не знает свойств его прекрасных.
А я тебе, как сказочный мудрец,
Все отдаю, и полон мой ларец.
* * *
В моих воспоминаньях о весне,
В сознании, что осень наступила,
В моей заботе об идущем дне
Твое лицо все лица заслонило.
Об этом бы не надо говорить,
Но ты на грудь мне голову склонила,
И понял я, что не могу таить:
Ты все передо мною заслонила!
Нам многое увидеть довелось,
И радость и печаль - все в жизни было,
Но светит серебро твоих волос,
Как никогда доселе не светило.
И все равно - мы вместе или врозь,
Ты все передо мною заслонила.
* * *
Передают известья, погоди,
Грохочут где-то в небе бомбовозы.
И кто-то гибнет, льются чьи-то слезы,
Мне боязно, прижмись к моей груди.
Прислушайся, родная, погляди:
Опять к Луне торопится ракета,
И снова атом расщепляют где-то,
Мне боязно, прижмись к моей груди.
И что бы нас ни ждало впереди,
Давай возьмем с тобою два билета
На Марс ли, на Луну, на край ли света,
Ну а пока поближе подойди,
Здесь холодно, а ты легко одета,
Я так боюсь, прижмись к моей груди!
* * *
Наш пароход плывет из дальних стран,
Он нас несет и на волнах качает,
Он, как стекло алмазом, разрезает
Великий, или Тихий, океан.
На стороне одной, где солнце светит,
Вода ведет веселую игру,
И волны то резвятся, словно дети,
То пляшут, словно гости на пиру.
А по другую сторону, в тени,
Рокочут волны, будто кто-то стонет,
Наверное, завидуют они
Товарищам своим потусторонним.
Плывет корабль, и каждый божий день
Мой разделяет мир на свет и тень.
* * *
Чтоб с ним вступить сейчас же в смертный бой,
Где твой обидчик давний иль недавний?
Но то беда, что я - защитник твой.
И я же твой обидчик самый главный.
Во мне два человека много лет
Живут, соседства своего стыдятся,
И, чтобы оградить тебя от бед,
Я должен сам с собою насмерть драться.
А ты платок свой с плеч сорви скорей
И, по обычыо наших матерей,
Брось в ноги нам, не говоря ни слова,
Чтоб мы смирились во вражде своей,
Иль собственной своей рукой убей
Ты одного из нас двоих - любого.
* * *
Добро и зло на свете все творят,
Но правит мной понятие иное:
Я слышу речь твою, твой вижу взгляд,
И ничего не стоит остальное.
Прекрасны в мире звезды и рассвет,
Заря и в небе солнце золотое
Все то, что на тебя бросает свет,
Все остальное ничего не стоит.
Озарены твоею красотой
Родной аул и край любимый твой,
Гора, пугающая высотой,
Любой цветок и камешек любой.
Мне свято все, что связано с тобой,
Все остальное ничего не стоит.
* * *
Я звезду засвечу тебе в угоду,
Уйму холодный ветер и пургу,
Очаг нагрею к твоему приходу,
От холода тебя оберегу.
Мы сядем, мы придвинемся друг к другу,
Остерегаясь всяких громких слов,
Ярмо твоих печалей и недугов
Себе на шею я надеть готов.
Я тихо встану над твоей постелью,
Чтоб не мешать тебе, прикрою свет,
Твоею стану песней колыбельной,
Заклятьем ото всех невзгод и бед.
И ты поверишь: на земле метельной
Ни зла людского, ни печали нет.
* * *
Трем нашим дочкам ты головки гладишь,
Ты шесть тугих косичек заплетешь,
И в зеркало посмотришь, и взгрустнешь,
Что у тебя самой поблекли пряди.
Чем руки дочек, нет белее рук,
Ты руки их своей ладонью тронешь
И с огорчением заметишь вдруг,
Что огрубели у тебя ладони.
Чем глазки дочек, нет яснее глаз,
Они еще согреют нашу старость,
И ты напрасно сетуешь сейчас,
Что у тебя глаза поблекли малость.
Все то хорошее, что было в нас,
Досталось нашим дочкам и осталось.
* * *
Хочу любовь провозгласить страною,
Чтоб все там жили в мире и тепле,
Чтоб начинался гимн ее строкою:
"Любовь всего превыше на земле".
Чтоб гимн прекрасный люди пели стоя,
И чтоб взлетала песня к небу, ввысь,
Чтоб на гербе страны Любви слились
В пожатии одна рука с другою.
Во флаг, который учредит страна,
Хочу, чтоб все цвета земли входили,
Чтоб радость в них была заключена,
Разлука, встреча, сила и бессилье,
Хочу, чтоб все людские племена
В стране Любви убежища просили.
* * *
Бывает в жизни все наоборот.
Я в этом убеждался не однажды:
Дожди идут, хоть поле солнца ждет,
Пылает зной, а поле влаги жаждет.
Приходит приходящее не в срок.
