Бах Ахмедов - Стихи
Ты от предательства становишься сильнее
Ты от предательства становишься сильнее…Но тем быстрее уменьшается душа.Так фотография от времени темнеет,И время замирает, не дыша,Чтоб удержать тот облик уходящий,Тот первозданный образ чистоты,Когда ты был собой и настоящий,Когда еще себя не предал ты.Когда, любя сильнее всех на свете,Ты был дыханием и взглядом каждым жив.И в нежной неуверенности — светел,И в робком ожидании — стыдлив.
Тянулись щупальцами всеми
Тянулись щупальцами всемиКо мне холодные часы.Беременное бредом времяБросало солнце на весы.
И скальпель ледяной, сверкая,Воспоминанье отсекал.Так исцелялась боль пустаяИ четкость мир приобретал.
И день прошел, как наважденье.А после был лишь трезвый взгляд.И смутный опыт постиженья,И августовский звездопад.
Давай с тобой писать про дождь
Давай с тобой писать про дождь.Он словно символ ожиданья.Когда чего-то долго ждешь,приходит вдруг иное знанье.
Так ожиданье новых словк нулю низводит их значенье.Дождь утешает старикови говорит им о забвенье.
Свобода ничего не ждать.Свобода жить воспоминаньем.Свобода мир не понимать,даря дождю свои желанья.
В осенний вечер дальше жить.В забвенье, в пустоте, в разлуке.За все судьбу благодарить,особенно за боль и муки…
Дождь как лекарство от тоски,когда тоску тоскою лечат.И спят как дети старики,И души их горят как свечи.
Диагноз: вечность. Нет, не приговор
Диагноз: вечность. Нет, не приговор,А просто постижение покоя.На стенке фиолетовый узорв апреле зацветет голубизною.
Таблетки остров падает в стакан,и растворяется в холодном океане.Пока душа плывет как сквозь туманна свет любви, которым скоро станет.
Дневник
В последние дни я страшно не высыпался.Снились пустые улицы, мусорный ветер, чужие лица.Мне говорили что-то во сне и я соглашался,и снова думал о том, что все это длитсяпо одной, давно понятной причине.Просто все, что было опять стремится к бумаге.Или это время стремится к чужой личине,чтобы скрыть от нас водяные знаки.
Все последние дни я был как-то скован.А на днях встретил хромого соседа.Он шел с палочкой, и выглядел почти по-новому.Это было во вторник, а, может, в среду.А вчера, в четверг, он умер в больнице.Неожиданно. Быстро. Говорят от инфаркта.…Как январь этот стылый бесконечно длится!.И на голых ветках голые факты.
И весь день сегодня снова и сновапро соседа я думал. И про то, как мимонас проходит самое главное слово,исчезая в невидимых порах мира.Что я знал про него? Что он любит выпить.Что электрик и столяр, и неудачник.Он из жизни однажды был пробкой выбитИ любил говорить, что живет иначе.Но ведь это все внешнее, это личина,за которой он прятал что-то другое.И теперь никто не узнает причину.Он живым был и умер, как все живое.
Он любил историю древних народов.В библиотеке местной сидел часами.А еще он любил рассуждать про свободуи имел на даты хорошую память.При встрече со мной он всегда улыбался.Говорил о том, что грустить не стоит.А потом немного смешно прощался,И в глазах его было что-то такое,что мне трудно выразить… Что-то из мира,где никто неудачником не бывает.На четвертом была у него квартира.Ближе к небу, под крышей, где снег не тает
Деревья в городе на стариков похожи…
Деревья в городе на стариков похожи…У них такая же морщинистая кожа.И листья дней под ветром облетают.А старики к надежде приникают,как к дереву, припав к нему щекой.И, ощущая нежность и покой,о детстве вспоминают…
Железная явь телефона
Железная явь телефона —навязчивый старый мотив.Мерцает бельмом воспаленнымв сознаньи: я мыслю, я жив.
Я мыслю. Сиречь существую.И, может быть, даже живу.И профиль твой нежный рисую,И в небо надежды плыву.
Ждал свидания. Думал о том, что сказать
Ждал свидания. Думал о том, что сказать.Но опять, как всегда, говорил о не главном.Вспоминал то улыбку, то смех, то глаза,То привычку вопросы растягивать плавно.
Понимал, что не скажет, и все-таки ждал.Говорил с ней опять о капризах сознанья.И смотрел, как в стакане мерцает водаИ как тень заползает на желтое зданье.
А она говорила о мире своем.Он не слушал и слушал, держась за улыбку.А потом проводил и вошел в ее дом,Понимая, что вновь совершает ошибку.
Но для жизни всегда не хватает свобод.Как хотелось дышать, иль хотя бы забыться!.«Все пройдет, — говорил он себе, — все пройдет.И когда-то я снова сумею родиться…»
«Ты о чем? — вдруг спросила она, — Ты о чем?..»И в глаза посмотрела тревожно и нежно.А дыханье горячее грело плечо,И ничто не казалось уже неизбежным.
Целовать тебя до дрожи
Целовать тебя до дрожи —Шею, плечи, грудь, виски.Каждый сантиметр кожи,каждый миллиметр тоски.
Целовать тебя до боли,до слепого забытья.Крепкой дозой алкоголяты во мне, любовь моя.
Не наступит отрезвленьеи похмелье никогда.Только наших тел биенье,только наши города.
И в иллюзиий прекраснойисчезают имена.Лишь луна сияет яснов черной пропасти окна.
«Не забудь, без меня тебя нет…»
«Не забудь, без меня тебя нет…»Затихающий поезда звук.Я поехал, туда, где рассветКормит время надеждой из рук.
А в вагоне полночная муть.И соседи о жизни опять.Без меня тебя нет, не забудь…Я вернусь, я сумею понять.
Десять лет по дорогам пустым.Десять лет возвращенья домой.Я пытался остаться живым,Я пытался расстаться с тобой.
Но небесное вновь проросло.Возвращение. Кнопка звонка.И промыта, любовь, как стекло,Сквозь которое смотрят века.
Я видел, как звезды, уставшие спорить
Я видел, как звезды, уставшие спорить,уставшие вечно цепляться за небо,сдавались и падали в темное море,и там умирала безмолвно и слепо.
Я видел, как ночь, открывала воротаВ ту вечность, что всем нам когда-то приснится.И кто-то терял в это время кого-то,И были бледны предрассветные лица.
Зачем эти сны, и вода, и забвенье?Пугающий мир тишины и покоя.Тяжелая зыбкая ртуть вдохновенья,И вечность, что вышла на время из строя
Я больше не стану стремиться
Я больше не стану стремитьсяк пустой безупречности слов.Мне трудно с тобой объясниться.Я к боли твоей не готов.
Я выжат как губка, я меранезримых границ своих сил.Озоном полна атмосфера,И вовремя ливень полил.
Он смоет усталость пустуюИ станет трава зеленей.А я силуэт твой рисуюна мокром стекле моих дней.
Я вновь в стране, где черные такси
