Константин Батюшков - Полное собрание стихотворений под ред. Фридмана

Бавий Марк (I в. до н. э.) — бездарный римский поэт, завистник Горация и Вергилия; в данном случае — плохой стихотворец.

Каэна (Кайенна) — место ссылки, находившееся во Французской Гвиане.   

"Памфил забавен за столом..."

     Памфил забавен за столом,     Хоть часто и назло рассудку;Веселостью обязан он желудку,         А памяти — умом.

‹1815›

«Памфил забавен за столом...». Впервые — «Российский музеум», 1815, № 9, стр. 262. Из нового издания «Опытов» Батюшков хотел эту эпиграмму исключить.   

"От стужи весь дрожу..."

    От стужи весь дрожу,Хоть у камина я сижу.    Под шубою лежу    И на огонь гляжу,    Но всё как лист дрожу,    Подобен весь ежу,    Теплом я дорожу,    А в холоде брожу    И чуть стихами ржу.

    Декабрь 1816 или январь 1817

«От стужи весь дрожу...». Впервые — «Отчет Публичной библиотеки за 1895 г.». СПб., 1898, Приложение, стр. 19. Стихотворение входит в письмо Батюшкова к Гнедичу из деревни от конца декабря 1816 г. — начала января 1817 г. Письмо начинается словами: «Замерзлыми перстами пишу тебе несколько слов». Несколько ниже Батюшков замечает: «Более писать не могу», а затем следуют шуточные стихи. После них говорится: «В такой стуже лучше писать не умею».   

На книгу под названием "Смесь"

("По чести, это смесь...")

         По чести, это смесь:Тут проза и стихи, и авторская спесь.

‹1817›

На книгу под названием «Смесь». Впервые — «Опыты», стр. 207. О какой книге говорится в эпиграмме — неизвестно. Л. Н. Майков предполагал, что Батюшков имел в виду издававшийся в 1803—1804 гг. в Лейпциге журнал «Russische Miscellen» («Русская смесь»), который получил резко отрицательную оценку в «Северном вестнике» за 1805 г. (Соч., т. 1, стр. 312 в), и потому относил эпиграмму именно к 1805 г. Но в таком случае непонятно, почему Батюшков опубликовал ее только в 1817 г.   

Запрос Арзамасу

("Три Пушкина в Москве, и все они — поэты...")

Три Пушкина в Москве, и все они — поэты.Я полагаю, все одни имеют леты.Талантом, может быть, они и не равны,      Один другого больше пишет,Один живет с женой, другой и без жены,А третий об жене и весточки не слышит(Последний — промеж нас я молвлю — страшный плут,      И прямо в ад ему дорога!), —Но дело не о том: скажите, ради бога,Которого из них Бобрищевым зовут?

4 марта 1817

Запрос Арзамасу. Впервые — Соч., т. 3, стр. 431. Входит в письмо Батюшкова к Вяземскому от 4 марта 1817 г. После стихов Батюшков пишет: «Успокой мою душу. Я в страшном недоумении. Задай это Арзамасу на разрешение. Прочитай это Сонцеву ‹знакомый поэта› и боле никому. В худой час Василий Львович Пушкин рассердится: у него бывают такие минуты, как и у меня грешного» (Соч., т. 3, стр. 431). Композиционная схема «Запроса» отчасти подсказана шуточным антиклерикальным стихотворением Вольтера «Les trois Bernards».

Арзамас (1815—1818) — литературное общество, организационный центр писателей-карамзинистов.

Три Пушкина — Алексей Михайлович Пушкин (1769—1825) — поэт и переводчик, Василий Львович Пушкин (в стихотворении говорится, что он живет «без жены», так как В. Л. Пушкин развелся с женой, урожденной Вышеславцевой) и Николай Сергеевич Бобрищев-Пушкин (1800—1871) — будущий декабрист, опубликовавший в 1817 г., когда Батюшков сочинил свой «Запрос», несколько стихотворений в ВЕ (его молодость, вероятно, дала повод к стиху «А третий об жене и весточки не слышит»). Предположение о том, что под «третьим» Пушкиным подразумевается А. С. Пушкин, ведший в молодости «рассеянный» образ жизни, опровергается тем, что он в марте 1817 г. еще не вышел из стен лицея и находился не в Москве, а в Царском Селе. «Запрос» Батюшкова перекликается с его другими арзамасскими шутками. По свидетельству Вяземского, Батюшков также предложил следующий вариант шуточной эпитафии В. Л. Пушкину:

Здесь Пушкин наш лежит; на нем лежат два слова:Он пел Буянова и не любил Шишкова.

(«Остафьевский архив», т. 1. СПб., 1899, стр. 48).   

<Надпись к портрету П. А. Вяземского>

("Кто это, так насупя брови...")

      Кто это, так насупя брови,Сидит растрепанный и мрачный, как Федул?О чудо! Это он!.. Но кто же? Наш Катулл,Наш Вяземский, певец веселья и любови!

9 марта 1817

‹Надпись к портрету П. А. Вяземского›. Впервые — Соч., т. 3, стр. 437. Входит в письмо Батюшкова к Вяземскому от 9 марта 1817 г., где Батюшков просит друга прислать ему портрет Жуковского, чтобы «присоединить» его к портрету самого Вяземского: «Не я прошу его, твой портрет кличет на стене. Вот ему надпись...» (далее следует надпись).

Наш Катулл — Батюшков сравнивает Вяземского, часто развивавшего в своей ранней поэзии мотивы наслаждения жизнью (см., например, его стихотворение «Молодой Эпикур», 1810), с римским поэтом Катуллом (ок. 84—54 до н. э.), автором любовно-эпикурейских произведений.  

"Меня преследует судьба..."

         Меня преследует судьба,         Как будто я талант имею!         Она, известно вам, слепа;         Но я в глаза ей молвить смею:         «Оставь меня, я не поэт,         Я не ученый, не профессор;Меня в календаре в числе счастливцев нет,         Я... отставной асессор!»

Первая половина марта 1817

«Меня преследует судьба...». Впервые — «Московский телеграф», 1827, № 3, стр. 94. Входит в письмо Батюшкова к В. Л. Пушкину от первой половины марта 1817 г. Перед стихами говорится: «Много писал, и теперь, рассматривая старые бумаги, вижу, что написал мало путного. Что в рифмах, если в них мало счастливых, и что в счастливых стихах без счастия! Посудите сами! Живу один в снегах, и долго ль проживу — не знаю».   

"На свет и на стихи..."

    На свет и на стихи    Он злобой адской дышит;Но в свете копит он грехи    И вечно рифмы пишет...

Первая половина марта 1817   

«На свет и на стихи...». Впервые — «Московский телеграф», 1827, № 3, стр. 94. Входит в то же письмо Батюшкова к В. Л. Пушкину от первой половины марта 1817 г. Перед стихами Батюшков пишет: «Что делает ***? Знаю ваш ответ», а после них следуют слова: «Простите — иногда счастливые!» (т. е. иногда сочиняет хорошие стихи). Против кого направлена эпиграмма — неизвестно. Л. Н. Майков думал, что в ней, вероятно, имеется в виду А. М. Пушкин, но обосновывал это предположение лишь тем, что последний «смеялся над стихотворством Василия Львовича ‹Пушкина›, а сам преусердно писал стихи». (Соч., т. 3, стр. 741), чего, конечно, недостаточно для отнесения эпиграммы к личности А. М. Пушкина.

"Числа, по совести, не знаю..."

     Числа, по совести, не знаю,     Здесь время сковано стоит,     И скука только говорит:         «Пора напиться чаю,     Пора вам кушать, спать пора,         Пора в санях кататься...»     «Пора вам с рифмами расстаться!» —Рассудок мне твердит сегодня и вчера.

Первая половина марта 1817

«Числа, по совести, не знаю...». Впервые — там же, стр. 94. Входит в то же письмо Батюшкова к В. Л. Пушкину от первой половины марта 1817 г. За последними строками следуют слова: «Это всего умнее».   

Послание от практического мудреца мудрецу астафьическому с мудрецом пушкиническим

("Счастлив, кто в сердце носит рай...")

      Счастлив, кто в сердце носит рай,      Не изменяемый страстями!      Тому всегда блистает май      И не скудеет жизнь цветами!Ты помнишь, как в плаще издранном ЭпиктетНе знал, что баромЕтр пророчит непогоду,Что изменяется кругом моральный светИ Рим готов пожрать вселенныя свободу.В трудах он закалив и плоть свои и дух,От зноя не потел, на дождике был сух!Я буду твердостью превыше Эпиктета.      В шинель терпенья облекусь      И к вам нечаянно явлюсь      С лучами первыми рассвета.Да! Да! Увидишь ты меня перед крыльцом         С стоическим лицом.     Не станет дело за умом!         Я ум возьму в Сенеке,Дар красноречия мне ссудит Соковнин,     Любезность светскую Ильин,А философию я заказал... в аптеке!

Начало июля 1817