Лариса Рубальская - Собрание сочинений в одном томе
Чарли этот гонял по клетке как ошпаренный, издавая постоянно какие-то резкие звуки, наталкиваясь на прутья. Однажды у бабушки была бессонница, и она накрыла клетку с Чарли своим новым махровым халатом, чтоб потише было. Наутро бабушка проснулась от своего же кашля — что-то попало ей в нос, потом в горло. Этим что-то были нитки от ее же халата, который Чарли через прутья за ночь весь прогрыз, и нитки летали по комнате. Сначала бабушка хотела выкинуть Чарли на улицу, но потом пожалела и даже отрезала ему кусочек капусты — все-таки живое существо, пусть ест.
Борис поступил в университет на биофак, что-то писал, читал, в клетках у него в комнате постоянно обитало зверье. Жизнь складывалась как надо, Борис написал несколько научных книг, изучал жизнь животных. А потом, когда понял, что одной наукой не прокормиться, организовал фирму, никак с его наукой не связанную — что-то строил, продавал, и дело пошло в гору.
Алису он увидел ровно двадцать лет назад из окна автомобиля в соседней машине. Зеленый светофор долго не загорался, водители нетерпеливо жали на сигнал, как будто светофор мог их услышать.
Девушка в соседней машине не очень-то и нервничала — она рассматривала себя в переднее зеркало, и губы ее шевелились — она подпевала песенке, летящей из радиоприемника. Борис нажал сигнал, потом еще раз, и девушка посмотрела в его сторону. Боря рассмотрел ее лицо и понял, что надо что-то делать, пока не загорелся зеленый свет. Он открыл окно, сделал смешную гримасу и сказал, что, наверно, светофор сломали и мы можем стоять до завтра, а рядышком кофейня, и давайте припаркуемся к тротуару и выпьем кофейку.
Девушка ответила такой же смешной гримасой и сказала, что она тоже только что об этом подумала и что зовут ее Алиса, водит машину она недавно и паркуется плохо. И пусть он свою машину поставит, а потом сядет к ней за руль и тоже поставит. В общем, на все это ушло совсем немного времени, и, как только Борис с Алисой вошли в кофейню, светофор поменял свой цвет и поток машин тронулся, набирая скорость.
Алиса заказала кофе и булочку, от сигаретки отказалась, зато болтала без умолку, как будто встретила одноклассника или просто давно знакомого человека. За время, пока пили кофе, Борис узнал, что Алиса учится на втором курсе в медицинском, будет стоматологом, как оба ее родителя, что машину отдала мама, потому что она работает недалеко от дома, а Алиса молодая и ей нужно производить впечатление, чтоб выйти замуж за солидного человека, поэтому нужно ездить на иномарке, хоть и не новой. Алиска маму разубеждать не стала, потому что на машине в сто раз удобней. А насчет солидняка — это неважно, лишь бы по любви. Будущий стоматолог все делала как-то по-детски, а, может, Борису просто так казалось.
Все двадцать лет они празднуют день своего знакомства в этой кофейне, заказывая кофе и булочки. Нет, конечно, с друзьями они празднуют свои даты как полагается — с выпивкой и закуской, чаще в ресторанах. Но свой кофе с булочкой никогда не пропускают.
На третьем курсе института Алиска произвела на свет Марата. Имя ему придумала теща — Борис тещу любил и не возражал. А что? — красиво — Марат Борисович. А вот медицина стоматолога потеряла. Алиска, правда, после академического отпуска в институте до диплома доучилась, но работать так и не пошла — то с Маратиком на теннис, то на английский, то в музыкальную школу. Да и зачем идти на работу — Борька вон какой молодец — бизнес наладил, и семья ни в чем недостатка не знает.
Уже дом за городом достраивается, все как надо там будет — как в гламурных журналах на фотографиях.
* * *— Вер, Вер, давай быстрей, я пошел греть машину.
Игорь, беспокойная душа, всегда Веру на вокзал и в аэропорт провожает. Конечно, приятно, но и сама бы она спокойно доехала — хоть на такси, хоть на метро.
— Пока, Игоряш, нет, встречать не надо, поезд очень рано приходит, приеду на метро. Да спи ты, неугомонный человек. Ну куда я денусь? Мишке днем напомни, чтоб на Горбушку съездил за картриджем, а то у меня старый кончается, а мне печатать много надо.
* * *— Молодец, Алиска, паркуешься гораздо лучше, чем двадцать лет назад. Не надо, не выходи из машины, я один дойду, ну пока. Не скучайте с Маратом, нет, наоборот, скучайте. Я тоже скучать буду. Чего-нибудь вкусного вам привезу.
* * *— Здравствуйте, соседка, не помешаю? — Борис поставил вещи на полку, разделся, сел напротив Веры. — А если вас мое присутствие стесняет, можно попросить проводницу, она что-нибудь придумает.
— Да нет, не беспокойтесь, я все время в поездах оказываюсь в купе с мужчинами, уже привыкла. Хотите блинчик с мясом?
В окне купе мелькала ночь, остатки остывшего чая плескались на донышке стакана, спать совсем не хотелось. Почему, интересно, глаза не отводятся в сторону, например, в окно на бегущие мимо деревья не смотрят? Как гипноз какой-то! Вера поймала себя на том, что боится, что этот Борис сейчас озвучит ее мысли, и не зря боялась.
— Верочка, а вам никто не говорил, что у вас гипнотические способности. Или вы все, журналистки, так на попутчиков действуете?
Ой, зря она не согласилась попросить проводницу поменяться, что-то с ней происходит не то. Или, наоборот, то. Любовь. Любовь с первого взгляда, как будто ей не тридцать с лишним. Да при чем здесь тридцать, сорок. Поэт же писал — все возрасты покорны, он знал, что писал. Иначе почему ей так хочется почувствовать у себя на плече его руку? И зачем она столько говорит о своем Игоре?
На перроне Бориса встречал какой-то мужчина, делового вида, а Веру — самородок из театра — невысокий, почему-то в тюбетейке.
— Вера, я найду вас вечером? Посидим где-нибудь.
— Да негде тут у нас сидеть, — самородок ревниво посмотрел на журналисткиного спутника. — Только у нас, в буфете в доме культуры.
* * *Что она скажет дома? Как посмотрит на Игоря с Мишкой, как будет дальше жить? Правду говорят — от добра добра не ищут. Да она же не искала, оно само в купе вошло и напротив село.
В этой гостинице, в этом забытом богом городке Верка нашла, зачем жила на свете — затем, чтоб случилась эта командировка, чтоб рука Бориса легла на ее плечо и не отпускала всю ночь, чтоб качался потолок и чтоб текли по лицу слезы — радостные и горючие одновременно.
Борис позвонил домой — доехал, встретили, все в порядке. Через два дня вернусь, пока-пока.
Он никогда не думал, что так бывает. Приятели иногда рассказывали о своих похождениях, летучих романах. Иногда с не очень приятными последствиями. А Борису и рассказать было нечего, у него все просто — Бориска плюс Алиска равняется любовь. И так оно и было. И никогда ничего, кроме этого, Борису не хотелось. Алиска, и все. Она красивая такая, тоненькая, как девчонка, совсем не изменилась с тех пор, как они тогда на красном светофоре застряли. Как услышит дома — Борька пришел, — в коридор как космическая ракета вылетает и подпрыгивает, чтоб его чмокнуть. И не ссорятся никогда, живут, жизни радуются.
Вера эта, не такая красивая, как Алиска, невысокая, глаза серьезные. Но что-то такое необъяснимое есть в этих глазах — Борис замер и отмереть не может. Как в детстве играли — замри, отомри. А Вера «отомри» не говорит. Наоборот, сама замерла.
Так на обрыве лета случилась эта любовь. Случайная ночь заколдовала мужчину и женщину, запутала их такие складные, счастливые до этого, жизни. Не такие они, Вера и Борис, не должно было это между ними произойти. Не должно-то не должно, а вот произошло. И как жить дальше?
* * *Борису пришлось задержаться на пару дней, и Вера уезжала одна. Очерк о самородке откладывался до тех пор, пока остынет голова и сможет думать о чем-нибудь, кроме Бориса.
— Не звони, — Вера старалась не плакать. «Ты позвони обязательно, не исчезай», — кричала ее душа. — Слышишь, Борис, пусть все будет как раньше, не звони…
Поезд ушел в полночь, и время пошло отсчитывать часы, отдаляющие Веру от счастья.
Борис знал, что никогда не позвонит больше, чтоб не разрушать сразу несколько жизней. Пусть так и останется — уездный город, гостиница, уходящий в ночь, увозящий его любимую поезд. И — хорошо, что темнеть стало рано, дни быстрей будут проходить. Может позвонить Алиске, чтоб, когда приедет, встретила, а то таксисты ранние так дорого дерут…
Король и садовница
Не сказка
У Танюши было четыре бабушки. Не понятно, как? Да очень просто — мамина мама, папина мама, да у каждой из них по одной сестре. И сестры эти одинокие и бездетные, как будто под копирку две одинаковых биографии — по одному неудачному замужеству, по одному разводу, и все. Остальная биография — Танюша — одна радость на всех. Когда она подрастет, то узнает, что кто-то из бабушек родная, кто-то двоюродная, но это все равно — всех Танюша любит одинаково. Да и как не любить, у других по одной завалящей бабушке, а у кого и вообще ни одной. А тут целых четыре — кто пироги печет, кто гоголь-моголь взбивает, когда у Танюши горло болит, и вслух по очереди книжки ей читают. Живут они все вместе — мама, Танюша и четыре бабушки. А папа живет отдельно уже пять лет, как бросил он их всех сразу. Он художник, сам как с картины — высокий, волосы волнистые. Имя как у русского князя — Олег, хотя корни его где-то в Норвегии, короче, там, где Сольвейг свою песню пела. А композитор Григ заслушался и нотами эту песню записал.
