Марина Саввиных - «ДЕНЬ и НОЧЬ» Литературный журнал для семейного чтения N 11–12 2007г.
Признаюсь, мне нечего было ответить этому смешливому крепышу с аккуратной бородкой.
В самом деле, размышлял я, наблюдая за строительством корабля «Спасения», почему мы слепо полагаем, что Бог, — это такой ревнивец, пасущий нас, словно пастух стадо? Может, мы заблуждаемся, и потому совершенно неправильно живем? Может, он сотворил нас, и занялся другими, более интересными для него делами? Нет, конечно, я был еще далек от мысли, что почитать бога не следует. В конце концов, даже если он плюнул на нас, это не повод не испытывать благодарности просто хотя бы за то, что Он нас создал. Но, может стоит только этим и ограничиться в отношениях с Богом? Может, потому Он и зол на нас, что мы никак не оставим Его в покое?
Время шло, и корабль был почти готов. Зверинцы тоже были битком набиты. Скажу вот еще что: никакие упреки относительно предвзятости выбора видов не принимаются. Животные тоже не верили в Потоп, это раз, я не зверолов и ни черта в этом не понимаю, два, все, что можно было сделать, я сделал, и всех, кого мы могли поймать и спасти, мы поймали и спасли, это три. Откуда, скажите на милость, я мог достать мамонта? Скажите спасибо еще, что мои посланцы обнаружили у берегов Африки несколько десятков кенгуру, которые попали туда благодаря торговым обменам африканских царьков с китайцами, и тех, в свою очередь, с полинезийцами, контактировавшими с аборигенами Австралии…
Кстати, к Потопу я готовился десять лет. Поэтому и зве…
* * *— Чудно, — дочитала последнюю страницу Наталья, — но где же здесь лейтенант Петреску и его последняя великая любовь?
— А вот тут, — остановил машину, и принялся тискать девушку Петреску, — в машине!
Влюбленные хохотали, визжали, ласкались, и вели себя глупо. В общем, как и полагается, решил пастух Скорцени, глядя с холма на машину. Автомобиль, в котором ехали Петреску и Наталья, прибыл в село Ларга.
— Ну, — отдуваясь, продолжила Наталья, — я серьезно. При чем тут ты, и этот странный текст про Ноя?
— Понимаешь, — объяснил Петреску, — эту книгу пишет один непутевый чудак, который придумал только название, а потом, как он сам мне сказал, его мысль пошла по другому пути. Это еще что. Первая часть — вообще про морских свинок.
— А третья?
— А третью часть книги о Потопе он хочет написать от имени Бога. Но с этим у него, он говорит, проблемы.
— Бедный Бог.
— Бедный писатель.
Петреску и Наталья вышли из машины. Навстречу им, приветственно размахивая руками, с холма спускались старый пастух, стажер СИБа Андроник и журналист Балан. Казалось, они идут с неба.
…Вечером, когда вдоволь напившаяся вина компания спустилась к реке, послушать волны, пастух Скорцени увидел, что за корягу зацепилось какое-то тело. Увы, в отличие от некогда так же плывшего стажера Андроника, этот утопленник был определенно мертв.
— Странно, — вгляделась Наталья в лицо мертвеца, — кого-то он мне напоминает.
— Это араб, который торгует шаурмой в центре, — твердо сказал Петреску, после чего добавил, — торговал…
— Это афганец Осама, которого СИБ считал Осамой Бен Ладеном, — объяснил журналист Балан.
— Это Бен Ладен, — заверил всех стажер Андроник, — сомнений нет. Я тайком прочитал шифровку шефа американцам.
Наталья задумалась.
— И что теперь, вернемся? — спросила она мужчин. — Ведь если он и вправду главный террорист, то с его смертью и вся эта паранойя, вся эта истерика во всем мире пройдет?
Стажер, Дан Балан и лейтенант Петреску приуныли.
— Не стоит вам этого делать, — рассудил мудрый Скорцени, — пусть он мертв, но они же обязательно выдумают кого-то другого!
С этим согласились все. Скорцени пошел собирать овец, Балан вызвался ему помогать. Стажер Андроник, — он был все еще слаб после своих трех смертей, — тоже побрел в дом. Остались только лейтенант Петреску и его последняя любовь, Наталья. Отцепив тело Осамы от коряги, они посмотрели, как мертвец, покачиваясь, сливается с темным горизонтом.
Потом взялись за руки, и пошли в Ларге.
* * *«Я, Бог, на самом-то деле не был глупым слепцом, и непоследовательным параноиком, каким меня хочет представить это глупое хрюкающее параноидальное создание, наводящее на меня бешенство своими дурацкими подпрыгиваниями — невыносимая морская свинка.
Я, Бог, вовсе не тиран, деспот и придурок, каковым меня хочет представить сын тирана, деспота и придурка Ной.
Я, Бог, умнейшее создание на свете. Я, Бог, добрейшее создание на свете. Чтобы присмотреть за этим алкоголиком Ноем, я принял обличье ламантина.
Это едва не стоило мне жизни. Но я не очень волновался: ведь это едва не стоило мне жизни ламантина. Но не жизни Бога.
Я, Бог. И я раскрою сейчас вам Сущее. Познав это, вы станете Богом. Как я. Я, Бог, говорю вам, слушайте, ибо ничего важнее в вашей жизни вы не услышите. Приникните сейчас, как к замочной скважине, и внемлите мне. Слушайте. Вот величайший секрет вашего бытия.
Величайший секрет вашего бытия состоит в том, что наз…».
Молдавия
Письмо из Барнаула
Евгений Банников
Сон
Тебе вчера не показалось,Как странно девочка смеялась,Облита брызнувшим фонтаном?Все это было очень странно…
Пусть это призрачная греза.Но чудеса творят и слезы.Она смеялась на рассвете,Взлететь стремясь за тучи эти.
И мы прошли, кивнув ей дружно…А может быть, нам было нужноК ней подойти с простой улыбкойИ пригласить пройти по зыбкой,Еще предутренней дорожкеИ проводить ее немножко.
Случайная встреча на закате
Ты меня, пока, не знаешь.Я тебя, пока, не знаю.Ты меня не понимаешь.Я тебя не понимаю.
Раз такие осложненья,Что же нас друг к другу тянет?Предвещая опьяненье,Красный сумрак робко вянет…
Хорошо, что я не знаю.Хорошо, что ты не знаешь.Мы друг друга понимаемТак, как надо,Понимаешь?..
Маргарите
Маргарита — жемчужинаТы, и впрямь, моя жемчужина.Имена не зря даются.Мне б ещё бы — твоим суженым…
И пускай планеты бьются!Как стекло, пусть разлетаются.Только ты… И счастлив я.Только ты… И сердце маетсяОт ожогов, от огня.
Ты — мой клад, мой жемчуг редкостный,Не отдам и не продам…Ты — жемчужина заветности,Покорюсь твоим глазам.
Ты одна, моя жемчужина.Только ты — и счастлив я.Мне б, ещё бы, твоим суженымБыть, чтоб ты была моя…
* * *Ты чувствуешь лиСнежное дыхание?Неправда, что безжизненно оно.Не верь словам.И тёплыми рукамиСлепи снежок.И брось в моё окно.
И на морозе эхом отразитсяВесёлый, рассыпающийся звук.Какие странныеВ своей печали лицаПрохожих,Суетящихся вокруг…
Я выбегу к тебе.И улыбнётсяСлепое солнце,Словно человек.И на морозеЭхом отзовётсяНаш звонкий, рассыпающийся смех.
* * *Первая любовь
Маргарите
Такие ночи помнятся всегда.Холодный воздух чист и нетревожен.Затягивает лужи плёнка льда,Непрочная, на лепесток похожа.
Я радостным волненьем опьянён.И слабым ароматом увяданьяОсенних дней. И с четырёх сторонНисходит на меня очарованье.
Так поздно, что последние огниВ домах у полуночников истлели.И как бывает сладко, чёрт возьми!Мечтать о тёплой, ласковой постели.
Я проводил тебя в урочный час.Ты мне слегка кивнула на прощанье.Мир продолжался порознь для нас,Пока нас разделяло расстоянье.
Мне никогда не позабыть ночейВлюблённости наивной. До рассветаБыл воздух чист, как блеск твоих очей,Как будущего верная примета.
* * *Лучше — просто…
Лучше просто, взять и сказать,Что люблю, мол, твои глаза…
Чем хватать мимолетные фразы,Монологи влюблённых из книг,Достигая, порою, экстазаИ рассудок теряя на миг…
Лучше просто, взять и сказать,Что люблю, мол, твои глаза.
Чем банальности лопотать.Или, под нос слова бурча,Поизящнее выбиратьФразы, чтобы лились, журча…
Лучше просто, взять и сказать,Что люблю, мол, твои глаза.
А ещё лучше, просто взять,Ту, что любишь, и целовать.
Целоваться всю ночь напролёт,Про мерцание звёзд забыв.И пускай воробей поёт,Все печали свои излив.
А ещё лучше, просто взять,Ту, что любишь и целовать.
И не нужно затёртых признаний.Всё и так проясниться без слов.В отношениях между сердцамиПоцелуй быть послом готов…
А ещё лучше, просто взятьТу, что любишь и целовать…
* * *Я принесу тебе успокоение.Тепло и холод с телом примирю.Душа твоя, в наивном устремлении,Подобна Диогенову огню.
Ищи, ищи, эфирное создание,Свой рай земной!И ангельский свой ликЯвляй всему…Бывает, что желанияИ на земле свершаются на миг.
* * *День рождения
