Перец Маркиш - Стихотворения и поэмы
Забыть я не смогу вовек
Тысячелетья тех страданий.
1948
Перевод А. Голембы
МИХОЭЛСУ – НЕУГАСИМЫЙ СВЕТИЛЬНИК /Перевод А.Штейнберга/
МИХОЭЛСУ – НЕУГАСИМЫЙ СВЕТИЛЬНИК
1
Прощальный твой спектакль среди руин, зимой...
Сугробы снежные, подобные могилам.
Ни слов, ни голоса. Лишь в тишине немой
Как будто все полно твоим дыханьем стылым.
Но внятен смутный плеск твоих орлиных крыл,
Еще трепещущих на саване широком;
Их дал тебе народ, чтоб для него ты был
И утешением, и эхом, и упреком.
В дремоте львиная сияет голова.
Распахнут занавес, не меркнут люстры в зале.
Великих призраков бессмертные слова
В последнем действии еще не отзвучали.
И мы пришли тебе сказать: "Навек прости!" —
Тебе, кто столько лет, по-царски правя сценой,
С шолом-алейхемовской солью нес в пути
Стон поколения и слез алмаз бесценный.
2
Прощальный твой триумф, аншлаг прощальный твой...
Людей не сосчитать в народном океане.
С живыми заодно, у крышки гробовой,
Стоят волшебные ряды твоих созданий.
К чему тебе парик? Ты так сыграешь роль.
Не надо мантии на тризне похоронной,
Чтоб мы увидели — пред нами Лир, король,
На мудрость горькую сменявшийся короной.
Не надо вымысла... На столике твоем
Уже ненужный грим, осиротев, рыдает.
Но Гоцмах, реплику прервав, упал ничком,
Хоть звезды в небесах не падают — блуждают.
И, пробужденные зловещим воплем труб,
Вдоль складок бархатных плывут их вереницы,
Столетиям неся твой оскверненный труп,
Шурша одеждами и опустив ресницы.
3
Разбитое лицо колючий снег занес,
От жадной тьмы укрыв бесчисленные шрамы.
Но вытекли глаза двумя ручьями слез,
В продавленной груди клокочет крик упрямый:
— О Вечность! Я на твой поруганный порог
Иду зарубленный, убитый, бездыханный.
Следы злодейства я, как мой народ, сберег,
Чтоб ты узнала нас, вглядевшись в эти раны.
Сочти их до одной. Я спас от палачей
Детей и матерей ценой моих увечий.
За тех, кто избежал и газа, и печей,
Я жизнью заплатил и мукой человечьей!
Твою тропу вовек не скроют лед и снег.
Твой крик не заглушит заплечный кат наемный,
Боль твоих мудрых глаз струится из-под век.
И рвется к небесам, как скальный кряж огромный.
4
Течет людской поток — и счета нет друзьям,
Скорбящим о тебе на траурных поминах.
Тебя почтить встают из рвов и смрадных ям
Шесть миллионов жертв, замученных, невинных.
Ты тоже их почтил, как жертва, пав за них
На камни минские, на минские сугробы,
Один, среди руин кварталов ледяных,
Среди студеной тьмы и дикой вьюжной злобы.
Шесть миллионов жертв... Но ты и мертвый смог
Стать искуплением их чести, их страданий.
Ты всей Земле швырнул кровавый свой упрек,
Погибнув на снегу, среди промерзших зданий.
Рекой течет печаль. Она скорбит без слов.
К тебе идет народ с последним целованьем.
Шесть миллионов жертв из ям и смрадных рвов
С живыми заодно тебя почтят вставаньем.
5
Покойся мирным сном, свободный от забот, —
Ведь мысль твоя жива и власть не утеряла,
Реб Лейви-Ицхока свирель еще поет,
Еще лучится твой могучий лоб Марала!
Твоей любви снега не скажут — замолчи!
Твой гнев не заглушит пурги слепая злоба.
Как две зажженные субботние свечи.
Мерцают кисти рук и светятся из гроба.
Ты щуриться привык, обдумывая роль.
Так видел ты ясней, так собирал ты силы;
Теперь под веками ты прячешь гнев и боль,
Чтоб их не выплеснуть из стынущей могилы.
Блистают зеркала, и кажется — вот-вот
Ты вновь наложишь грим к премьере величавой,
Глазами поведешь, упрямо стиснешь рот
И в небо звездное шагнешь, как прежде, "с правой".
6
Распадом тронуты уже твои черты.
Впитай же музыку в себя, ручьи мелодий
Из "Веньямина Третьего", — недаром ты
Любил истоки их, живущие в народе!
Под этот струнный звон к созвездьям взвейся ввысь!
Пусть череп царственный убийцей продырявлен,
Пускай лицо твое разбито, — не стыдись!
Незавершен твой грим, но он в веках прославлен.
Сочащаяся кровь — вот самый верный грим.
Ты и по смерти жив, и звезды ярче блещут.
Гордясь последним выступлением твоим,
И в дымке заревой лучами рукоплещут.
Какой-нибудь из них, светящей сквозь туман,
Ты боль свою отдашь, и гнев, и человечность.
Пред ликом Вечности ни страшных этих ран.
Ни муки не стыдись... Пускай стыдится Вечность!
7
Распахнут занавес... Ты не для смертной тьмы
Сомкнул свои глаза. И дар твой благородный
С благоговением воспримем ныне мы,
Как принял ты и нес бесценный дар народный.
Тебе со сценою расстаться не дано.
Ты прорастешь в века, вспоен родимым лоном.
Исполнен зрелости, как спелое зерно
Под небом благостным, на поле пробужденном.
Мы никогда в твою не постучимся дверь,
Мы больше к твоему не соберемся дому, —
Без стука в сердце мы в твое войдем теперь,
Открытое для всех, доступное любому,
Доступное, как лес, как пена вольных вод,
Как солнце; и с тобой, с мечтой о лучшей доле,
В бескрайний небосвод, в грядущее — вперед!
Всем человечеством, как в золотой гондоле!
Перевод А.Штейнберга
С. МИХОЭЛСУ — ВЕЧНАЯ СВЕЧА У ГРОБА /Перевод В. Слуцкого/
С. МИХОЭЛСУ — ВЕЧНАЯ СВЕЧА У ГРОБА
1
Последний выход твой перед народом
Среди заснеженных руин.
Ни слова твоего, ни голоса — один
Застывший вздох под мерзлым небосводом...
Но и теперь мы слышим, как поет,
Взывая к нам, незримое движенье
Орлиных крыльев. Их вручил народ
Тебе, в ком отзвук бед его и утешенье.
Открыта сцена. Образы живой,
Забвенью не подвластной вереницей
Проходят над твоей, как прежде, яснолицей,
В сон погруженной львиной головой.
К тебе идущим нет конца,
Сюда, где ты дарил, властитель зала,
Слезой Шолом-Алейхема сердца,
Чтобы она алмазом заблистала...
2
Аншлаг. Последнее из действ. Перед тобой
Качнулись лица в скорбном гуле.
Твои герои призрачной гурьбой
Спускаются к одру в почетном карауле.
К чему теперь парик и мантия? Финал
Трагедии твоей величьем равен трону.
Ты сердцем — Лир, который обменял
На мудрость королевскую корону...
В гримерной плачут краски. Там темно.
Без лицедейства смерть, без бутафорской крови...
Лишь Гоцмах падает на полуслове —
Блуждать, не падать звездам суждено.
Они под траурные звуки
Очнутся и, тебя в сиянье облача,
Дрожащий взор опустят в муке
И в вечность гроб внесут на бархате луча.
