Дмитрий Кленовский - Полное собрание стихотворений
Героида
Когда, сорвав цветок на золотом стебле,Что должен тот вдыхать, кто, все вернув земле,Спуститься поклялся в Эреб за Эвридикой,Не устрашась опять меж скал пещеры дикойУвидеть женщиной ту тень, что он любил, -Я реку переплыл и голубей вскормил,К надежде звавших и к любви летевших,Остановился я в лесу, уже темневшем,И ждал, чтоб встала ночь перед судьбой моей,Не давшей ни цветов, ни белых голубейЖеланью рук моих, ни даже этой тени,Что, не ответив мне, спустилась по ступеням,Надежду и любовь с собою уведя.Уже настала ночь, когда сквозь ветви яУвидел кузницы мигающее пламя,Где в искрах и дыму, взвивавшемся клубами,Ковали на огне певучие мечи.И я схватил один, и ветвь, что им в ночиОтсек я, золотом вспоенная и снами,Уж больше никогда не расцветет цветами.И белых голубей убил я и потомВсе тем же, в темноте сверкающим, мечомТаинственную тень пронзил я, сам не знаяЗа что, и с этих пор душа моя немая -Та одержимая, что здесь по берегамБлуждает, пагубна цветам и голубям.
Странник
В мой дом покинутый, чья дверь закрыта мною,Где лампа умерла и спит камин с золою,Когда устану я бродить среди равнин,Вернусь я, чтоб зажечь и лампу и камин.Леса вокруг него так дики и огромны,Что время к осени клониться будет темной,Когда мои шаги разбудят у воротТо эхо легкое, что им ответ дает.Но я боюсь узнать, что, растоптав куртины,Сатиры выпили хранившиеся вина,Что фавны пьяные в саду, где Май отцвел,Украли сладкий мед и разогнали пчел,И, вместе с розами увядшими, в фонтаныКаменья побросали и каштаны.
Метафорическая эклога
Уж осень в глубине лиловых вечеровОт плуга отпрягла своих немых волов.Спят воды и поля, дымящиеся мерно…О, первые костры дают и пепел первый.И если яркий тирс в руке сломаешь ты,То догорят на нем и грозди и цветы,Которыми он был овит в часы безумий,И осень в глубине твоих ночных раздумийТех медленных волов от плуга отпряжет,Которых твой порыв в него запряг… Но вотИ тень спускается, и на душе впервыеИ пепел тающий, и воды золотые,Зовущие тебя с усталых рук отмытьМинувшее и тирс забытый превратить,Лишенный навсегда цветов и гроздий алых,В дорожный посох, нужный для усталых.
Ожидание
Как много было роз в саду моем в Апреле!Но вот уже ручьи набухшие запелиДождями первыми и первою грозой.На балюстраду, красною лозойОвитую, облокотясь руками,Я вижу длинную дорогу с колеямиИ слышу, Осень, близкий твой приход.Ты молодым вином пьяна, твой шаг нетверд.Тростинкою свирель растет у водоемаИ в легком ветре ждет, напрасной и зеленой,И пальцы, что ее отрежут, и уста,Ей вдохновленные, чья песнь войдет, чиста,В дворец твоих вечерних меланхолий,О, Осень, и сплетет в звено одной неволиСвой юношеский бред со старостью твоей,И легкий смех своих апрельских днейС измученного сентября рыданьем,И нас вздохнуть заставит от сознанья,Что все блаженное и горькое слилось,Как этот шум дождя и этот запах роз.
Подруга
Я приношу тебе сегодня в грезах скромныхЖест медленный больших корзин, сплетенныхИз яблок золотых, из гроздий и из роз.Заря прекраснее до полной смерти звезд.И меж цветов прекрасней плод медовый.Вот холст тончайший, пурпурно-лиловый,Терпеньем сотканный и зорь и вечеров,И теми прялками, которыми без словТрудолюбивые и скромные разумны.Вот длинное весло, что в битве с морем шумнымОмыто пеною - земле вернулось вновь.Вот в чаше молоко, горячее как кровь,Прекрасные для тех, кто их имеет правоВкусить от уст любви, иль на груди у славы.Я в гордости моей еще несу тебеМой гнев, кусающий себя в слепой борьбе.О, светлое дитя. Иного не имея,Одни лишь помыслы мои дарю тебе я:Созревшие плоды, корзин изгиб витой,Весло покорное, немного славы той,Которой пенится в час гнева сердце это, -И ясную любовь, что в пурпур мной одета.
Отпечаток
Те дети далеко, какими от весныПочти до летних дней с тобою были мы.Ты - в памяти моей и я - в воспоминаньиТвоем - мы вместе оба, и сознаньеБылого между нами - как вода.Я наклоняюсь и смотрю туда,И вижу облака, и неба отблеск нежный,И листья, и тебя в тунике белоснежной,Смеющейся тому, что образ легкий твойВодою опрокинут, и такойДалекой, маленькой, какими лишь бывалиЧерты богини на ее медали,Как будто б и твои далекие чертыЗапечатлелись в яхонте, о ты,Живущая во мне все ближе, все яснее,Богиня памятью очерченной камеи!Твой образ навсегда со мною, оттого,Что мне была дана дрожь тела твоего,А губ твоих едва заметные улыбкиДарили мне часы и гордости и пыткиПод неба звездного иль мрачного шатром.С цепями тяжкими любовь вошла в мой дом.И так же, как и жизнь, душа моя страдалаТем, что она всегда смеялась иль рыдала,Послушная уму, которым правит страх.И если образ твой порой в моих глазахЕще является, он выточен едва лиВ иной, чем бронзовой иль мраморной, медали,Где все, что так еще неясно было в нем,Едва намечено гадающим резцомИ где случайность лишь удара при ваяньиДает губам изгиб улыбки иль рыданья.
Барельеф для гробницы
Надежда и Любовь шли вместе вдоль реки.Надежда! и у ног ее цветут цветки,И яркие лучи смеются в складках светлыхОдежды, сотканной из помыслов заветных,Прозрачной до того, что сквозь нее виднаИ стана женственность, и кожи белизна.Улыбка на губах играет, но пороюЗемля скользит уже под слабою ногою,И хоть любовь ее поддерживает, ноПройти им до конца вдвоем не суждено.То море, где река теряется, далеко.И прежде чем заря подымется с востока,В одежде все еще сверкающей своейНадежда, догорев, погаснет вместе с ней.И ты сожжешь ее своими же руками,Любовь! сберешь золу, когда потухнет пламя,И в урне глиняной и миртом обвитойС собою унесешь, сливаясь с темнотой.
Послушную свирель брала моя рука.Мое дыхание в отверстья тростникаВходило смехом, чтоб уйти рыданьем.Я наблюдал в воде фонтана умираньеОсенних листьев, забывая тотЛавровый куст, что ввек не отцветет.И в стаде у меня, расхищенном богами,Священный пасся конь с поникшими крылами.Но как-то, за узду его схватив рукой,Обломки бросил я в фонтан свирели тойИ посох отломил с куста у влаги сонной,Тяжелый - будущим, надеждою - зеленый,И вместе мы сквозь лес темнеющий прошлиК долине и к реке, сверкающим вдали.И там увидел я, как зажженный лучамиИ алый весь от них, как радостное пламя,Священный конь раскрыл огромных крыльев взмахИ, посох нюхая, что я держал в руках,Кидаясь в долгий путь к неведомому морю,Поднялся на дыбы навстречу новым зорям.
Побеги флейты
Ваза
В прозрачном воздухе звенел мой тяжкий молот.Я видел реку, сад фруктовый,До леса дальнего поля,Под небом, что синело с каждым часомИ лиловело к самому закату.Тогда лишь только подымался яИ члены расправлял, содеянным счастливый,Устав сидеть с рассвета до закатаПред глыбой мрамора, в которой яВысокой вазы высекал края,Что под ударом тяжкого металлаВ прозрачном воздухе так радостно звучала.
Прекрасная, она уже росла,Она рождалась из простого камня,Бесформенная в стройности своей.И ждал я,Уже не прикасаясь больше к ней,С тревожными от праздности руками,Смотря направо и налево днями,Пугаясь шума около себя.Струя,Не умолкая, плакала в фонтане.В тишинеЯ слышал, как вдали, в саду темневшем,С деревьев мерно падали плоды;Я аромат вдыхал цветов истлевших,Что легкий ветер приносил с собой.Порой -Как будто кто-то говорил, казалось.А как-то раз, когда не спалось,Услышал я за полем и рекойСвирели пенье.В один из днейСреди осенних, золотых ветвей,Рыжеволосого и пляшущего плавно,Я видел фавна.Его же как-то раз увидел яИз леса вышедшего и у пняНацелившегося рогамиНа бабочку, что там кружилась над цветами.
И как-то раз еще увидел я,Как переплыл кентавр огромный реку.По шерсти лошади и коже человекаВода струилась. Стоя в камышах,Он воздух потянул ноздрями и, заржав,Уплыл обратно. След копыт с утраВ траве нашел я.
Женщины нагиеДалеко, в глубине пустого поля,Прошли, неся цветы в руках своих.И у фонтана встретил раз троих.Одна из них - она была нагая -Сказала мне: запечатлей на камнеМечту о теле трепетном моемИ отразиться в нем улыбкой дай мне.Смотри на мерный танец, что втроемС моими сестрами веселыми сплела я,ВокругТебя кружа его и расплетая…
И я почувствовал прикосновенье губ.
Тогда огромный сад, и спящий лес, и далиКаким-то трепетом нежданным задрожали.Фонтан потек живей проснувшейся струей.Три нимфы медленно кружились предо мной,И пенье слышалось за садом и рекою,И фавны рыжие из леса шли толпою,И, воздух потряся ударом ног своих,Кентавры пронеслись, и на спине у них,Хромые от укусов пчел, сиделиСатиры пьяные, обмотанные хмелем.И морды жесткие и алых губ пятноСливались поцелуями в одно.И пестрый хоровод в своем разгуле диком -Сандальи и хвосты, копыта и туники -Кружился в исступленьи предо мной,На вазу заносившего рукойВселенской жизни мощное биенье.
Дыхание земли созревшей опьяненьемПрокрадывалось в мозг, и в запахе цветов,И гроздий давленых, и пляшущих козлов,Под топанье копыт, повторенное эхомСквозь вихрь движенья и сквозь всплески смеха -Я в мраморе спокойном высекалВсе то, что вкруг себя я видел и слыхал;И между жарких тел, и острых испарений,И ржанья дикого, и воплей, и движений -Все время ощущал на пальцах этих рукТо злобных пастей храп, то поцелуи губ…
Вечерний сумрак пал и ум сковал дремотой.
Мой бред погас во мне с оконченной работой,И завершенною в вечерней тишинеВся, снизу доверху, явилась ваза мне,Почти сливаясь с потускневшей далью.И вырезанный вкруг нее спиральюИсчезший хоровод, чей шум издалекаЕдва лишь долетал на крыльях ветеркаКружился…, с фавнами, с кентаврами, с козлами,С нагими женщинами и Богами,В то время как, навек теряясь в темноте,Я проклинал зарю и плакал о мечте.
Прочь, муза! Отойди! Рукой его не тронь!Зерном и лаврами тобой вскормленный коньНе хочет больше знать твоих прикосновений,Ласкающих ему и шею и колениИ в гриву темную вплетающих цветы.Огромный, он воспрял, горя средь темноты,Копытом разорвал края твоей одеждыИ к медленной заре, едва раскрывшей вежды,Умчался, навсегда покинув мирный сон,И руки нежные, которыми вскормлен,И поле яркое с цветами голубыми,Где жили девять Муз и где он рядом с нимиС лаврового куста листву щипал не раз.Умчался! Ясный след твоих копыт, Пегас,Остался навсегда на тростниках и глине.В ущельи пастухи и пастыри в долинеДрожали, увидав прыжки его и бег.И, не успев закрыть им ослепленных век,Жнецы и виноградари следили,Как он вздымал излом своих огромных крылий,То нежным серебром, то золотом горя.Ты видела его, рассветная заря!Ты, небо звездное, видало! - в трепетаньиНаполнившего лес своим могучим ржаньем,Кидавшегося ввысь, к лазури голубой,И к морю шумному, где радостный прибойВозносит гребни волн, что на него похожи,Направившего бег стремительный, чтоб в дрожиИ в мыле от своей погони, на бегуОстановиться вдруг на самом берегу,Где волны гневными ломаются скалами,И тихо овевать прозрачными крылами,Что свежие ветра вздувают пылью пен,Дитя, рожденное от моря и сирен.
Плата
