Константин Бальмонт - Том 4. Стихотворения
В синем храме
И снова осень с чарой листьев ржавых,Румяных, алых, желтых, золотых,Немая синь озер, их вод густых,Проворный свист и взлет синиц в дубравах.
Верблюжьи груды облак величавых,Увядшая лазурь небес литых,Весь кругоем, размерность черт крутых,Взнесенный свод, ночами в звездных славах.
Кто грезой изумрудно-голубойУпился в летний час, тоскует ночью.Все прошлое встает пред ним воочью.
В потоке Млечном тихий бьет прибой.И стыну я, припавши к средоточью,Чрез мглу разлук, любимая, с тобой.
1 октября, 1920
Париж
Оттого
Отчего ты среди ликованья печален?На полях, как и прежде, голубеет лен,И качаются светы лесных прогалин.– Оттого, что я с милой моей разлучен.
Отчего ты как осень томительно-скучен?За разлукой свиданье – достоверный закон.Много в мире есть рек, уводящих излучин.– Оттого, что я слышу задавленный стон.
Отчего ж ты не веришь в творящие грозы?За раскатами грома – зеленая новь.– Оттого, что мне сердце обрызгали слезы,Оттого, что мне в душу добрызнула кровь.
8 октября
Из ночи
Я от детства жил всегда напевом,Шелестом деревьев, цветом трав,Знал, какая радость, над посевом,Слышать гул громов и шум дубрав.
Видеть честность лиц, когда упругоЖмет рука надежную соху.Слышать, сколько звуков в сердце друга,Волю мчать по звонкому стиху.
В поле ячменей светловолосыхВидеть знак достойного труда.Путь иной – ходить в кровавых росах,Знак иной – багряная звезда.
Час иной – когда все люди звери,И от сердца к сердцу нет дорог.Я не знал, какой дождусь потери,Этого предвидеть я не мог.
Я не знал, что все дожди не смоютРжавчины, упавшей на поля,Люди строят, духи тоже строят,В мареве родимая земля.
Я смотрю на ночь из кельи тесной,Без конца проходят облака.Где мой день святыни благочестной?Где моя прозрачная река?
Я смотрю на мир в окно чужое,И чужое небо надо мной.Я хочу страдать еще хоть вдвое,Только б видеть светлым край родной.
Слышу, в сердце лед разбился звонко,Волны бьются, всплески жадоб для.Мать моя, прими любовь ребенка,Мир тебе, родимая земля.
Узник
В соседнем домеТакой же узник,Как я, утратившийРодимый край,Крылатый в клетке,Сердитый, громкий,Весь изумрудный,Попугай.
Он был далеко,В просторном царствеЛесов тропических,Среди лиан,Любил, качался,Летал, резвился,Зеленый жительЗеленых стран.
Он был уловлен,Свершил дорогу,От мест сияющихК чужой стране.В Париже дымномСвой клюв острит онВ железной клеткеНа окне.
И о себе ли,И обо мне ли,Он в размышлении,Зеленый знак.Но только резкоОт дома к домуДоходит возглас: –«Дурак! Дурак!»
9 октября
Звук
Тончайший звук, откуда ты со мной?Ты создан птицей? Женщиной? Струной?Быть может, Солнцем? Или тишиной?
От сердца ли до сердца свеян луч?Поэт ли спал, и был тот сон певуч?Иль нежный с нежной заперся на ключ?
Быть может, колокольчик голубойКачается, тоскуя сам с собой,Заводит тяжбу с медленной судьбой?
Быть может, за преградою морей,Промчался ветер вдоль родных полей,И прошептал: «Вернись. Приди скорей».
Быть может, там в родимой сторонеЖеланная томится обо мне,И я пою, в ее душе, на дне?
И тот берущий кажущийся звукРучается, как призрак милых рук,Что верен я за мглою всех разлук.
9 октября
Завтра
Как тот, кто спит под низкой крышкой гроба,Но слышит все, чем полон мир земной,Я знаю все, сполна передо мнойЗемная разверзается утроба.
В веках должны вскипать вражда и злоба,В твореньи – мед, в твореньи также гной,И им черед обоим быть волной,Есть Бог, есмь я, мы существуем оба.
Главенствует какая из примет?Ормузд лучистый? Полночь Аримана?Я строю город около вулкана.
Строительству иного места нет.Я сброшу саван завтра утром рано,И вьюги заметут старинный след.
14 октября
Только
Ни радости цветистого Каира,Где по ночам напевен муэззин, –Ни Ява, где живет среди руин,В Боро-Будур, Светильник Белый мира, –
Ни Бенарес, где грозового пираЖелает Индра, мча огнистый клинСредь тучевых лазоревых долин, –Ни все места, где пела счастью лира, –
Ни Рим, где слава дней еще жива, –Ни имена, чей самый звук услада,Тень Мекки, и Дамаска, и Багдада, –
Мне не поют заветные слова, –И мне в Париже ничего не надо,Одно лишь слово нужно мне: Москва.
15 октября
По всходам
Я не верю в черное начало,Пусть праматерь нашей жизни Ночь,Только Солнцу сердце отвечало,И всегда бежит от тени прочь.
Я не верю. Нет закона веры.Если верю, знает вся душа,Что бессильны всякие примеры,И что жизнь в основе хороша.
И сегодня будет час заката,И сегодня ночь меня скует,Но красивы волны аромата,И цветок в ночи готовит мед.
Если камень вижу я случайно,И его окраска холодна,Знаю я, что волшебствует тайна,Лишь ударь, и искра в нем красна.
Если скажут: Солнцу быть не вечно,Есть конец и солнечной игры,Я взгляну, полнеба светит млечно,Там миры баюкают миры.
Нам даны ступени темных лестниц,Чтоб всходить к горнилу всех лучей,Все минуты мчатся с ликом вестниц,В новом всходе будешь петь звончей.
Снова будем в ласковом тумане,В радости узнать начальный час,И нашепчет голос старой няниВечно-торжествующий рассказ.
16 октября
Раненый
Свет избавляющий, белый Христос, С красною розой в груди.Вспомни меня в колдовании гроз, Вспомни меня и приди.
Левую руку прибили гвоздем, Правую руку другим.Ранили сердце, и пламени в нем, Не к кому крикнуть: «Горим!»
Все мои братья убийства хотят, Братья на братьев с ножом.Каждое слово – сочащийся яд, Что мы ни скажем, солжем.
Красное зарево зыбится там, Белое марево тут.Как же найти мне дорогу к цветам? Бешенством дни не цветут.
В рваных лохмотьях, в дыму без конца, Бьется ослепшая Мать.Страшны личины родного лица, Жутко забыть благодать.
Вызови влагу, ударив утес, Верный расцвет возроди.Сын к тебе тянется, белый Христос, С красною раной в груди.
6 ноября
Встреча
Ты подстерег меня в минуту крайней пытки,Когда один, душой, я с небом говорил,А листья падали, и золотые свиткиЛожились на земле пред усыпленьем сил.
Ты подстерег меня, как добрый брат, которыйУвидел издали тоскующую тень.А осень зыбила предзимние уборы,И был нам братский миг – души к душе ступень.
Зиме судьба дала красивого предтечу: –Мгновенье тишины, пришедшей в должный срок.Я светлою росой обрызгал нашу встречу,И отдаю тебе осенний мой цветок.
6 ноября
