Игорь Северянин - Полное собрание стихотворений

Тысячи вмещающий людей -

Он таит от швабры до офорта

Все в себе, как некий чародей.

Ресторан, читальня и бассейны;

На стеклянных палубах сады,

Где электроветры цветовейны

Знойною прохладой резеды.

За кувертом строгого брэкфэста

Оживленно важен табль-д-от.

Едет Эльгра, юная невеста,

К лейтенанту Гаррису во флот.

А по вечерам в концертозале

Тонкий симфонический оркестр,

Что бы вы ему ни заказали,

Вносит в номеров своих реестр.

И еще вчера, кипя как гейзер,

Меломанов в море чаровал

Скорбью упояющий “Тангейзер”,

Пламенно наращивая вал.

И еще вчера из “Нибелунгов”

Вылетал валькирий хоровод,

И случайно мимо шедший юнга

Каменел, готовый на полет…

А сегодня важную персону -

Дрезденского мэра – студят льдом,

И оркестр играет “Брабансону”,

Вставши с мест и чувствуя подъем.

Побледнела девушка-норвежка

И за Джэка Гарриса дрожит,

А на палубе и шум, и спешка:

Их германский крейсер сторожит!

Но среди сумятицы и гама,

Голосов взволнованных среди,

Слышит Эльгра крик: “Иокагама

Показалась близко впереди!..”

Точно так: под солнценосным флагом

Шел дредноут прямо на врага,

Уходящего архипелагом,-

Несомненно, немец убегал.

Но теряя ценную добычу -

Английский громадный пароход -

Немец вспомнил подлый свой обычай:

Беззащитный умерщвлять народ.

К пароходу встав вполоборота,

За снарядом выпускал снаряд,

А корабль японский отчего-то

Промахнулся много раз подряд…

Вдруг снаряд двенадцатидюймовый

В пароходный грохнулся котел,

И взревел гигант, взлететь готовый,

Как смертельно раненный орел.

Умирали, гибли, погибали

Матери, и дети, и мужья,

Взвизгивали, выли и стонали

В ненасытной жажде бытия…

Падали, кусали ближним горла

И родных отталкивали в грудь:

Ведь на них смотрели пушек жерла!

Ведь, поймите, страшно им тонуть!

Только б жить! в болезнях, в нищете ли,

Без руки, без глаза – только б жить!

“Только б жить!” – несчастные хрипели:

“Только б как-нибудь еще побыть…”

Был из них один самоотвержен;

Но, бросая в шлюпку двух детей,

И толпою женщин ниц повержен,

Озверел и стал душить людей.

Женщины, лишенные рассудка,

Умоляли взять их пред концом,

А мужчины вздрагивали жутко,

Били их по лицам кулаком…

Что – комфорт! искусства! все изыски

Кушаний, науки и идей!-

Если люди в постоянном риске,

Если вещь бессмертнее людей?!

1915. Июнь

Эст-Тойла

ВЕРАНДА НАД МОРЕМ

Роланд

Полгода не видясь с тобою,

Полгода с Эльвиной живя,

Грушу и болею душою,

Отрады не ведаю я.

Любимая мною когда-то

И брошенная для другой!

Как грубо душа твоя смята!

Как шумно нарушен покой!

Оставил тебя для Эльвины,

Бессмертно ее полюбя.

Но в зелени нашей долины

Могу ль позабыть я тебя?

Тебя я сердечно жалею

И сам пред собою не лгу:

Тебя позабыть не умею,

Вернуться к тебе не могу.

И ныне, в безумстве страданий,

Теряясь смятенной душой,

К тебе прихожу для признаний,

Как некто не вовсе чужой…

Найдем же какой-нибудь выход

Из тягостного тупика.

Рассудим ужасное тихо:

Довольно мучений пока.

Милена

Полгода не видясь с тобою,

Полгода кроваво скорбя,

Работала я над собою,

Смирялась, любила тебя.

Когда-то тобою любима,

Оставленная для другой,

Как мать, как крыло серафима,

Я мысленно вечно с тобой.

Но в сердце нет злобы к Эльвине:

Ты любишь ее и любим.

Ко мне же приходишь ты ныне,

Как ходят к умершим своим.

Роланд! я приемлю спокойно

Назначенный свыше удел.

Да буду тебя я достойна,

Раз видеть меня захотел.

Ничем вас, друзья, не обижу:

Вы – милые гости мои.

Я знаю, я слышу, я вижу

Великую тайну любви!

Эльвина

Полгода живя с нелюбимым,

Полгода живя – не живя,

Завидую тающим дымам,

Туманам завидую я.

Рассеиться и испариться -

Лелеемая мной мечта.

Во мне он увидел царицу -

Тринадцатую у креста.

И только во имя чувства,

Во имя величья его

И связанного с ним искусства

Я не говорю ничего.

Но если б он мог вернуться,

Тоскующая, к тебе,

Сумела бы я очнуться

Наперекор судьбе.

Но, впрочем, не все равно ли

С кем тусклую жизнь прожить?-

Ведь в сердце черно от боли,

Ведь некого здесь любить!

Милена

Я плачу о радостных веснах,

С тобой проведенных вдвоем,

Я плачу о кленах и соснах,

О счастьи плачу своем,

Я плачу о бедном ребенке,

О нашем ребенке больном,

О забытой тобой иконке,

Мной данной тебе в былом.

Я плачу о мертвой маме,

О мертвой маме своей,

О твоей Прекрасной Даме -

Бессердечной Эльвине твоей.

Но плачу всего больнее

Не о ребенке, не о себе,

Я плачу, вся цепенея,

Исключительно о тебе.

Я плачу, что ты ее любишь,

Но ею ты не любим,

Я плачу, что ты погубишь

Свой гений сердцем своим.

Я плачу, что нет спасенья,

Возврата, исходов нет.

Я плачу, что ты – в смятеньи,

Я плачу, что ты – поэт!

Роланд

Я жить предлагаю всем вместе,-

О, если бы жить нам втроем!..

Милена не чувствует мести

К сопернице в сердце своем.

Эльвина же, чуждая вечно,

Не станет меня ревновать.

Эльвина

Ты слышишь?

Милена

Я слышу, конечно.

Эльвина

И что же?

Милена

Не смею понять.

Эльвина

Я тоже.

Милена

Ты тоже? Что значит

Твоя солидарность со мной?

Эльвина

Он плачет, Милена, он плачет.

Утешь его: мне он… чужой…

Роланд

Милена! Эльвина! Милена!

Эльвина! Что делать? Как быть?

Есть выход из вашего плена:

Обеих вас надо забыть.

Жить с чуждой Эльвиной – страданье,

Вернуться к Милене – кошмар.

Прощайте! пускаюсь в скитанья:

Мой путь – за ударом удар.

1915. Июль

Эст-Тойла

IV. ШАЛОСТИ КУЗИНЫ

ШАЛИТ…

Упруга, как резина,

(Уж лучше не задень!..)

Шалит твоя кузина

Сегодня целый день.

Шалит, сама не зная,

Чего она шалит…

Должно быть, воздух мая

Кузину веселит…

Такая уж девчонка

(Ну что поделать с ней?)

Кудрява, как болонка,

Нежна, как цвет лилей…

За миной строит мину,

В лицо швыряет зов…

Схвачу твою кузину,

В уста! – и был таков!..

1915. Май

Эст-Тойла

АЖУР ВЕСЕННИЙ

Мне сладостно-грустно сегодня…

Ах, это весна-ежегодня

Навеяла милую грусть!

Мне хочется странных хотений,

И лик офиолили тени,

Подчеркивая алоусть…

Ты смотришь изнеженно-томно,

Вздыхаешь глубоко-укромно,

Увлажнив фиолью зрачки.

Меня ты томишь и томишься,

С садовой фиалкой кумишься,

Горошку грызешь язычки…

Весенься весенняя весень!

Простарься щемящая тесень!

Озвенься, звеня, алозвонь!

Все влажно! душисто! фиольно!

Всего и всегда не довольно!..

Целуй! прикасайся! затронь!

1915. Май

Эст-Тойла

ТВОЕ УТРО

С постели

Встала.

На голом теле

Дымится ало

И стынет сон.

Улыбки дрожко

Стрекозят крылья.

В глазах – умилье…

Еще немножко,-

И под уклон!

1915. Май

Эст-Тойла

БИРЮЗОВАЯ ПОЭЗА

Как солнце восходит раз в сутки,

Восходит в крови моей страсть…

И счастья минуту украсть

Спешу у Тоски-Беспробудки,

Сидящей собакою в будке,

Оскалив зубастую пасть.

Вся уличка в маевой тюльке

Качается, чуть бирюзясь.

Окрепла подснежная грязь.

Эстонка проносит копчульки.

И в птичьем восторженном бульке

Есть с бульком крови моей связь…

Я молод! Отдайся мне, солнце!

Отдайся, вся зелень! вся синь!

Отдайся отдачей святынь

Пчелиной душе аполлонца!

Сквози голубая коронца

Над ликом любимой! Аминь.

1915. Май

Эст-Тойла

“ПОКЛОННИЦА”

Приехала из Петрограда

Поклонница и – вот досада!-

Блуждает целый день вдоль сада,

Неинтересна и суха.

Мне пишет пламенные письма.

Пойди, Барбос, старушку высмей,

Полай, кусни!.. Встречался ты с ней?

А я – подальше от греха:

Боюсь, не удержусь и резко

Наговорю ей, не без блеска,

Что в море, право, больше плеска,

Чем в письмах, пошлых и тупых…

Что эти письма и букеты

Мешают мне писать сонеты,

И что лишь для того и лето,

Чтоб летом отдохнуть от них…

Избрала б цензора иль гуся

И поклонялась им, не труся,

А у меня – моя Маруся,

И я давно ее жених.

1915. Май

Эст-Тойла

ЦАРСТВО ЗДРАВОГО СМЫСЛА

Царство Здравого Смысла -

Твоя страна.