Брейтен Брейтенбах - Не пером, но пулеметом

запах пламени и скипидара

холсты белоснежны ибо глаза пусты

странность ночи

и луна как улыбка где-то снаружи

извне

дни идут как времена года за оконным стеклом

облако лицо мокрые листья эти стихи

я хотел оставить на тебе свой отпечаток

я хотел заклеймить тебя пламенем

одиночества

ни одно пламя не поет так прекрасно

как лунное серебро если ты недвижима

и тело твое печально

я хотел извлечь из тебя эту печаль

чтобы ты могла открыться настежь

как открывается город

на светлом ландшафте

полном голубей и пламени деревьев

где серебряные вороны невидимы в ночи

и устами луны можно ранить пожар

еще я хотел чтобы могли смеяться ты

и твое горькое тело

и мои фарфоровые руки на твоих бедрах

такая темная боль в твоем дыхании

режущем слух

как часто бывали мы здесь

где остались только серебряные тени

я одинок из-за тебя и должен отвергнуть себя самого

из-за тебя я понял что у меня нет пристани

в пылающем море

БЕЛАЯ ЛОШАДЬ

белая лошадь сегодняшнего утра

пасется на зеленой лужайке

за пенящейся каймой моря:

сейчас никто и ничто не запятнает нашу любовь

воздух полон морских чаек; наш отель называется

"белая лошадь" - так как уже наступило утро

уже идут рабочие с кривыми ногами в синих блузах

их воротники и глаза распахнуты навстречу ветру

несущему чаек и за стеной

море серое как твои глаза

днем: кто знает может наши сердца уже сломались

но ничто не запятнает нашу любовь

когда наступил этот день?

ночью мы лежали прижавшись друг к другу во сне

как высока башня мрака?

как могу я об этом писать?

толпа идет за знаменами - за тем ли

чтобы словами бороться со смертью? за тем ли что

улыбка на теплых устах? ибо звезды начищены

до блеска и сердечны как улыбки

может это ручное зеркальце мерцает высоко в темноте

может опрокидывается корабль

но мы едем без билета в лодках наших тел

и ничто не запятнает нашей любви

днем мы прячемся в саркофаге воспоминаний

перебираем ткани и безделушки привезенные матросами

с Явы? из Египта? твердые костяные ложки

и чужие музыкальные инструменты

все вышло из моды смерть избороздила моря

о моя любовь кричащие корабли плывут в глубине твоих глаз

я хочу чтоб ничто не рвалось в тебе чтобы белая лошадь

костлявый стих звездная проповедь

оставалась бедствовать у границы моря

и я знаю теперь: никто и ничто не уничтожит

нашей любви: наш корабль нагружен звездами и знаменами

косточки наших сердец добела натерты нашими устами

в зеркале отражается белая лошадь

НАПОЛОВИНУ АНГЕЛ В ТОНУЩЕМ КОРАБЛЕ

А

день начнет становиться короче

бабочки расшибаться о переборки

ни к чему разговоры

здесь конечно несколько южнее

словно пальмы восходят из сумрака

бакены зноя

но фруктовые деревья еще скудны

тощее время года

клинок ножа отощал

рана без малейшей крови

кому отчитаюсь?

и однако все же кое-что цветет

и закат тоже нежен

и похож на боль в адамовом яблоке

оплеванный цветок

мои ноги вязнут в пыли

одни лягушки упорно желают квакать

лягушки проповедуют о Боге

мы тоже спускались с тайных

перевалов, жена

до тех мест где воды лежат словно глаза

и в почве есть куски теней

так было прежде

моя жизнь слита с твоей

словно ночь повисла на губах дня

ночь это язык или дыханье?

если ты меня больше не хочешь

то я навсегда одинок

так одинок одинок буду именно так

в пасти смерти

собака завывает как шакал

на небо все в проклятых звездах

(здесь заканчиваю

рука слишком сильно дрожит)

Б

вот становится светлей

дворовый пес рычит и лает

словно денница передневала / взорвалась!

и день стоит потрескивая синий весь в огне

петухи кричат и захлебываются

(петухи умеют густо сеять всхлипы)

это утро моя любимая

и нет тебя здесь чтобы свет разделить на двоих

- также и мое стихотворение

да ведь это расстояние

белеет в глазах дня

если ты дымишь пером но можешь видеть!

В

ты ложишься на спину

глаз это снова глаз

солнце синее и пахнет травой

птиц мало

разве только пары диких уток

справляют свадьбы шумно вьют гнезда

так сейчас а потом облако

далекое прозрачное мимолетное медленно тает

мечта

я мечтаю о кораблях

о доме полном звезд

я мечтаю о любви

чтобы наша любовь еще светлей была

как светла вся земля

я мечтаю о мечтах

потому что я мечтаю о тебе

и я вижу окровавленного ангела

едущего на овце

он идет из такого далека

он плетется из последних сил

нет он больше не дикий чужак

нет совсем

он истощенный брат

ПОСЛЕДНИЙ ЭТАЖ

А

я живу в доме где полным-полно балок

вполне пригодных чтобы повеситься

иногда я играю как будто я уже покойник

и завязываю разговор с Господом Богом

но веревка никогда не выдерживает

нужда научит молиться

Б

ведь и луна и ветер умеют грустить

и облака это рукава

на которых луна оставляет блестящие следы;

повернись к горам спиной

горы - зеркала небес;

иди в пустыню

где все сурово и лишено тени

где солнце липнет к телу как навозные мухи

укрывающая и успокаивающая музыка

множества гудящих солнечных ресничек;

когда ночь - борт корабля

она не отбрасывает тени

слышишь ли ты как блестит далекий излом

слышишь ли ты как толпясь во мраке кашляют и шепчутся

слепые ангелы

(чтобы растаять в снегах можно убежать

туда где луна оставляет блестящие следы)

В

я пошел к столу

и стихи как мантия

ниспадали с моих плеч; на улице шел дождь

на улице шел такой мелкий дождь

что совсем не стучал по крыше;

мое окно распахнулось навстречу воздушному водопаду

но я спрятался в мягкой как морось мантии

сложенной в бессильные крылья

Г

иногда это тянется очень долго

пока не согреешься

и не уснешь

морось крыльев влажна

перед твоим домом высокая седая гора

высокая и седая как солнце

это зрелище никогда не захватывает

и за этой горой лежит Африка

ты копаешь туннель сквозь собственную жизнь

чтоб выползти назад

к солнцу

Я ЕСМЬ АФРИКА

В 15.34, 23 июля 1971 года, в среду

я взлетаю над бездной, именуемой Африка

(на губах изменяется это имя, словно хамелеон),

над Ливией, над Бенгази,

над красной землей, где нелепые облака,

как белые слоны, пасутся в собственных тенях,

там полоска Средиземного моря,

сверху и снизу небесная синева;

повис бы над тобой, Африка,

почва моя, единственная действительность,

скрытая за темными очками обозначенность

тем, что знание белых нелепо, что-то вроде слонового облака,

что оно должно охранить

от нестерпимого блеска твоего великолепия.

Это не слезы сожаления, не слезы скорби;

Африка, мое сердце отламывается от твоих скал,

Африка, страна моих предков,

где отец поглядывает вдаль, ожидая меня,

и стволы деревьев неподвижны,

материк, где мать моя может при помощи колдовства

выстроить дом из раковин и солнца,

область, где восстанут мои товарищи.

Во всей безграничности человекобытия: Африка,

я плачу оттого, что ты - жизнь моей жизни,

оттого что я буду жить тобой вечно.

Сейчас я есмь слово от тела моей страны,

моего материка, моего прошлого,

сейчас я знаю, что мы уйдем далеко вперед,

если перешагнем через собственные привычки,

что мы должны разрушить микрочеловеческую структуру

рабства, незнания и разобщенности,

чтобы помочь тебе:

опоясанные выше и прочней твоих гор, крепче твоих лесов,

жестче и неукротимее твоих пустынь, богаче твоих берегов,

плодоноснее твоих равнин, вольнее твоих рек,

тяжелее твоих утрат,

каждый человек и все твои люди,

Африка,

чувствуют в себе зерно революции,

мы будем такими, как ты:

днем и ночью, где бы ни находились.

Африка черной мечты!

Африка, я плачу, ибо силен!

Африка, до свиданья!

ISLA NEGRA

На смерть Пабло Неруды

...одинокие сосны прямые как свечи

растянувшиеся на спинах облака

ветер дует в сторону моря

пенящегося восклицательными знаками,

остров - дыра в воде

вчера сегодня завтра

и твой город: там сейчас пошел дождь

шествие - седые товарищи вышли на улицы

(раненный зверь жрет свои внутренности)

жених - ты; неужели ты?

кепка сдвинута на один глаз

белый стебель дыма изо рта

и бутоньерка в петлице

потому что ты сегодня венчаешься с землей, hermano,