Николай Калиниченко - Когда он шагнёт…

Обычный человек

Легла божественная НутНад землями Кемет.Живот и бедра, дивный спудВ мерцании планет.

Изогнут ночи тонкий стан,И рот полуоткрыт,Волос чернильный океанКоснулся пирамид.

Внизу струится древний Нил,Тростник во тьме растет,И видит сон, уткнувшись в ил,Могучий бегемот.

Рамзес выходит на балконБез стражи и венца.Горит угрюмый ОрионНад крышами дворца.

Его огни, как тайный знак,Тому, кто посвящен.Вздыхает призрачный Карнак,И видит фараон,

Как на темнеющей волнеТанцующих стрекозПлывет к балкону весь в огнеКорабль забытых грез.

От палисандровых бортов,От носа до кормы,Он полон заповедных снов,Смущающих умы.

Поддержит лишь на краткий мигБалкона парапетСтопу владыки всех владык,Идущего на свет.

Рамзес займет высокий трон,Отдаст приказ гребцам,И устремится фараонК мерцающим мирам.

А во дворце великий стонИ плач, и скорбный крик.Ушел навеки фараон,Властительный старик.

Тщедушный, маленький седой,Оставленный ковчег,Забытый храм, сосуд пустой,Обычный человек.

Душа, приемля путь отцов,Прольется из глазниц.И станут тени черных псов,И тени мудрых птиц.

Апоп недвижен, путь отверз,К великому судьеПлывет властительный РамзесВ сияющей ладье.

Но что случилось? Бог смущен,С весами не спешит.Ужель великий фараонИмеет две души?

Одна – послушно предстоит,Покорная земле.Другая – в космосе летитНа звездном корабле?

В смятении древний пантеон,И знает лишь ответОдин лишь мрачный Орион,Но он не скажет: «Нет».

И будет ночь являться в срок,Сменяя свет дневной.Струятся годы, как песокВ клепсидре мировой.

Забыты боги Та КеметИ древний их закон,Но как и прежде дарит светСозвездье Орион.

И, споря с вечной темнотой,По венам звездных рекПлывет беспечный и святойОбычный человек.

Илла

Жаркая полночь короткого лета.На полуслове оборвана песня.– Милый! Во сне я видала ракету!Яркую точку в бархатной бездне.

– Полно любимая. Спи до рассвета.Это лишь морок, бесплотный и стылый.Надо же слово какое: «ракета»!Ты фантазёрка, прекрасная Илла!

– Милый, я знаю от синей планеты,Дома далеких неведомых братьев,Голубоглазый хозяин ракетыЯвится скоро, раскроет объятья.

– Пусть твоих снов не тревожат, родная,Сказки пустые о синей планете.Нет ничего кроме нашего края,А в пустоте только звёзды и ветер.

Слушай, а может ты просто устала?Хочешь – я кликну крылатую стражу?Мы полетим над широким каналомВ город фонтанов и радужных башен!

– Нет, я останусь. Лети, если хочешь.Сон от усталости лучше излечит.Так коротки марсианские ночи,Утро сулит небывалую встречу.

– Хватит! Довольно! Я знать не желаюГлупых фантазий и снов бесконечных!Слышишь? Я строго тебе запрещаюПомнить слова небывалых наречий!

– Как мне забыть эти синие очи,Черные волосы, крепкие руки?Он приземлится этой же ночьюТам за каналом, в долине на юге.

– Больше я это слушать не стану!Нынче же утром закончатся сказки! —Вспыхнул в мерцающем свете фонтанаОтблеск железной охотничьей маски.

В чашу янтарную падают слёзы,Мертвое море безмолвно и голо.Слушает Илла, как гулко и грозноВ роще гудят марсианские пчёлы.

«Крыши вышиты бисером…»

Крыши вышиты бисером.А облака в небесах!Словно бы, кто-то выстиралБелые паруса!

Новой весной пронизанный,Снег отряхнуть спешит,Город шуршит карнизами,Шпилями шевелит.

Улицы лицами полнятся,И в ожиданье теплаГроздьями солнц клонятсяСпелые купола.

Бронзовый гений площади,Старый насест голубей.Он улыбается лошади,Кляче литой своей.

Так в океане беспечностиВся рукотворная твердьТихо смеется вечности,Имя которой – жизнь.

Знакомьтесь: Метромт!

(экспромт, родившийся в метро)

Прижав плечом свой сотовый к щеке,Она ему твердит о чепухе,О том, что глупо ездить на метро,О том, что это мелко и старо,Что ничего прекрасней в мире нет,Чем красный БМВ-кабриолет.Красива, обаятельна, нежнаКонечно, стоит лучшего она,Чем в свете электрических лампадСпешить на невеселый променадИ по тоннелям в обществе терпилЛететь во тьму без смысла и без сил.А он молчит, он знает глупость слов,Сик транзит, детка, просто мир таков,И прячет шепот плюшевой виныВ шуршанье телефонной тишины.И платиновый локон улучив,Подземный воздух, как морской прилив,Качает на невидимой волнеЕе мечты о резвом скакуне.

«У худых стариков заострившиеся носы…»

У худых стариков заострившиеся носы,Ноздри огромные, как раструбы пылесосов.У худых стариков лохматые злые псыИ вонючие, дешевые папиросы.

В их квартирах накурено и как-то всегда                                        темно,Тени прожитой жизни, привкус                               валокордина,Черно-белые фото, повенчанные стеной,Неопрятные книги, нестираные гардины.

Им в дождливые ночи суставов немой                                         протест:Сколько можно уже дуть на воду, дышать                                         на ладанИ, вздыхая, тащить эстафетный тяжелый                                        крест,Верить в первый канал и в мае смотреть                                        парады.

Их не любят родные за резкость и буйный                                                  нрав,За нелепую веру в законы фамильной                                                 чести.Все открытки и письма, рецепты                                целебных трав,Смесь сыновнего долга и грубой,                                 натужной лести.

Но прямая спина не согнется под гнетом                                                лет,Точно древние башни на фоне панельных                                          зданийСберегают они мягкий, лампадный светПережитого счастья в оправе                                 воспоминаний.

Не измерить Вселенной неровной                                линейкой строк,Пропади они вовсе, и может быть станет                                         лучше,Но хранит отчего-то рассеянный добрый                                                 БогИх скрипучие, отдышливые души.

Лунный маскарад

У праздников нетвердый шаг по зимнимулицам вечерним,Где у патрициев и черни – одна душа.

Мерцает лунное перо, касаясь уличныхпрохожих,Меняя шерсть, атлас и кожу – на серебро.

И сонм отброшенных теней дает разгонвоображеньюПо маскам – отблесков скольженье.Всегда за ней.

Глоток вина, как тень мечты, как больотложенной минуты,На тонких прутиках салютов дрожатцветы.

И хочется – рука в руке, не потакая,не диктуя,Лететь, вино луны смакуя на языке.

Ко дню поэзии

Раздаём себя, как мобильную связь,Швыряем, как бисер, словесные блики,А над нами в три солнца горит ПарнасОтполированный задами великих.И мы на него ежедневно лезем,Оскальзываясь, срываясь до хрипоты,Чтобы на землю ко Дню ПоэзииПлакать в алюминиевые цветы!

К зиме

Бранная слава – гордыня смертных.Реет над морем драконья морда.Видишь, герои с попутным ветромВходят в солёную пасть фьорда?

Ньёрд – колебатель толкает в спину.Брюхо драккара ласкают воды.Воинам – почести, мёртвым – глина.Вервь оборвется, зверь выйдет голодный.

В тучах скрывается плоть Имира,Скальды слагают листву речи.Что там назавтра? Погибель мира?Значит сегодня хмельной вечер!

Пейте друзья, ничему не веря,Девы, героям согрейте ложе!Вёльва сказала: «За черной дверьюМертвые шьют паруса из кожи».

Нынче явился гонец с юга,Злато сулил, по домам рыскал,Мол, помогите, на юге туго!Конунг ответил: «Зима близко!»

Что же теперь? Наполняй чашу!Ночью соткется покров снежный.Кто-то с утра в этот снег ляжет…Тролли спускаются с гор к побережью.

Полынь