Генри Лонгфелло - Генри Лонгфелло. Песнь о Гайавате. Уолт Уитмен. Стихотворения и поэмы. Эмили Дикинсон. Стихотворения.
Не раз и не два доказала Дикинсон свою любовь к красоте ординарного:
Если неба не сыщем внизу —Вверху его не найдем.Ангел на каждой улицеАрендует соседний дом.
Скромность она противопоставила пышности, безвестность — славе. Отношение ее к собственному творчеству не противоречит высказанному в стихах. Ее стихи при жизни не увидели света. Лишь несколько стихотворений нашли себе дорогу в печать. Они появились в периодических изданиях без ведома поэтессы.
День! Здравствуй — День очередной!Означь свой малый срок.Случайный выстрел иногда —К виктории пролог!..
Но «виктория» венчает «случайный выстрел», когда он меток. Стихи Дикинсон не были бы великой поэзией, если б она лишь рифмовала самоочевидное. О своем даре — увидеть необычное в обычном — хорошо сказала сама Дикинсон:
Он был Поэт —Гигантский смыслУмел он отжиматьИз будничных понятий —Редчайший аромат
Из самых ординарных трав,Замусоривших двор,—Но до чего же слепыМы были до сих пор!
Отвергнув общепринятое — старые каноны, стереотипы мышления, она устанавливает свои связи между вещами, сближает несовместимое, сопоставляет несопоставимое. Так рождаются знаменитые парадоксы Эмили Дикинсон.
Так рождаются ее метафоры, ошеломляющие своей новизной и своей правдивостью. В отличие от многих романтиков, в частности Эдгара По, Дикинсон всегда стремилась к правде, которая, по ее понятиям, нерасторжима с красотой, и потому эстетика ее тяготеет к реализму.
Трудно приводить примеры метафор Дикинсон, ибо стихи ее — тугие узлы метафор: они сцеплены между собой, одна ведет за собой другую — и так движется поэтическая мысль. Метафоры для Дикинсон — не украшение стиха, но его суть, суть мышления поэтессы, а строй ее мышления так же современен, так же предвещает век XX в поэзии, как и содержание мысли. В отличие от Лонгфелло, в отличие от Уитмена, она не обольщалась иллюзиями. Она радовалась красоте мира, мужественно встречала горести и беды жизни, проницательно судила о них. Она не нашла от них лекарства, как не находят его и многие современные поэты, но нашла им выражение. А разве выразить боль не значит наполовину освободиться от этой боли? Освободиться самому и тем самым облегчить боль страждущим, показать им путь исцеления.
Если сердцу — хоть одному —Не позволю разбиться —Я не напрасно жила!Если ношу на плечи приму —Чтоб кто-то мог распрямиться —Боль — хоть одну — уйму —Одной обмирающей птицеВерну частицу тепла —Я не напрасно жила!
В совершенстве выражения универсальных человеческих чувств — гуманистический смысл поэзии Эмили Дикинсон.
Генри Лонгфелло, Уолт Уитмен, Эмили Дикинсон, каждый по-своему, воплотили в поэтическом творчестве грани сознания своего современника — американца XIX века. Наследие каждого из них, став вехой на путях развития американской культуры, а тем самым и культуры мировой, и в наши дни продолжает оставаться живой поэзией.
Е. Осенева.
ГЕНРИ ЛОНГФЕЛЛО
ПЕСНЬ О ГАЙАВАТЕ
Перевод И. Бунина
Вступление
Если спросите — откудаЭти сказки и легендыС их лесным благоуханьем,Влажной свежестью долины,Голубым дымком вигвамов,Шумом рек и водопадов,Шумом, диким и стозвучным,Как в горах раскаты грома? —Я скажу вам, я отвечу:
«От лесов, равнин пустынных,От озер Страны Полночной,Из страны Оджибуэев,Из страны Дакотов диких,С гор и тундр, с болотных топей,Где среди осоки бродитЦапля сизая, Шух-шух-га[2].Повторяю эти сказки,Эти старые преданьяПо напевам сладкозвучнымМузыканта Навадаги».
Если спросите, где слышал,Где нашел их Навадага, —Я скажу вам, я отвечу:«В гнездах певчих птиц, по рощам,На прудах, в норах бобровых,На лугах, в следах бизонов,На скалах, в орлиных гнездах.
Эти песни раздавалисьНа болотах и на топях,В тундрах севера печальных:Читовэйк[3], зуек, там пел их,Манг, нырок, гусь дикий, Вава[4],Цапля сизая, Шух-шух-га,И глухарка, Мушкодаза[5]».
Если б дальше вы спросили:«Кто же этот Навадага?Расскажи про Навадагу», —Я тотчас бы вам ответилНа вопрос такою речью:
«Средь долины Тавазэнта,В тишине лугов зеленых,У излучистых потоков,Жил когда-то Навадага.Вкруг индейского селеньяРасстилались нивы, долы,А вдали стояли сосны,Бор стоял, зеленый — летом,Белый — в зимние морозы,Полный вздохов, полный песен.
Те веселые потокиБыли видны на долинеПо разливам их — весною,По ольхам сребристым — летом,По туману — в день осенний,По руслу — зимой холодной.Возле них жил НавадагаСредь долины Тавазэнта,В тишине лугов зеленых.
Там он пел о Гайавате,Пел мне Песнь о Гайавате, —О его рожденье дивномО его великой жизни:Как постился и молился,Как трудился Гайавата,Чтоб народ его был счастлив,Чтоб он шел к добру и правде».
Вы, кто любите природу —Сумрак леса, шепот листьев,В блеске солнечном долины,Бурный ливень и метели,И стремительные рекиВ неприступных дебрях бора,И в горах раскаты грома,Что как хлопанье орлиныхТяжких крыльев раздаются, —Вам принес я эти саги,Эту Песнь о Гайавате!
Вы, кто любите легендыИ народные баллады,Этот голос дней минувших,Голос прошлого, манящийК молчаливому раздумью,Говорящий так по-детски,Что едва уловит ухо,Песня это или сказка, —Вам из диких стран принес яЭту Песнь о Гайавате!
Вы, в чьем юном, чистом сердцеСохранилась вера в бога,В искру божью в человеке;Вы, кто помните, что вечноЧеловеческое сердцеЗнало горести, сомненьяИ порывы к светлой правде,Что в глубоком мраке жизниНас ведет и укрепляетПровидение незримо, —Вам бесхитростно пою яЭту Песнь о Гайавате!
Вы, которые, блуждаяПо околицам зеленым,Где, склонившись на ограду,Поседевшую от моха,Барбарис висит, краснея,Забываетесь пороюНа запущенном погостеИ читаете в раздумьеНа могильном камне надпись,Неумелую, простую,Но исполненную скорби,И любви, и чистой веры, —Прочитайте эти руны,Эту Песнь о Гайавате!
Трубка Мира
На горах Большой Равнины,На вершине Красных Камней,Там стоял Владыка Жизни,Гитчи Манито могучий,И с вершины Красных КамнейСозывал к себе народы,Созывал людей отвсюду.
От следов его струилась,Трепетала в блеске утраРечка, в пропасти срываясь,Ишкудой[6], огнем, сверкая.И перстом Владыка ЖизниНачертал ей по долинеПуть излучистый, сказавши:«Вот твой путь отныне будет!»
От утеса взявши камень,Он слепил из камня трубкуИ на ней фигуры сделал.Над рекою, у прибрежья,На чубук тростинку вырвал,Всю в зеленых, длинных листьях;Трубку он набил корою,Красной ивовой корою,И дохнул на лес соседний,
От дыханья ветви шумноЗакачались и, столкнувшись,Ярким пламенем зажглися;И, на горных высях стоя,Закурил Владыка ЖизниТрубку Мира, созываяВсе народы к совещанью.
Дым струился тихо, тихоВ блеске солнечного утра:Прежде — темною полоской,После — гуще, синим паром,Забелел в лугах клубами,Как зимой вершины леса,Плыл все выше, выше, выше, —Наконец коснулся небаИ волнами в сводах небаРаскатился над землею.
Из долины Тавазэнта,Из долины Вайоминга,Из лесистой Тоскалузы,От Скалистых Гор далеких,От озер Страны ПолночнойВсе народы увидалиОтдаленный дым Покваны,Дым призывный Трубки Мира.
И пророки всех народовГоворили: «То Поквана!Этим дымом отдаленным,Что сгибается, как ива,Как рука, кивает, манит,Гитчи Манито могучийПлемена людей сзывает,На совет зовет народы».
Вдоль потоков, по равнинам,Шли вожди от всех народов,Шли Чоктосы и Команчи,Шли Шошоны и Омоги,Шли Гуроны и Мэндэны,Делавэры и Могоки,Черноногие и Поны,Оджибвеи и Дакоты —Шли к горам Большой Равнины,Пред лицо Владыки Жизни.
И в доспехах, в ярких красках, —Словно осенью деревья,Словно небо на рассвете, —Собрались они в долине,Дико глядя друг на друга.В их очах — смертельный вызов,В их сердцах — вражда глухая,Вековая жажда мщенья —Роковой завет от предков.
Гитчи Манито всесильный,Сотворивший все народы,Поглядел на них с участьем,С отчей жалостью, с любовью, —Поглядел на гнев их лютый,Как на злобу малолетних,Как на ссору в детских играх.
Он простер к ним сень десницы,Чтоб смягчить их нрав упорный,Чтоб смирить их пыл безумныйМановением десницы.И величественный голос,Голос, шуму вод подобный,Шуму дальних водопадов,Прозвучал ко всем народам,Говоря: «О дети, дети!Слову мудрости внемлите,Слову кроткого советаОт того, кто всех вас создал!
Дал я земли для охоты,Дал для рыбной ловли воды,Дал медведя и бизона,Дал оленя и косулю,Дал бобра вам и казарку;Я наполнил реки рыбой,А болота — дикой птицей:Что ж ходить вас заставляетНа охоту друг за другом?
Я устал от ваших распрей,Я устал от ваших споров,От борьбы кровопролитной,От молитв о кровной мести.Ваша сила — лишь в согласье,А бессилие — в разладе.Примиритеся, о дети!Будьте братьями друг другу!
И придет Пророк на землюИ укажет путь к спасенью;Он наставником вам будет,Будет жить, трудиться с вами.Всем его советам мудрымВы должны внимать покорно —И умножатся все роды,И настанут годы счастья.Если ж будете вы глухи, —Вы погибнете в раздорах!
Погрузитесь в эту реку,Смойте краски боевые,Смойте с пальцев пятна крови;Закопайте в землю луки,Трубки сделайте из камня,Тростников для них нарвите,Ярко перьями украсьте,Закурите Трубку МираИ живите впредь как братья!»
Так сказал Владыка Жизни.И все воины на землюТотчас кинули доспехи,Сияли все свои одежды,Смело бросилися в реку,Смыли краски боевые.Светлой, чистою волноюВыше их вода лилася —От следов Владыки Жизни.Мутной, красною волноюНиже их вода лилася,Словно смешанная с кровью.
Смывши краски боевые,Вышли воины на берег,В землю палицы зарыли,Погребли в земле доспехи.Гитчи Манито могучий,Дух Великий и Создатель,Встретил воинов улыбкой.
И в молчанье все народыТрубки сделали из камня,Тростников для них нарвали,Чубуки убрали в перьяИ пустились в путь обратный —В ту минуту, как завесаОблаков заколебаласьИ в дверях отверстых небаГитчи Манито сокрылся,Окружен клубами дымаОт Йокваны, Трубки Мира.
Четыре ветра
