Евгений Клюев - Музыка на Титанике (сборник)

«То славянщина, а то… то неметчина…»

То славянщина, а то… то неметчина —до каких же пор, скажите на милость?Стоит только замереть… – всё изменчиво,всё давным-давно уже изменилось.И ни дома нет того, ни отечества,ни рогатой той ветлы у развилки —всё сплошное, извините, летучество…ни постели, виноват, ни подстилки!

Я и сам бы изменился бы к лучшему,я бы снова занялся бы азами,я послал бы эту жизнь мою к лешемуи взглянул на всё другими глазами —скажем, лекаря, а может, и пекаряили пахаря… пахал бы глубуко!Ан живу себе, как жил: добрый век коря, —и нисколько не меняюсь, собака.

Да и знаю, что как жизнь ни нарядится,ни прикинется нечистою силой —не меняется в небе Богородица,не меняется Ангел сизокрылый.

«Что там в руках – что в облаках…»

…и думали, что она либо умерла, либо очарована.

Что там в руках – что в облакахи где журавль – где синица,теперь уже не объяснитсяни так, ни эдак и никак:тут чем-то залита страница —как раз на слове «заграница»,и больше эта заграницав поблёкших не видна крючках.

А спросят – что-нибудь наврипро населенье коренное:что головы у них – по три,и все – с Луну величиною,и все отравленной слюноюот веку брызжут… дикари.

Наври, как врали сотни летбродяги, странники, гуляки,чьи беззастенчивые враки,кружась и не даваясь в руки,очаровали белый свет, —и никакого шанса нетразоблачить все эти враки,и никакого смысла нет.

И не тебе – ловить на лжида посягать на миражи,гуляка, странник, белый клоун!Ты сам попрал все рубежи,а спросят, где пропал, – скажи,что умер или очарован.

«Помню старость: семь лет с лихвой…»

Помню старость: семь лет с лихвой —и забот полон рот,с запрокинутой головойчерез весь небосвод —разобраться с судьбой светили природных стихий,попросить, чтобы Бог простилвсе мои грехи:так… раздавленный, значит, жуки разлитый морс,под дождём забытый пиджаки полёт на Марс —больше вроде не нагрешил(нагрешу потом).Остаётся из двух рейсшинсколотить фантом,пошататься по лопухам,покопаться в ранце,беспокоясь, как там стихам,недописанным – раньше.

«Я о тебе напишу ещё, обещаю я по дороге…»

Я о тебе напишу ещё, обещаю я по дорогеоблачку безразличному по имени Розалинда,и о тебе напишу ещё, улитка-рогач Ольдерроге —скажем, на суахили, чтоб было совсем солидно,а о тебе и подавно, сторожевая башенка —сколько ни езжу мимо, имени не запомню:с виду простая башенка, но там обитает боженька,с ужасом наблюдающий нашу страшную бойню.

Я и о вас напишу ещё, как бы вас ни называли,прочие мимолётности тяжёлого этого мира:вот только эра кончится грозовая… нет, грузоваяи за нею начнётся розовая – эра, холера, вера.Там-то мы, значит, и встретимся, прочие мимолётности,милые монолитности, памятники былому,жертвы моей беспечности, холодности, халатности,от слова почти отбившиеся,но верные только слову.

«Махнём, мой ангел, на просторы…»

Махнём, мой ангел, на просторы:пасти отары, пить нектар!Я б предложил литературы,да вот немножко автор стар —отсюда всякие повторыи аватары бытия…и, в общем, эти аватары —они совсем не для тебя.

А кстати, эти аватарыи автору давно чужи,как брошенные им квартиры,покинутые рубежи,похожие на вкус микстуры,пасущие сердечный ритм —ритм Библии, Корана, Торы…зачем мы это говорим!

Ах, фьоритуры, фьоритуры —одной, другой и третьей вторыявленье в дальних зеркалах,и видно хорошо отсюда,как сообщаются сосудыХристос, и Яхве, и Аллах.

Объявление

Потерялся маленький будда, надетый на нить,вечно занятый небом и прочею ерундою.Кто нашёл – к тому просьба немедленно позвонить:я страдаю.Он пока не успел научить меня ничему —так что… я, как всегда, продолжаю самоанализи влюблён, как всегда, в эту пёструю кутерьму —извиняюсь.

У него была колотушка и за спиной мешок —полагаю, пустой, едва ли кто-то польстится,и изогнутый посошок, и смиренный шаг,и косица.Сердца не было в нём, ибо он был внутри сплошной,и снаружи сплошной… вообще весь сплошной: всецело.Непонятно, зачем он, без сердца, ходил со мной —его дело.

Я, конечно бы, мог и один – от миража к миражу:это дело нетрудное и нехлопотное, по идее,только скучное очень…Нашедшего – вознагражу,посмотрев в словаре смысл слова «вознагражденье».

«Я восстановлю по памяти…»

Я восстановлю по памяти,никуда не годной памяти,всё – а Вы меня поправитеили… или не поправите.В моей памяти есть областипросто невозможной дряблости —и пора оттуда вынестизалежавшиеся новости.Там давно нужна ревизия,но, по пыльным полкам лазая,натыкаешься на частностипросто невозможной грустности:например, на частность местности,где мы были в безопасности,или вот на частность доблести —глупой в силу своей гиблости,или Вы глаза подымете —и тону я в них как в омуте,или Вы глаза опустите —и забуду я напасти те…Ну а больше в моей памятиничего такого нетути…разве глупые оборочкизалетевшей в бурю бабочки:мы цеплялись за её крыла,а любовь мела, метель мела —и с тех пор гуляет в памяти:ты, метелица, мети-мети…

«Я пишу тебе отчёт, разлюбезный хаос…»

Я пишу тебе отчёт, разлюбезный хаос,не имея за душой ни обид, ни слёз:я шагаю хорошо… только спотыкаюсьобо что ни обо что – обо что пришлось.Вся истоптана земля, небосвод поношен,воздух редок и дыряв, далеки концы.Понастроили дворцов – башен и конюшен,спотыкаюсь о дворцы… и не о дворцы.

Я пишу тебе отчёт, я веду анализ,я считаю синяки, ссадины и проч. —я считаю хорошо, только запинаюсь —после сотни тысяч, но… не об этом речь:всё до свадьбы заживёт – где-нибудь присесть бы,цифры столбиком сложить, а уж там-то – что ж…там совсем рукой подать до ближайшей свадьбы —через поле, через лес, через летний дождь!

Чем займусь теперь? Да чем… снова пустяками-с:почитаю, вот, стихи стрекозе одной.Я читаю хорошо, только заикаюсь,разлюбезный хаос мой, мой язык родной!

Ответ

А теперь, когда мне уже столько лет,что неважно, сколько мне лет,я возьму и отвечу тебе ответ —хоть какой-никакой ответ.

Я был должен тебе объясненье одно,но всегда забывал дать:почему мне всё-таки не темнои откуда вся благодать.

Дело в том, что я прежде не знал слови потом не узнал слов,и поэтому каждый мой день – нов,а все ночи полны снов.

Я клянусь, что прошёл мимо всех благи прошёл мимо всех прав,и клянусь, что я был пред тобой наги что я был тебе – раб.

Что касается Стикса, то зол Стикс:женское божество! —и его не заставить понять и простить…Я любил только небо и в нём – птиц,а более – ничего.

«Вот какая штука, видишь ли…»

Вот какая штука, видишь ли…мы здесь не были давно,человек огромной выдержки,человек-вино:на столе смеётся лужица —виноградное пятно…Может, всё опять закружится,человек-вино?И давнишними глазами я —ну-ка, вспомним старину! —в царство прежнего безумияосторожно загляну:подойду к резному теремуи склоню чело —там, наверно, всё по-старомуи опять светло,там любовница, забавница,чаровница… – всё равно,кто кому там улыбается,человек-вино!

Новый роман

А роман не давался, мудрил, ничего не хотел:ни назад не хотел уходить, ни вперёд продвигаться —буксовал у начала абзаца, пыхтел и кряхтели отказывал полностью, не одолевши абзаца.Всё просился на отдых, твердил, что тяжёл перевал,убеждал, что ему не дойти даже до середины,а когда я сажал его в поезд, то он бунтовал,вырывался, кричал и кидал из окна чемоданы,по платформе слонялся, стоял у ларьков, как большой,с алкашами – ведя разговоры о, кажется, Бартеили марте, не помню… о Барте, о марте, о смерти,о скрипичном концерте, как водится у алкашей, —в общем, весь распустился. Домой возвратившись, хамил,симулировал то ли мигрень, то ли гипертонию.Я отмыл в бадузане его, напоил, накормил,положил на кровать – сам всю ночь проходил за стеною,пил шалфей, пил пустырник, себе самому был смешон,проклинал мою старую жизнь под звездою убогой…А наутро он встал, хлопнул рюмку, сказал: я пошёл —и ушёл от меня восвояси – своею дорогой.

Прощёное воскресенье