Валерий Брюсов - Том 3. Стихотворения 1918-1924
17 июля 1917
Беглецы
Стон роковой прошел по Риму: «Канны!»Там консул пал и войска лучший цветПолег; в руках врагов — весь юг пространный;Идти на Город им — преграды нет!
У кораблей, под гнетом горьких бед,В отчаяньи, в успех не веря бранный,Народ шумит: искать обетованныйКрай за морем — готов, судьбе в ответ.
Но Публий Сципион и Аппий КлавдийВдруг предстают, гласят о высшей правде,О славе тех, кто за отчизну пал.
Смутясь, внимают беглецы укорам,И с палуб сходят… Это — час, которымБыл побежден надменный Ганнибал!
24 сентября 1917
Memento mori[1]
Импровизация в кафе «Десятая муза» 14 мая 1918 гИща забав, быть может, сатанаЯвляется порой у нас в столице:Одет изысканно, цветок в петлице,Рубин в булавке, грудь надушена.
И улица шумит пред ним, пьяна;Трамваи мчатся длинной вереницей…По ней читает он, как по страницеОткрытой книги, что вся жизнь — гнусна.
Но встретится, в толпе шумливо-тесной,Он с девушкой, наивной и прелестной,В чьих взорах ярко светится любовь…
И вспыхнет гнев у дьявола во взоре,И, исчезая из столицы вновь,Прошепчет он одно: memento mori!
14 мая 1918
В такие дни (1919–1920)
В зареве пожара
России
В стозарном зареве пожара,Под ярый вопль вражды всемирной,В дыму неукрощенных бурь, —Твой облик реет властной чарой:Венец рубинный и сапфирныйПревыше туч пронзил лазурь.
Россия! в злые дни Батыя,Кто, кто монгольскому потопуВозвел плотину, как не ты?Чья, в напряженной воле, выя,За плату рабств, спасла ЕвропуОт Чингис-хановой пяты?
Но из глухих глубин позора,Из тьмы бессменных унижений,Вдруг, ярким выкриком костра, —Не ты ль, с палящей сталью взора,Взнеслась к державности веленийВ дни революции Петра?
И вновь, в час мировой расплаты,Дыша сквозь пушечные дула,Огня твоя хлебнула грудь, —Всех впереди, страна вожатый,Над мраком факел ты взметнула,Народам озаряя путь.
Что ж нам пред этой страшной силой?Где ты, кто смеет прекословить?Где ты, кто может ведать страх?Нам — лишь вершить, что ты решила,Нам — быть с тобой, нам — славословитьТвое величие в веках!
1920
Третья осень
(1917–1920)
Вой, ветер осени третьей,Просторы России мети,Пустые обшаривай клети,Нищих вали по пути;
Догоняй поезда на уклонах,Где в теплушках люди гурьбойРугаются, корчатся, стонут,Дрожа на мешках с крупой;
Насмехайся горестным плачем,Глядя, как голод, твой брат,То зерно в подземельях прячет,То душит грудных ребят;
В городах, бесфонарных, беззаборных,Где пляшет Нужда в домах,Покрутись в безлюдии черном,Когда-то шумном, в огнях;
А там, на погнутых фронтах,Куда толпы пришли на убой,Дым расстилай к горизонтам,Поднятый пьяной пальбой!
Эй, ветер с горячих взморий,Где спит в олеандрах рай, —Развевай наше русское горе,Наши язвы огнем опаляй!
Но вслушайся: в гуле орудий,Под проклятья, под вопли, под гром,Не дружно ли, общею грудью,Мы новые гимны поем?
Ты, летящий с морей на равнины,С равнин к зазубринам гор,Иль не видишь: под стягом единымВновь сомкнут древний простор!
Над нашим нищенским пиромСвет небывалый зажжен,Торопя над встревоженным миромЗолотую зарю времен.
Эй, ветер, ветер! поведай,Что в распрях, в тоске, в нищете,Идет к заповедным победамВся Россия, верна мечте;
Что прежняя сила жива в ней,Что, уже торжествуя, онаЗа собой все властней, все державнейЗемные ведет племена!
7 октября 1920
К русской революции
Ломая кольцо блокады,Бросая обломки ввысь,Все вперед, за грань, за преградыАлым всадником — мчись!
Сквозь жалобы, вопли и ропотТрубным призывом встаетТвой торжествующий топот,Над простертым миром полет.
Ты дробишь тяжелым копытомОбветшалые стены веков,И жуток по треснувшим плитамСтук беспощадных подков,
Отважный! Яростно прянув,Ты взвил потревоженный прах.Оседает гряда туманов,Кругозор в заревых янтарях.
И все, и пророк и незоркий,Глаза обратив на восток, —В Берлине, в Париже, в Нью-Йорке, —Видят твой огненный скок.
Там взыграв, там кляня свой жребий,Встречает в смятеньи земляНа рассветном пылающем небеКрасный призрак Кремля.
4 декабря, 1920
Парки в Москве
Ты постиг ли, ты почувствовал ли,Что, как звезды на заре,Парки древние присутствовалиВ день крестильный, в Октябре?
Нити длинные, свивавшиесяОт Ивана Калиты,В тьме столетий затерявшиеся,Были в узел завиты.
И, когда в Москве трагическиеЗалпы радовали слух,Были жутки в ней — классическиеСилуэты трех старух.
То народными пирожницами,То крестьянками в лаптях,Пробегали всюду — с ножницамиВ дряхлых, скорченных руках.
Их толкали, грубо стискивали,Им пришлось и брань испить,Но они в толпе выискивалиВсей народной жизни нить.
И на площади, — мне сказывали, —Таи, где Кремль стоял как цель,Нить разрезав, цепко связывалиК пряже — свежую кудель,
Чтоб страна, борьбой измученная,Встать могла, бодра, легка,И тянулась нить, рассученнаяВновь на долгие века!
5 октября 1920
Весной («Не в первый раз твои поля…»)
Не в первый раз твои поляОбозреваю я, Россия;Чернеет взрытая земля,Дрожат, клонясь, овсы тугиеИ, тихо листья шевеля,Берез извилины родные.
Вот косогор, а вот река,За лесом — вышка колокольни;Даль беспредельно широка,Простор лугов, что шаг, раздольней;Плывут неспешно облака,Так высоко над жизнью дольней.
Вы неизменны, дали нив,Где свежий колос нежно зреет!Сон пашни новой, ты красив,Тебя встающий день лелеет!И с неба радостный призывОпять в весеннем ветре веет.
Да, много ты перенесла,Россия, сумрачной невзгоды,Пока, алея, не взошлаЗаря сознанья и свободы.Но сила творчества — светлаВ глубоких тайниках природы.
Нет места для сомнений тут,Где вольны дали, глуби сини,Где васильки во ржи цветут,Где запах мяты и полыни,Где от начала бодрый ТрудБыл торжествующей святыней!
7 июня 1920
Нам проба
Крестят нас огненной купелью,Нам проба — голод, холод, тьма,Жизнь вкруг свистит льдяной метелью,День к дню жмет горло, как тесьма.
Что ж! Ставка — мир, вселенной судьбы!Наш век с веками в бой вступил.Тот враг, кто скажет: «Отдохнуть бы!»Лжец, кто, дрожа, вздохнет: «Нет сил!»
Кто слаб, в работе грозной гибни!В прах, в кровь топчи любовь свою!Чем крепче ветр, тем многозыбнейПонт в пристань пронесет ладью.
В час бури ропот — вопль измены,Где смерч, там ядра кажут путь.Стань, как гранит, влей пламя в вены,Вдвинь сталь пружин, как сердце, в грудь.
Строг выбор: строй, рази — иль падай!Нам нужен — воин, кормчий, страж!В ком жажда нег, тех нам не надо,Кто дремлет, медлит, тот не наш!
Гордись, хоть миги жгли б как плети,Будь рад, хоть в снах ты изнемог,Что, в свете молний, мир столетийИных ты, смертный, видеть мог!
1920
