Рабиндранат Тагор - ...Это не сон! (сборник)
– Уж если говорить правду, Комола, не на тебя я сердит, а на самого себя.
С трудом выбравшись наконец из паутины собственных размышлений, Ромеш попробовал переменить тему разговора.
– Хотелось бы мне узнать, Комола, чему ты научилась за это время?
Девушка с величайшей готовностью принялась выкладывать перед ним все свои познания. Уверенная, что поразит Ромеша, она прежде всего заявила, что земля имеет форму шара. И он с очень серьезным видом выразил сомнение и спросил, возможно ли это.
Комола широко раскрыла глаза.
– Да ведь об этом написано в книге, и мы так заучили!
– Что ты говоришь? – удивился Ромеш. – Даже в книге написано? А большая она?
Уязвленная Комола ответила:
– Книга небольшая, зато печатная. В ней есть даже картинки.
Перед столь вескими доказательствами Ромешу оставалось лишь отступить. Поведав все, что могла, о своих школьных занятиях, Комола принялась болтать о подругах и учителях, о том, как она проводила время в школе. Ромеш изредка отвечал ей, продолжая думать о своем. Порой, уловив лишь конец фразы, он задавал вопросы совершенно невпопад.
– Но ведь ты меня не слушаешь! – воскликнула вдруг Комола и, очень рассерженная, поднялась с места.
– Ну, не сердись, Комола, – поспешил успокоить ее Ромеш. – Мне сегодня что-то не по себе.
Услышав это, Комола быстро повернулась к нему.
– Что случилось? Ты нездоров?
– Да нет, я не болен. Вообще-то ничего особенного, Это со мной иногда бывает. Скоро пройдет.
Тогда Комола, решив совместить полезное с приятным, сказала:
– Хочешь, я покажу тебе картинки в учебнике географии?
Ромеш с готовностью согласился. Девушка тотчас же принесла книгу и раскрыла ее перед Ромешем.
– Два шара, которые ты здесь видишь, на самом деле один, – принялась она объяснять. – Ведь мы не можем видеть у круглого предмета сразу обе стороны, правда?
Сделав вид, что он сильно озадачен и должен немного подумать, Ромеш заметил:
– Но и у плоских предметов тоже не видны сразу обе стороны.
– Потому-то и нарисованы на этой картинке обе половины шара отдельно, – продолжала Комола.
Так провели они этот вечер.
Глава 20
Оннода-бабу от всей души хотел, чтобы Джогендро вернулся с хорошими вестями и скандал удалось бы уладить. Когда сын и Окхой вошли к нему, он с надеждой и в то же время со страхом взглянул на них.
– Кто бы мог подумать, отец, – обратился к нему Джогендро, – что ты позволишь Ромешу зайти так далеко? Знай я, какой он, я никогда бы вас с ним не познакомил.
– Но ты же сам так хотел этой свадьбы, Джоген, – заметил Оннода-бабу. – Сам не раз говорил мне об этом. Если ты был против, то почему мне…
– Разумеется, мне и в голову не приходило возражать. Но вместе с тем…
– Вот видишь, еще и «вместе с тем»! Разве так можно? Либо ты согласен, либо против, тут никакой середины быть не может!
– Но вместе с тем, хочу я сказать, нельзя было позволять ему заходить так далеко.
– Во многих делах, которые нежданно-негаданно вторгаются в жизнь человека, достаточно лишь толчка, – со смехом сказал Окхой, – а уж потом никакого поощрения не нужно. Какой смысл теперь спорить о том, что случилось? Надо лучше подумать, что делать дальше.
Оннода-бабу слушал его со все возрастающей тревогой и наконец спросил:
– Вы видели Ромеша?
– Видели, и, надо сказать, нам повезло, – ответил Джогендро. – На такую удачу мы и не рассчитывали. Даже познакомились с его женой.
Оннода-бабу глядел на них, онемев от изумления.
– С чьей женой вы познакомились? – переспросил он.
– С женой Ромеша, – повторил Джогендро.
– Не понимаю, о чем ты говоришь. С женой какого Ромеша?
– Нашего Ромеша! Несколько месяцев назад он ездил к себе на родину и там женился.
– Но ведь в то время умер его отец, и никакой свадьбы быть не могло.
– Ромеш женился как раз перед смертью отца.
Оннода-бабу оцепенел. Затем после некоторого размышления озадаченно провел рукой по волосам и сказал:
– Значит, теперь и речи быть не может о его женитьбе на нашей Хемнолини?
– Об этом мы и говорим, – заметил Джоген.
– Но ведь свадебные приготовления уже сделаны! Как же вы не подумали об этом? Все оповещены, что свадьба состоится в будущее воскресенье! Выходит, надо рассылать письма, что свадьбы вовсе не будет?
– Зачем же? – заговорил Джоген. – Придется лишь произвести небольшую замену – и дело улажено.
– Что ты говоришь?
– Но это же так просто, отец! Конечно, замену производят, лишь когда она возможна. Короче говоря, если мы на место Ромеша поставим другого жениха, свадьба так или иначе будет отпразднована в ближайшее воскресенье. В противном случае нам нельзя будет показаться людям на глаза.
И Джогендро выразительно посмотрел на Окхоя. Тот скромно потупился.
– Где же в такой короткий срок отыщешь жениха? – спросил Оннода-бабу.
– Об этом можешь не беспокоиться.
– Но ведь прежде всего надо добиться согласия Хем!
– Уверен, что она согласится, когда узнает, что произошло.
– Ну, если так, поступай, как находишь нужным. А все же жаль, и состояние у Ромеша значительное, и заработать он прилично может благодаря своему образованию. Подумать только! Еще позавчера мы с ним решили переехать в Этойю, где он займется практикой, а тут вдруг… Надо же было случиться такому несчастью!
– Что ты о нем беспокоишься? Ему и сейчас никто не мешает отправиться в Этойю. Пойду позову Хем, времени терять нельзя.
Через несколько минут Джогендро возвратился вместе с Хемнолини. Окхой остался сидеть в углу комнаты, скрытый книжным шкафом.
– Садись, Хем, – сказал Джогендро. – Нам нужно кое-что сообщить тебе.
Хемнолини молча опустилась в кресло. Она чувствовала, что ей предстоит тяжелое испытание. Джогендро начал так:
– Не кажется ли тебе подозрительным поведение Ромеша?
Хемнолини молча пожала плечами.
– Он отложил свадьбу. Значит, у него есть какая-то причина, о которой нельзя нам сообщить.
– Разумеется, какая-то причина есть, – не поднимая глаз, ответила Хемнолини.
– Правильно, есть. А разве уже одно это не подозрительно?
Хемнолини снова молча пожала плечами. Нет, ничего подобного она не думает.
Ее упорное желание верить Ромешу больше, чем всем своим родным, вывело наконец Джогендро из себя. Осторожные намеки, разговор издалека были явно не к месту. И он резко продолжал:
– Ты, конечно, помнишь, как несколько месяцев назад Ромеш вместе с отцом уезжал к себе домой? Потом мы еще удивлялись, что так долго не имеем от него никаких вестей. Вряд ли забыла ты и о том, что Ромеш, обычно заходивший к нам по два раза на день, тот самый Ромеш, который все время занимал соседний с нами дом, возвратившись в Калькутту, совершенно перестал здесь показываться и скрылся в другом конце города. А вы, несмотря на все это, отнеслись к нему с прежней доверчивостью, даже пригласили его к себе! Будь я здесь, могло ли произойти что-либо подобное?
Хемнолини продолжала хранить молчание.
– Пытались ли вы вникнуть в смысл такого поведения Ромеша? Неужели оно не вызвало у вас хоть малейших подозрений? До чего же глубоко ваше доверие к нему!
Хемнолини молчала.
– Ну хорошо! Вы люди честные и не в состоянии подозревать в чем-либо дурном других. В таком случае, надеюсь, что и ко мне вы питаете хоть какое-то доверие? Так вот: я сам лично отправился в пансион, где и узнал, что Ромеш поместил туда свою жену Комолу и даже на каникулы не захотел взять ее домой. Но три дня назад он неожиданно получил письмо от начальницы пансиона, в котором она просила его приехать за Комолой. Сегодня начало каникул, и школьный экипаж доставил Комолу на прежнюю квартиру Ромеша в Дорджипаре. Я сам побывал на этой квартире. Когда мы пришли, Комола чистила ата и разрезала их на дольки, а Ромеш, сидя напротив, отправлял эти дольки себе в рот. На мой вопрос, в чем дело, Ромеш ответил, что в настоящий момент рассказать нам ничего не может. А ведь вздумай он только намекнуть, что Комола ему не жена, и можно было на этом основании попытаться как-нибудь рассеять возникшие подозрения. Но он не пожелал дать никакого определенного ответа… Ну, так как же? Вы и теперь будете ему верить?
Пристально глядя на сестру, Джогендро ждал, что она скажет.
Хемнолини страшно побледнела и, изо всех сил ухватившись за ручки кресла, старалась сохранить спокойствие, но через мгновение она покачнулась в кресле и без чувств упала на пол.
Испуганный Оннода-бабу склонился над дочерью и, обеими руками прижав ее голову к своей груди, без конца повторял:
– Что с тобой, дорогая? Что с тобой? Не верь им, все это ложь!
Отстранив отца, Джогендро отнес сестру на диван и принялся брызгать ей в лицо водой из стоявшего рядом кувшина. Окхой усердно обмахивал ее веером.
Через несколько минут Хемнолини приоткрыла глаза, вздрогнула и простонала:
– Отец, пусть Окхой-бабу немедленно уйдет отсюда!
