Николай Клюев - Сочинения. В 2-х томах

№ 281. СМОЛЬНЫЙ, — В КОЖАНОЙ КУРТКЕ. В «Ленине», 1924, разночтение:

Стих 24. Над пучиной столетий грозовый маяк.

Гороховая 2 — дом ЧК-ГПУ-НКВД в Петрограде-Ленинграде.

«Урицкого труп» — первый председатель ЧК Урицкий был убит в 1918 г. членом партии социалистов-революционеров — поэтом Леонидом Каннегиссером.

№ 286. ОКТЯБРЬ — МЕСЯЦ ПРОСИНИ, ЛИСТОПАДА. В «Ленине», 1924, разночтение:

Стих 16. Как сомовья икра, как песцовый выжлец!

№ 287. ВОЗДУШНЫЙ КОРАБЛЬ. В «Ленине», 1924, без названия — и совсем в иной редакции:

Я построил воздушный корабль,Где на парусе Огненный лик.Слышу гомон отлетных цапль,Лебединый, хрустальный крик.

По кошачьи белый медведь,Слюня лапу, моет скулу…Самоедская рдяная медьНебывалую трубит хвалу.

Я под Смольным стихами трубил,Где горящий, как сполох, солдатПулеметным пшеном прикормилОслепительных гаг и утят.

Там ночной звероловный костер,Как в тайге, озарял часовых…Отзвенел ягелевый узор,Глубь строки и капель запятых.

Только с паруса Ленина ликПутеводно в межстрочья глядит,Где взыграл, как зарница, на мигПеснобрюхий лазоревый кит.

Строфа с Демьяном Бедным (предпоследняя) исключена вовсе, а остальные искажены до неузнаваемости цензурой (или автором — под давлением цензуры). «С книжной выручки Бедный Демьян подавился кумачным хи-хи» — уже в те годы началось чудовищное массовое производство стихов, плакатов, брошюр, фельетонов в стихах, басен и песен — и чудовищное обогащение Демьяна Бедного. 30 августа 1918 эсерка Дора Каплан стреляла в Ленина, а уже 7 сентября 1918 Демьян Бедный писал на разудалый мотив: «Мы раны нашего вождя слезами ярости омоем» (Демьян Бедный. Избр. произведения. Больш. серия «Библиотеки Поэта», изд. «Совет. Писатель», Ленинград, 1951, стр. 94).

№ 288. ПОСОЛ ОТ МЕДВЕДЯ. В «Ленине», 1924, название снято.

№ 289. МЕДНЫЙ КИТ. В одноименной книге Клюева, может быть, первая публикация этой небольшой поэмы. Арахлин-град — апокрифический град-царство, который Господь покарал за грехи, послав на него дракона-Змея, пожиравшего девиц. Очередную жертву — Алисафию-царевну — спас Егорий Храбрый (св. Георгий Победоносец). Дивеево — женский монастырь, основанный преп. Серафимом Саровским неподалеку от Саровской обители, в Темниковском уезде Костромской губернии, у северных ее границ с губернией Нижегородской. Чапыгин, Алексей Павлович (1870–1937), родившийся в Каргопольском уезде Олонецкой губернии, превосходный прозаик («Белый скит», «Разин Степан», «Гулящие люди», и т. д.), — земляк Клюева, одно время близкий к «Скифам». «Инония» — «скифская» программная поэма Есенина (1918):

Языком вылижу на иконах яЛики мучеников и святых.Обещаю вам град Инонию,Где живет божество живых!Плачь и рыдай, Московия!..

Кострома — и название города, и русско-славянское божество смерти и зимы: Кострому жгут — в виде снопа — или топят в реке, озере, пруде — в Иванову ночь

ОГНЕННЫЙ ЛИК[3]

Львиный хлеб

290

Псалтырь царя Алексия,

Псалтырь царя Алексия,В страницах убрусы, кутья,Неприкаянная РоссияПо уставам бродит кряхтя.

Изодрана душегрейка,Опальный треплется плат…Теперь бы в сенцах скамейка,Рассказы про Китеж-град.

На столе медовые пышки,За тыном успенский звон…Зачураться бы от наслышкиПро железный неугомон,

Как в былом, всхрапнуть на лежанке.Только в ветре порох и гарь…Не заморскую ль нечисть в банькеОтмывает тишайший царь?

Не сжигают ли АввакумаПод вороний несметный грай?..От Бухар до лопского чумаПолыхает кумачный май.

Заметает яблонным цветомДушегрейку, постный псалтырь…За плакатным советским летомРасцветают розы, имбирь.

В лучезарьи звездного сева,Как чреватый колос браздам,Наготою сияет Ева,Улыбаясь юным мирам.

291

Свет неприкосновенный, свет неприступный

Свет неприкосновенный, свет неприступныйОпочил на родной земле…Уродился ячмень звездистый и крупный,Румяный картофель пляшет в котле.

Облизан горшок белокурым Васяткой,В нем прыгает белка — лесной солнопек,И пленники — грызь, маята с лихорадкой,Завязаны в бабкин заклятый платок.

Не кашляет хворь на счастливых задворках,Пуста караулка и умер затвор,Чтоб сумерки выткать, в алмазных оборкахУселась заря на пуховый бугор.

Покинула гроб долгожданная мама,В улыбке — предвечность, напевы в перстах…Треух — у тунгуза, у бура — панама,Но брезжит одно в просветленных зрачках:

Повыковать плуг — сошники Гималаи,Чтоб чрево земное до ада вспахать, —Леха за Олонцем, оглобли в Китае…То свет неприступный — бессмертья печать.

Васятку в луче с духовидицей печкой,Я ведаю, минет карающий плуг,Чтоб взростил не меч с сарацынской насечкойУдобренный ранами песенный луг.

292

Россия плачет пожарами,

Россия плачет пожарами,Варом, горючей золой,Над перинами, над самоварами,Над черной уездной судьбой.

Россия смеется зарницами,Плеском вод, перелетом гусейНад чертогами и темницами,Над грудой разбитых цепей.

Россия плачет распутицей,Листопадом, серым дождемНад кутьею и ТроеручицейС кисою, с пудовым замком.

Россия смеется бурями,Блеском молний, обвалами горНад сединами, буднями хмурыми,Где чернильный и мысленный сор,

Над моею заклятой тетрадкою,Где за строчками визг бесенят!..Простираюсь перед укладкою,И слезам, и хохоту рад.

Там, Бомбеем и Ладогой веющий,Притаился мамин платок,О твердыни ларца, пламенеющий,Разбивается смертный поток.

И над Русью ветвится и множитсяВавилонского плата кайма…Возгремит, воссияет, обожитсяМатеринская вещая тьма!

293

Я знаю, родятся песни —

Я знаю, родятся песни —Телки у пегих лосих, —И не будут звезды чудесней,Чем Россия и вятский стих!

Города Изюмец, ЧерниговВ словозвучьи сладость таят…Пусть в стихе запылает Выгов,Расцветет хороводный сад.

По заставкам Волга, ОнегаС парусами, с дымом костров!..За морями стучит телега,Беспощадных мча седоков.

Черный уголь, кудесный радий,Пар-возница, гулёха-стальЕдут к нам, чтобы в Китеж-градеОборвать изюм и миндаль,

Чтобы радужного РублеваУсадить за хитрый букварь…На столетье замкнется сноваС драгоценной поклажей ларь.

В девяносто девятое летоЗаскрипит заклятый замок,И взбурлят рекой самоцветыОслепительных вещих строк.

Захлестнет певучая пенаХолмогорье и Целебей,Решетом наловится ВенаСеребристых слов-карасей!

Я взгляну могильной березкойНа безбрежность песенных нив,Благовонной зеленой слезкойБезымянный прах окропив.

294

Умирают звезды и песни

Умирают звезды и песниНо смерть не полнит сумы, —Самоцветный лебедь ВоскресниГнездится в недрах тюрьмы.

Он сосцов девичьих алееЛовит рыбок — чмоки часов…Нож убийцы и цепи злодеяЗнают много воскресных слов.

И на исповеди, перед казнью.Улей-сердце выводит пчел,Над смертельной слезой, над боязньюПоцелуйный реет орел.

Оборвутся часов капели,Как луга, омыв каземат,Семисвечником на постелиОсенит убийцу закат.

И с седьмого певчего небаМноговзорный скатится Глаз,Чтобы душу черней ЭребаСпеленать в лазурный атлас.

А за ним Очиститель сходитС пламенеющею метлой,Сор метет и пятна выводит,Хлопоча, как мать, над душой.

И когда улыбка дитятиРасплещет губ черноту,Смерть — стрелок в бедуинском платеРоковую ставит мету.

295