Дмитрий Мережковский - Полное собрание стихотворений

<1892>

Обыкновенный человек

Он твердо шел прямой дорогой,Ни перед кем не лицемерил,И, безупречен в жизни строгой,В богов толпы он свято верил.

И вдруг с улыбкою безумнойТы все разрушила, смеясь;Грозой блистательной и шумнойНад тихой жизнью пронеслась.

То верит он слепой надежде,То вновь боязнь его тревожит,И он не хочет жить как преждеИ за тобой идти не может.

Ты для него непостижимаВ твоей загадочной красе.А он весь век непогрешимоЖивет и думает как все.

Его душа – без вдохновенья:С благоразумьем неразлучен,Он чужд борьбы и разрушенья,Он добродетелен и скучен.

Кто обвинит тебя сурово?Ты плод запретный сорвалаИ край священного покроваПред недостойным подняла.

Так этот мир был лучезарен,Так были сладки эти звуки,Что, может быть, за смерть и мукиОн будет вечно благодарен.

1892

Одиночество в любви

Темнеет. В городе чужомДруг против друга мы сидим,В холодном сумраке ночном,Страдаем оба и молчим.

И оба поняли давно,Как речь бессильна и мертва:Чем сердце бедное полно,Того не выразят слова.

Не виноват никто ни в чем:Кто гордость победить не мог,Тот будет вечно одинок,Кто любит, должен быть рабом.

Стремясь к блаженству и добру,Влача томительные дни,Мы все – одни, всегда – одни:Я жил один, один умру.

На стеклах бледного окнаПотух вечерний полусвет.Любить научит смерть однаВсе то, к чему возврата нет.

Умолкнет гордость и вражда,Забуду все, что я терплю,И безнадежно полюблю,Тебя утратив навсегда.

Темнеет. Скоро будет ночь.Друг против друга мы сидим,Никто не может нам помочь, —Страдаем оба и молчим.

1892, Киев

DE PROFUNDIS

Из дневника

...В те дни будет такая скорбь, какой не было

от начала творения, которое сотворил Бог,

даже доныне и не будет. И если бы Господь не

сократил тех дней, то не спаслась бы никакая плоть.

I Усталость

Мне самого себя не жаль.Я принимаю все дары Твои, о Боже,Но кажется порой, что радость и печаль,И жизнь, и смерть – одно и то же.

Спокойно жить, спокойно умереть —Моя последняя отрада.Не стоит ни о чем жалеть,И ни на что надеяться не надо.

Ни мук, ни наслаждений нет.Обман – свобода и любовь, и жалость.В душе – бесцельной жизни след —Одна тяжелая усталость.

II De Profundis[23]

Из преисподней вопиюЯ, жалом смерти уязвленный:Росу небесную ТвоюПошли в мой дух ожесточенный.Люблю я смрад земных утех,Когда в устах к Тебе моленья —Люблю я зло, люблю я грех,Люблю я дерзость преступленья.Мой Враг глумится надо мной:«Нет Бога: жар молитв бесплоден».Паду ли ниц перед Тобой,Он молвит: «Встань и будь свободен».Бегу ли вновь к Твоей любви, —Он искушает, горд и злобен:«Дерзай, познанья плод сорви,Ты будешь силой мне подобен».Спаси, спаси меня! Я жду,Я верю, видишь, верю чуду,Не замолчу, не отойдуИ в дверь Твою стучаться буду.Во мне горит желаньем кровь,Во мне таится семя тленья.О, дай мне чистую любовь,О, дай мне слезы умиленья.И окаянного прости,Очисти душу мне страданьем —И разум темный просветиТы немерцающим сияньем.

1892

Сеятель

Над холмами полосоюПобелел восток вдали,Дышат сыростью ночноюГлыбы вспаханной земли.

Видишь, мерными шагамиХодит сеятель в полях.Тишина, как в Божьем храме,На земле и в небесах.

Все кругом священным страхом,Как пред таинством, полно,И руки спокойным взмахомРассевает он зерно.

И для труженика сноваГрудь земли родить должна,Жатву хлеба золотогоИз погибшего зерна,

Созидая жизнь из смерти,Пред лицом святых небес,О, молитесь же и верьте:Это – чудо из чудес!

12 августа 1892

Вечерняя песня

Следы забот, как иглы терний,Оставил в сердце скорбный день.Гори же, тихий свет вечерний,Привет тебе, ночная тень!

Я жду с улыбкою блаженной,Я рад тому, что жизнь пройдет,Что все прекрасное – мгновенно,Что все великое умрет.

Покой печальный и бесстрастье —Удел того, кто мир постиг:На миг – любовь, на миг и счастье,Но сердцу – вечность этот миг.

Без упованья, без тревогиОт капли нектара вкушай,И прежде, чем отнимут боги,Ты кубок жизни покидай.

Любовь умрет, как луч заката.Но память прошлое хранит,И все, к чему уж нет возврата,Душе навек принадлежит.

Да будет легким расставанье:Ты мне, о солнце, подариЕще последнее лобзанье,Еще последний луч зари.

Я слышу в листьях слабый лепет,Я слышу в море шепот струй:Вот он – последний жизни трепет,Любви последний поцелуй, —

И ты зашло, мое светило.Тебя увижу ли я вновь?Прости же все, что сердцу мило,Прости, о солнце и любовь!

16 августа 1892

Нива

На солнце выхожу из тени молчаливой,По влажной колее неведомой тропы,Туда, где в полдень серп звенит над желтой нивойИ золотом блестят тяжелые снопы.

Благослови, Господь, святое дело жизни,Их жатву мирную, – тебе угодный труд!Жнецы родных полей когда-нибудь поймут,Что не чужой и ты, певец, в своей отчизне.

Не праздна жизнь твоя, не лгут твои уста:Как жатва Господом дарованного хлеба,Святое на земле благословенье НебаИ вечных слов твоих живая красота.

Как в полдень свежести отрадной дуновеньеНа лик согбенного, усталого жнеца —За бескорыстный труд и на главу певцаПошли, о Господи, Твое благословенье!

16 августа 1892

Ночь

И непорочна, и незлобна,Небес таинственная дочь,Нисходит на меня, амброзии подобна,Благоухающая ночьИ несказанной грустью дышит.Миры блестят, как пыль, как след ее ноги,И сердце трепетное слышитВоздушно-легкие шаги.

И обнажились бездны ночи,Покров лучей дневных исчез,Как золотая ткань отдернутых завес...Да узрят Бога все, имеющие очи.

16 августа 1892

Тишина

Бури лишь в юности сердце пленяют,Но пролетают:Сила ничтожна их дикая,И после них остается однаПравда великая,Ненарушимая —В сердце – покой, в небесах – тишина,

Ибо лазурьВечно – безмолвная,Недостижимая,Так же, как истина, полная,Выше всех бурь.

Бог – не в словах, не в молитвах,Не в смертоносном огне,Не в разрушенье и битвах,Бог – в тишине.

Небо и сердце полны тишиной:Глубже, чем все мимолетные звуки,Глубже, чем радость и муки,В сердце безбурном,В небе лазурном —Вечный покой.

3 сентября 1892

Осенние листья

Падайте, падайте, листья осенние,Некогда в теплых лучах зеленевшие,Легкие дети весенние,Сладко шумевшие!..В утреннем воздухе дым, —Пахнет пожаром лесным,Гарью осеннею.Молча любуюсь на вашу красу,Поздним лучом позлащенные!Падайте, падайте, листья осенние...Песни поет похоронныеВетер в лесу.Тихих небес побледневшая твердьДышит бессмертною радостью,Сердце чарует мне смертьНеизреченною сладостью.

Сентябрь 1892

Парки[24]

Будь что будет – все равно.Парки дряхлые, прядитеЖизни спутанные нити,Ты шуми, веретено.

Все наскучило давноТрем богиням, вещим пряхам:Было прахом, будет прахом, —Ты шуми, веретено.

Нити вечные судьбыТянут Парки из кудели,Без начала и без цели.Не склоняют их мольбы,

Не пленяет красота:Головой они качают,Правду горькую вещаютИх поблеклые уста.

Мы же лгать обречены:Роковым узлом от векаВ слабом сердце человекаПравда с ложью сплетены.

Лишь уста открою, – лгу,Я рассечь узлов не смею,А распутать не умею,Покориться не могу.

Лгу, чтоб верить, чтобы жить,И во лжи моей тоскую.Пусть же петлю роковую,Жизни спутанную нить,

Цепи рабства и любви,Все, пред чем я полон страхом,Рассекут единым взмахом,Парка, ножницы твои!

1892

Микеланджело

Тебе навеки сердце благодарно,С тех пор, как я, раздумием томим,Бродил у волн мутно-зеленых Арно,

По галереям сумрачным твоим,Флоренция! И статуи немыеЗа мной следили: подходил я к ним

Благоговейно. Стены вековыеТвоих дворцов объяты были сном,А мраморные люди, как живые,

Стояли в нишах каменных кругом:Здесь был Челлини, полный жаждой славы,Боккачио с приветливым лицом,

Макиавелли, друг царей лукавый,И нежная Петрарки голова,И выходец из Ада величавый,

И тот, кого прославила молва,Не разгадав, – да Винчи, дивной тайнойИсполненный, на древнего волхва

Похожий и во всем необычайный.Как счастлив был, храня смущенный вид,Я – гость меж ними, робкий и случайный.

И, попирая пыль священных плит,Как юноша, исполненный тревоги,На мудрого наставника глядит, —

Так я глядел на них: и были строгиИх лица бледные, и предо мной,Великие, бесстрастные, как боги,

Они сияли вечной красотой.Но больше всех меж древними мужамиЯ возлюбил того, кто головой

Поник на грудь, подавленный мечтами,И опытный в добре, как и во зле,Взирал на мир усталыми очами:

Напечатлела дума на челеТакую скорбь и отвращенье к жизни,Каких с тех пор не видел на земле

Я никогда, и к собственной отчизнеПрезренье было горькое в устах,Подобное печальной укоризне.

И я заметил в жилистых руках,В уродливых морщинах, в поворотеШироких плеч, в нахмуренных бровях —

Твое упорство вечное в работе,Твой гнев, создатель Страшного Суда,Твой беспощадный дух, Буонарроти.

И скукою бесцельного труда,И глупостью людскою возмущенный,Ты не вкушал покоя никогда.

Усильем тяжким воли напряженнойЗа миром мир ты создавал, как Бог,Мучительными снами удрученный,

Нетерпелив, угрюм и одинок.Но в исполинских глыбах изваяний,Подобных бреду, ты всю жизнь не мог

Осуществить чудовищных мечтанийИ, красоту безмерную любя,Порой не успевал кончать созданий.

Упорный камень молотом дробя,Испытывал лишь ярость, утоленьяНе знал вовек, – и были у тебя

Отчаянью подобны вдохновенья:Ты вечно невозможного хотел.Являют нам могучие творенья

Страданий человеческих предел.Одной судьбы ты понял неизбежностьДля злых и добрых: плод великих дел —

Ты чувствовал покой и безнадежностьИ проклял, падая к ногам Христа,Земной любви обманчивую нежность,

Искусство проклял, но пока уста,Без веры, Бога в муках призывали, —Душа была угрюма и пуста.

И Бог не утолил твоей печали,И от людей спасенья ты не ждал:Уста навек с презреньем замолчали.

Ты больше не молился, не роптал,Ожесточен в страданье одиноком,Ты, ни во что не веря, погибал.

И вот стоишь, не побежденный роком,Ты предо мной, склоняя гордый лик,В отчаянье спокойном и глубоком,

Как демон, – безобразен и велик.

1892, Флоренция