Иоганн Гёте - Фауст

(Уходит во дворец.)

Эй, не вешать голов,Бедные пленницы!Нечего унывать!Радуйтесь; госпожаЕлена венчаннаяВ этот счастливый час,Поздно, зато тем увереннейК отчему очагуВозвращается.

Славьте богов обновителей,Восстановителей прежнего,Вновь приводящих на родину.Освобожденный взмывает,Словно на крыльях,Над испытаниями.Узник же, руки простерши,Рвется напрасноВдаль за ограду зубчатуюИз темницы решетчатой.

Но ее, но изгнанницуВыхватил бог из грозыИ назад перенесИз разрушенной ТроиВ этот древний, украшенный зановоОтчий дом,Чтоб после мук и блаженствНеописанныхЗдесь она освежилаПамять детства и юности.

Не торжествуйте, сестры, преждевременно.Умолкните, взглянув на дверь дворцовую.Вы видите? Царица возвращаетсяИз внутренних покоев быстрой поступью.Царица, в доме что тебя расстроило?Что ты могла найти под отчей кровлею,Помимо верных слуг и их приветствия?Так что ж тогда тебя так озадачилоИ вызвало твое неудовольствие?

Дочь Зевса знать не может малодушия.Прикосновенье страха ей неведомо.Но древний ужас, в чреве Ночи зреющийИ тьмой теней над нею нависающий,Как пепел над горою огнедышащей,Способен потрясти героя мужество.Так ознаменовали мой сегодняшнийПриезд с чужбины божества стигийские,[197]Что я, хозяйка, словно гость непрошеный,Бежать готова без оглядки из дому.Но нет! На свет я вырвалась из сумракаИ дальше прочь не двинусь, силы темные!Дом надо освятить, чтобы, очищенный,Он встретить мог хозяина с хозяйкоюВ согласии у очага домашнего.

Открой своим служанкам, благородная,На что наткнулась ты в покоях внутренних?

Что видела я, сами вы увидите,Коль скоро Ночь свое исчадье мерзкоеНе вобрала назад в утробу старую.Итак, когда, о порученье думая,Вступила бодро я в покои царские,Была поражена я, обнаружившиПустых палат и галерей безмолвие.Шагов, движенья слух мой не улавливал,Следов труда не видел взор мой в комнатах,Навстречу мне не поспешила ключница,Служанки в глубине меня не встретили.Когда же к устью печи я приблизилась,То перед кучкой пепла я заметилаЗакутанную, сгорбленную женщину,Которая спала или задумалась.Я по-хозяйски Женщину окрикнула,Приняв ее, бездельницу, за ключницу,Которой царь доверил дом за выездом.Я встать велю ей, делом озаботиться,Она ж и ухом не ведет, не двинется.Потом, повторный окрик мой услышавши,Негодница движеньем отстраняющимКо мне вытягивает руку правую:«Ступай, мол, вон». Бросаюсь, возмущенная,К дверям опочивальни, к ложу брачному,Откуда доступ был к казнохранилищу,И что же? С полу чудище срываетсяИ преграждает путь мне повелительно,Огромное, худое, безобразное,С пустыми и кровавыми глазницами!Но я ведь вам бросаю речи на ветер,Слова бессильны описать страшилище.Да вот она сама! Неужто пугалоНа свет посмело из потемок вылезти?В отсутствии царя тут мы хозяева.Тут мы под Аполлона покровительством.Он нас не даст в обиду, он заступится,Он, солнечный смиритель чудищ сказочных.

Одна из форкиад показывается на пороге между дверными косяками.[198]

Головы наши хоть и кудрявы,Много мы горя видели в жизни:Ужасы боя, мрак беспросветныйВ ночь, когда палИлион.

В облаке пыли, поднятой боем,Боги взывали голосом страшным.Рознь громыхала медью, и с поляГул приближалсяК крепости валу.

Стены в то времяЦелы стояли.Пламя ж гуделоИ пожиралоЗданье за зданьем.Бурей пожараБыл город охвачен.

Бегством спасаясь,В зарева блескеВидели мы:Гневные богиШли нам навстречу.Ростом до неба,Страшно шагалиВ облаке дыма.

Было ли этоВправду, иль толькоНам средь смятеньяВообразилось, —Нам неизвестно. Но эта вот, этаТварь перед нами.Это не снится.Мы бы могли ееПощупать руками,Если б не страхИ не отвращенье.

Форкия дочь —Ты, но которая?Ибо их трое,Вместе владеющихГлазом однимИ единственным зубом.

Как же ты, пугало,Смелость имеешьРядом с прекрасноюВещему взоруФеба являться?Стой себе, впрочем.Он к безобразьюНе восприимчив,Как солнце не видитОтброшенной тени.

Нас же, несчастных,Судьба заставляетСносить терпеливоБлизость уродства.

Так слушай, бесстыдница,Наше проклятье!За дерзость явленьяБудь с бранью отверженаУстами счастливиц,Которых богиСоздали краше.

Стара и все же не стареет истина,Что красота несовместима с совестьюИ что у них дороги в жизни разные.С давнишних пор их разделяет ненависть.Когда случайно встретятся противницы,Друг другу спину повернуть торопятсяИ врозь идут: стыдливость опечаленно,А красота с победоносной дерзостью,Пока ее не скроет сумрак ОркусаИль зрелый возраст не научит разуму.Приплыв с чужбины, чужестранки грубые,Вы подняли тут крик по-журавлиному,Когда, крича нестройно и пронзительно,Они летят над головою путника.Он вверх посмотрит на станицу шумную,Потом, забыв про них, опустит голову,И журавли своим путем потянутся,А он своим. Вот так и с вами станется.Кто вы такие, что в жилище царскоеВорваться смели, как менады пьяные?Кто вы такие, чтоб орать на ключницу,Как воют псы на месяц ночью лунною?Вы думаете, я не распознала вас,Военных лет отродье, тварь походная,Заразы плод, заразы передатчицыИ воинов и мирных граждан пагуба?Вы ненасытной саранчой мне кажетесь,Обрушившейся на поля и пажити,Чужих трудов губительницы жадные,Дешевая статья торговли лагерной.

При госпоже прислуге делать выговорЕсть покушенье на права хозяйские:Ей надлежит одной хвалить похвальноеИ за грехи и промахи наказывать.Своих прислужниц я довольна службою,Я многократно верность их проверила,Когда крепился Илион обложенный,Когда он пал и лег, осадой сломленный.Не менее того я в них увериласьВ превратностях бродячей жизни, в плаванье,Где каждый дорог сам себе, а к ближнемуБывает равнодушен средь опасностей.Я жду и здесь от них того же самого,Поэтому ты замолчи и болееНа них не огрызайся незаслуженно.Хвалю тебя за то, что дом в исправности.Ты сберегла его в мое отсутствие.Но я вернулась, отойди же в сторону,Чтоб похвала не обратилась в выговор.

Корить домашних — это право высшееСупруги повелителя счастливого,Которое достойно ею добытоДомохозяйства долголетним опытом.И так как ты пришла на место староеЦарицей и хозяйкой снова признанной,Возьми бразды правленья и владычествуй,Богатством завладей и всею челядью.Но защити, как старшую надсмотрщицу,Вперед меня от стада этих выскочек,Которые мне кажутся гусынямиПеред твоей красою лебединою.

С красой уродство рядом как уродливо!

А глупость как глупа в соседстве с разумом!

Хоретиды выходят из хора и, начиная отсюда, отвечают поодиночке.