Давид Бурлюк - Стихотворения
— и топнув ногой, вырвал горсть орехов из бедра. Зелеными колоколами удалили они в гроба, кресты воскресли как фонтаны буйных листьев и лозин, а кости просветлев сверкнули глазами освобожденных звезд. По сизому фронтону деревянной церкви.
Орехи разбудили сон ветвейИ вот весна гробов овейСтрелами изумрудных хвоиОкно под кровлей слуховое.
IXИ спался день. Зарею чернойПокрылся погашенный воздухРосою благовонный роздыхПовис над чашею узорной.Под сетью ночи чрез оврагиРаскрылась ароматом зеваЗемли обугленная деваДуханьем упоенной влаги.И в смуглой дали различаюВ холмах обрызганные грудиВ полях глазам громадной грудеУпругих ног изгиб встречаюМы сидим на ступенях старинного домаТемнеющий обрыв в недвижный лесВнизу как пес ласкает ветвью взорыМоя душа к тебе ведомаПрохладной свежестью небес.В веснушках пьяного задораНатужились деревьев почкиКак сажа липкою сорочкойВесь сумрак связан пряной мочкойРука восторженно дрожитКоснувшись пробужденных веток.И каждый не рожденный мнитСорвать с себя темницу клеток.
XОчнувшись в голубом туманеПростертый на глухом лугуДошел я до последнего отчаянияК давно замкнувшейся природе.Меня рассвет покрыл как саванМеня покинули каждый зверь и каждое растениеКогда же я потихонько заплакалТо вдругСтал я сродни неслышным травам.Под тела изветшавшей узойЗемли безжизненной обузойЕдва влачусь.Полузадохшийся стесненныйКостей и жил тугой препонойЯ тщетно вспоминаю имена всех освободителейЗаря прядет. Коснеют тениТуман свернувшийся шуршитПахнув дыханьем вялых тлений…Но через воздуха графитИ сквозь раскрывшуюся кожуЯ чую слабый и быстрый запах.Под полой дланию зариМой запрокинувшийся взорУвидел ли водой овитыйТвой перевороченный ковчегО черный брег земли разбитыйОн потерял зверей дозорИ не они разорвалиЗимы упрямые скрижалиИ вот теперь с горбатых горВ поля кровь желтая пролитаДля жаждущих в застенках дней.
Я утолен: — вода ко мне склонилась.
1910–1913
Из «Первого журнала русских футуристов» (1914)*
«Ко мне вот-вот вдруг прикоснуться…»
Ко мне вот-вот вдруг прикоснуться,Уж ветер волос шевелит,И заклинанья раздаютсяПод сводом безразличных плит.Но я молю с кривой улыбкойТвою изменчивую лень,Что если бы, хотя ошибкой,Ты на меня роняла теньИ если б твой любовник вялый,Покорный медленным устам,Прикрыл хотя частицей малойМоих телес заметный гам.Сереет сумрак подземелья,Врагов звончее голоса,И кроет от ночного зельяМой лоб кровавая роса.
«В глубоких снах…»
В глубоких снах.Меня прельстилаПрозрачным взглядом синих льдовИ маленький цветок носилаПод говор медленных годов,Теперь же я и сух и пыленВ гербариях полночных лицТвою тропу ищу бессиленНа улицах пустых столиц.
Ночная смерть
Из равнодушного досугаПрохваченный студеным вихремПлощадку скользкую вагонаНогою судорожною мину,И ветви встречные деревьев,Взнеся оснеженные лица,Низвергнутся в поляны гнева,Как крылья пораженной птицы.
«Слегка проворные глаза…»
Слегка проворные глазаПод равнодушными стенамиУжели вы не указалиТот путь простой к сторонним тучам,Морозны окна и витриныВдоль расколовшейся толпы,А взор принес живые криныВ насквозь прошедшие шипы.
«Я должен голос неизменный…»
Я должен голос неизменныйИз-за угла природы ждать,Я должен средь людей искатьТого, кто носит знак немного сгорбленной камены.
Из сборника «Затычка» (1914)*
«Пока не запаханы все долины…»
Пока не запаханы все долины,Пока все тучи не проткнуты шпилями,Я маленькими бурями и штилямиИщу сбежавшую природу, —И в сетке из волосИ в парусе лицаЯ тонкий день вознесДо древнего крыльца.
«Зеленой губкой…»
Зеленой губкойДеревья над рекойЕврейской рубкойСмущен Днепра покойШуршат колесаРвет ветер волосВ зубах матросаДитя боролось.
Зверинец в провинции
По пыльной мостовой, вдоль каменных домишекГде солнце давит мух измученный излишек,Скрипит вонючая тележка.Безжалостных утех притонов и гостиницМимо —Чуть тащится зверинец.Хранима проворною рукой с бичом.Звериных стонов нагота:Клыки и когти не причемЗа ржавою решеткой.С гноящимся плечомИ глазками кротаУтиною походкойПлетется слон.Должно быть полдень, —Ленивый звон над городом.Верблюд не голоденЖует конец рогожи.На обезьяньи рожиГлазеют прохожие.За репицу слонаХватаются мальчишкиСрывая прелый волос.Под безглагольной крышкойТопорщится облезшая спинаИ треплется чей-то степной голос,Быть может лисица или волк больной.Рядом за стеной играют гаммыУ ламы со сломанной ногойПривычные глаза…Господи!Когда же наконец будет гроза!?
Из сборника «Весеннее контрагентство муз» (1915)
Жалоба девы
Сухую кожу грустной девыГладит ветер географических пространствНа скалах столбчатых горы…
Ни солнце на небесном зевеНи плотность каменных убранствНи первоцветия дары
Не веселят худого тела.
— Зачем тепла и света большеПролито в русские пределы,Когда во Франции и Польше
И в зиму кровь поля согрела?
«Я знаю мертвыми напрасно пугают…»
Я знаю мертвыми напрасно пугают отворенных детейЛишь те, кто забыты и бесстрастныЗнают судьбу молодых костей.
Люди ломают поколеньям суставы,Чтобы изведать силу крови,Но ведают ее уставыСпокойные под ровной кровлей.
«И если я в веках бездневных…»
И если я в веках бездневныхНа миг случайно заблужусь,Мне ель хвоей ветвей черевныхПокажет щель в большеглазую Русь.
Стихотворения разных лет*
«Есть, звуки что кричат нам с самою рожденья…»
Ведь и земле быть может больно
Пространства неба рассекать.
К. СлучевскийЕсть, звуки что кричат нам с самою рожденья, —Они всю жизнь сознанье стерегут.Оглохшим на все дни их постоянным бденьемБезболен уху звонкий жгут. Как воздух приросли они от колыбели К струне ушных пещер; И предкам радостным они всечасно пели, И слышал их третичный зверь.Да! в этих звуках безголосыхРаньшерожденный говорит,Хаос, дрожащий в звездных росах,Далеко звуками горит. В них — шум земли, когда покорно Небес ломает пустоту, Болидов стон, когда бесспорно Они сгорают налету.Вот плач комет, всегда томимыхЖеланьем с кем-нибудь упасть,Всегда влекомых неким мимоВ пространств таинственную пасть. Но эти звуки — лишь шептанья Пред гласом солнца в небесах, Когда оно полно желанья Земли целует волоса.
<1910>
