Валерий Брюсов - Том 3. Стихотворения 1918-1924
1915
«Волны волос упадали…»
Волны волос упадали,Щечки пылали огнем.С отзвуком нежной печалиРечи любовью звучали,Нега сквозила во всем.
Солнце, с весенней улыбкой,Воды теченья зажгло,Мы над поверхностью зыбкой,В лодочке утлой и зыбкой,Медлили, бросив весло.
Милые детские грезы,Вы не обманете вновь!И тростники, и стрекозы,Первые, сладкие слезы,Первая в жизни любовь!
<1891–1915>
«Из Венка сонетов»
«В моей душе, как в глубях океана…» (1)
В моей душе, как в глубях океана,Живой прибой зачатий и смертей, —Стихийный вихрь неистовых страстей;И им просторы водяные пьяны.
Здесь утро мира расцветало рано,Земля здесь первых родила детей,Отсюда сеть извилистых путейКо всем, кто дышит под лучом Титана.
Прародина живого! Как во сне,Скользят в твоей безмерной глубинеВиденья тех явлений, что погасли;
Там, под твоим торжественным стеклом,Еще жива, как в целом сонме Библий,Несчетность жизней, прожитых в былом.
«В моей душе, как в глубях океана…» (15)
В моей душе, как в глубях океана,Несчетность жизней, прожитых в былом:Я был полип, и грезил я теплом;Как ящер, крылья ширил средь тумана;
Меня с Ассуром знала Cordiana;С халдеем звездам я воспел псалом;Шел с гиксами я в Фивы напролом;Гнал диких даков под значком Траяна;
Крест на плече, я шел в Иерусалим;Как магу, Дьявол мне грозил сквозь дым;Мара судил мне плаху гильотины;
И с Пушкиным я говорил как друг;Но внятны мне звонки трамваев вкруг,Как много всех, и все же я — единый!
<1915>
«С волнением касаюсь я пера…»
IС волнением касаюсь я пера,И сердце горестным раздумьем сжато.Больших поэм давно прошла пора(Как Лермонтов нам указал когда-то).Но я люблю их нынче, как вчера!Бессмертная, мне помоги, Эрато,Мой скромный дар прияв, благословиРассказ в стихах о жизни и любви.
IIЯ пережил дни искушений тайных,И все равно мне, будет ли мой стихВ десятках или сотнях рук случайных…Сам для себя люблю в стихах своихСтеченье рифм, порой необычайных,Я для себя пишу — не для других.Читатели найдутся — сердце радо;Никто не примет песни — и не надо!
IIIГремит война. Газетные столбцыНам говорят о взятых пулеметах;На поле брани падают бойцы.И каждый о своих родных в заботах,Меж тем подводят в книгах мудрецыИтоги бойни роковой на счетах…Теперь ли время Музу призывать?— Теперь, как и всегда! Шумела рать
IVАргивян на брегах, у древней Трои;Прошли герои, но живет Омир!И нашей жизни твердые устоиПадут во прах, вновь изменится мир,Не встанут, может быть, сверкая, строи,Но будет вечно звучен ропот лир,Поэзия над славой и над тленьемОстанется сияющим виденьем…
<1915>
«Пришли рассеяния годы…»
Тот в гробе спит, тот дальний сиротеет.
А. ПушкинПришли рассеяния годы,Нам круг друзей не съединить:Один уже сошел под своды,Которых нам не сокрушить;Тот роком самовластным брошенВ изгнанье, на чужой гранит;Тот в цвете дум болезнью скошен,Не жив, не умер, — словно спит;Тот бродит по далеким странам,Тоской гоним, всегда один,От нас отрезан, как туманом,Чредой изменчивых картин;Еще иные — в поле ратном,В окопах, под дождем свинца;Согласно при луче закатномУ нас забьются ли сердца?Как знать? Но будь еще помянутОдин: он факел снов задул;Не нами тайный враг обманут,Нас друг неверный обманул.Быть может, прежним идеаламОстался верен только я:Доныне не была причаломОскорблена ладья моя;Но, жизни бурями испытан,Таю глубины грез моих,И ядом горечи напитан,Нередко, мой вечерний стих.
29 июля. 1916
Верные лире
Мстит лабиринт…
Urbi et OrbiК нам не была ль судьба скупа,Нам не дары ль бросала щедро?Пусть нашей жизни темная тропаНе раз вела в глухие недра.
Пред нами был — весь ясный мир,Мы шли сквозь грозныеВверяя струнам вещих лирМечты, и души, и желанья.
Порой вступали в мглу пещер,Где слышен грозный рев чудовищ,Но к свету вновь, закляв химер,Входили с грудами сокровищ.
И снова шли в цветах, в лучах,Под щебет птиц, под рокот моря,И нам был чужд пред долей страх,Мы были рады мигам горя.
Но вновь во глубь тропа сошла,Под черноту подземных сводов;Кругом везде — слепая мгла,Вой чудищ, призраки уродов.
Глядим назад, — но входа нет,Вперед, — но выхода не видно.Нам повстречать ли снова свет,Луной дышать ли серповидной?
Вверх или вниз, но путь идет,Он с каждым шагом — безысходной…Но все равно! вперед, вперед,Поем и в недрах преисподней!
1916
Лев и свинья
Басня по Ф. Достоевскому
Однажды ЛевСвинью обидел,Да так, что целый лес ее позор увидел.Придя в великий гнев,Свинья донельзя расхрабрилась(Известно, что и гнев порой мутит, как хмель),За оскорбление отметить решиласьИ вызвала владыку на дуэль.Однако, возвратясь к родным пенатам,Задумалась СвиньяИ, страха не тая,Расхрюкалась пред умным братом:«Ах, братец, вот — попала я в беду!Ты знаешь Льва суровый норов!Уж лучше я куда-нибудь уйду!»Но Боров(Он был писатель, с едкостью пера)В ответ ей: «Погоди, сестра!К чему бежать так прямо?Поблизости помойная есть яма:Получше вываляйся в ней,А после выходи на бой с царем зверей».Свинья послушалась совета.Помоями вонючими кругомВся облепилась до рассветаИ так предстала пред врагом.Свидетелями беспримерной браниБыл полон лес и ближний дол.И вот явился Лев, как обещал заране, —Пришел, понюхал и ушел…И долго после свиньи все вопили:«Лев струсил! мы-де победили!»
Так иногда завзятый полемистК газетному нас требует барьеру,Но трудно Льва не следовать примеру,Когда противник наш уж чересчур нечист!
<1916>
«Иногда хорошо и отрадно…»
Иногда хорошо и отрадноЗнать, что сжали четыре стеныЖизнь твою, с ее пылкостью жадной,И твои, слишком буйные, сны.
За окном — тот же город стозвонный, —Спешный бег неумолчных авто,Но к тебе, в твой покой потаенный,Не проникнет бесцельно никто.
Как утес, весь и в пене и в шуме,Неподвижен, и строг, и высок, —Ты, в приюте свободных раздумий,В самой ярости толп, — одинок.
Светы полдня, полночные тени,Ряд мечтами обвитых часов…И скользят вереницы видений,Лики бывших и жданных годов.
Это — памяти путь беспредельный,Это — встреча всех тех, кто ушли,Это — бред беспечально-бесцельныйО палящем восторге земли.
И спокойных раздумий зарницыОзаряют крутящийся сон;Совесть судит; заплаканы лица;Знаю: кто-то без слов осужден.
Кто-то… Может быть, я… Ну так что же!Это час пересмотра годин.Как тебе благодарен я, боже,Что на время — в тюрьме и один!
1916
