Хуан Руис де Аларкон - Испанский театр. Пьесы (сборник)
Дон Фернандо. Итак, за мной!
Гарсеран. Куда идем мы?
Дон Фернандо. Идем, чтобы узнал весь мир,
Какой отвагой бьется сердце
У сеговийского ткача.
В доме Ковос
Сцена XIV
Граф, Финео.
Граф. Нет сна тому, кто так обижен,
Покоя тем, кто оскорблен.
Меня бежит пугливый сон.
Я так разгневан, так унижен!
Мне стыдно жить, я лег бы в гроб.
И кто ж решился на такое
Бесчестье? Небо всеблагое!
Кто он? Ничтожный ткач, холоп!
Финео. Всю ночь, сеньор, на эти веки
Сон не слетал, тебя мне жаль!
Граф. О, если бы моя печаль
Со мной покончила навеки!
Уснуть бы мне последним сном!
Когда же мысли перестанут
Меня терзать? Я был обманут —
И кем? Ничтожнейшим ткачом!
Ах, я имел неосторожность
Поверить женщине, держал
В своих руках и потерял
Такую редкую возможность!
О небеса! Вам не найду,
Свирепым и жестоким, имя!
Но вас признаю всеблагими,
Когда последнюю беду
Вы мне пошлете… и наказан
Я буду вами. Так убей
Меня, Творец! (Финео.) Готовь коней!
Мы едем ко двору: обязан
Я короля сопровождать,
Он нынче в горы выступает.
Финео уходит.
Того ли подвиг ожидает,
Тому ли мавров побеждать,
Кто, случаем таким владея,
Над вражьей властвуя судьбой,
Победу отдал над собой
Искусству низкого злодея!..
Сцена XV
Входит Чичон. Голова его перевязана. Он идет прихрамывая и опираясь на палку.
Чичон. Позволь слуге к ногам твоим
Припасть главой окровавленной,
А сам сравни душой смущенной,
Каким я был и стал каким, —
Все от усердия излишка.
Граф. Чичон!
Чичон. Ах, видя это зло,
Ты можешь изменить число:
Теперь я шишки, а не Шишка!
Вели ткача мы с Теодорой,
Как вдруг каким-то волшебством
Ремни он сбросил, а потом
Всех блох пересчитал нам скоро.
Немало кровяных колбас
Вентеро, – им прямая прибыль, —
Из крови из моей могли бы
Себе наделать про запас!
Сцeha XVI
Финео, те же.
Финео. Пропали мы, беги, сеньор!
Толпа людей – все в масках черных,
Людей свирепых и проворных,
Наш окружили дом и двор.
У всех дверей поставив стражу,
Они идут к тебе в покой.
Граф. Не верю! Так шутить со мной!
Твой страх смешон. Я все улажу.
Сцена XVII
Дон Фернандо, Гарсеран, донья Анна и разбойники в масках; те же.
Гарсеран. Вот граф!
Чичон. Что вижу я! Ужель?
Мой ткач! Без всякого сомненья…
Яви хоть каплю сожаленья
Ко мне, о небо! Под постель
Залезу к графу. Сердце бьется.
Чичон злосчастный! Как тут быть?
А рано ль, поздно ль оплатить
Измену все ж тебе придется. (Прячется под постель графа.)
Граф. Кто вы такие? Почему,
Презрев законы и приличья,
Вы здесь дерзаете величью
Служить помехой моему?
Дон Фернандо. Не дерзость, скрыто здесь иное.
Я не затем пришел сюда, —
Над вами божьего суда
Я лишь орудие земное.
Пускай средь нас лишь вы один
Молвой прославлены и веком,
Но пред судьею человеком
Бывает даже властелин.
Крестьянка вам знакома эта?
Граф. И очень…
Дон Фернандо. К вам вопрос второй:
Известно ль вам, что под простой
Одеждой скрыта здесь от света
Та, чьи не ниже род и кровь
Особы вашей, – донья Анна
Рамирес? Под одеждой странной
Укрыла ваша здесь любовь
Ее, дав ей взамен страданий
И в вас загубленных надежд
Убогость нищенских одежд
И горечь ложных обещаний.
Граф. Я? Донье Анне?
Дон Фернандо. На вопрос
Вы мне ответите едва ли.
Ну что ж, движеньем острой стали
Тогда я заменю допрос.
Иль вы свою немедля руку
Дадите ей, как дать должны,
Иль стены здесь осуждены
Увидеть вашу казнь и муку.
Финео (графу). Себя он выдал: эта речь
И голос – ткач! Теперь все ясно!
Ему противиться опасно.
Дай руку ей. Предостеречь
Хочу тебя я, угрожает
Тебе здесь гибель, а закон
Того, кто силой принужден,
Всегда легко освобождает.
Граф (Финео). Ты прав. —
Так подойди ко мне,
О донья Анна, я намерен
Тебе дать руку и уверен,
Что буду счастлив я вполне.
Донья Анна. Граф и сеньор! Когда б не силой
Ты клятвы связан был твоей,
Я нежной верностью моей
Твое бы чувство заслужила.
Граф. О, мне ли верность не ценить?
Ее ль непризнанной оставлю? (В сторону.)
Постой, злодейка, я заставлю
Тебя мне жизнью заплатить!
Граф и донья Анна дают друг другу руки.
Твой муж я: вот твоя награда.
Тебе я руку отдаю.
Донья Анна. Тебе и жизнь и честь свою,
Женою став, отдать я рада.
Дон Фернандо. Теперь оставьте нас вдвоем,
Здесь с графом говорить хочу я.
Финео (в сторону). Я вновь беду под этим чую.
Граф (в сторону). О Теодора, ты во всем
Одна виновна, враг мой вечный!
Донья Анна (в сторону). Он здесь останется, моля,
Чтоб граф ему у короля
Пощаду испросил, конечно.
Но для чего же оскорблять
Так было графа? Это странно!
Так все тревожно, так туманно,
Не в силах я всего понять.
Все уходят, за исключением графа и ткача, который запирает двери.
Сцена XVIII
Дон Фернандо, граф.
Граф (в сторону). Какая участь ожидает
Тебя, о грешник, посмотри!
Ткач обе двери изнутри
Ключом надежно замыкает.
Творец, о, вижу, оскорбил
Тебя безумьем я надменным,
Чтобы орудьем столь презренным
Мою ты гордость поразил!
Дон Фернандо. Граф, я известен вам? (Снимает маску.)
Граф. Под черной
Я маской вас тотчас узнал.
Я вас и раньше угадал
По вашей дерзости проворной.
Дон Фернандо. Так кто ж я?
Граф. Ткач, иль я не прав?
Педро Алонсо? Нет? Так кто же?
Дон Фернандо. Меня вы не узнали все же.
В лицо мое вглядитесь, граф!
Граф. Из ваших слов я вижу, тайну
В себе скрывает ваш совет.
Фернандо вижу в вас портрет
Рамирес я. Необычайно
Лицом вы схожи.
Дон Фернандо. Это я.
Граф. Творец, спаси меня! Какое
Свершила преступленье злое
Греховность низкая моя,
Чтоб этот труп оледенелый
Из гроба вышел своего, —
Где мертвым видел я его, —
Свершить отмстительное дело!
Сестре я вашей честь вернул,
Дав руку ей. Что ж вы молчите?
Чего вы от меня хотите?
Дон Фернандо. Я не хочу, чтоб посягнул
Чернить язык ваш низкой ложью
Мои дела, их приписав
Господню чуду. Знайте ж, граф,
Хоть волю не свою, а божью
Свершить я призван наяву,
И чрез меня пусть мир узнает,
Само вас небо здесь карает, —
Граф, я не умер, я живу.
Небес карающею силой
Моя пусть доблесть станет вам.
Граф. Возможно ль? Но я видел сам,
Как пропасть страшная могилы
Под серым камнем скрыла вас!
Дон Фернандо. Обман! И чтоб мою вы славу
Здесь не пятнали так лукаво,
Вы мой прослушайте рассказ,
Шесть лет прошло с тех пор, как острый яд роняя
На славу, на добро, на все, что знаменито,
В тебя, о мой отец, вонзила зависть злая
Зуб вечной ярости и злобы ядовитой.
Счастливым мотыльком, в сиянье утопая
Монаршей милости, о мой отец маститый,
На пламя яркое ты радостно стремился,
Но гибель в нем нашел – и вдруг всего лишился!
Монаршья милость породила злую
Вражду в его врагах – охоту строить беды
(Отец мой изменить не мог, как не могу я,
Высокой чести той, что завещали деды),
И все ж враги отца сплели молву такую:
С Сейланом, мавром, он, с владыкою Толедо,
Задумал изменить; таким наветом ложным
Был сломлен правды щит, в бою всегда надежный.
И праведный алькайд был предан страшной казни,
Он злую смерть приял, и было небу все же
Угодно, чтоб враги, исполнясь неприязни
Ко мне, невинному, моею кровью тоже
Решили мир залить; но у своей боязни
Я крылья взял тогда и в храм укрылся божий,
Чтоб там святой Мартин плащом своим чудесным,
Как всех, укрыл меня от злобы их бесчестной.
И там, как громом, я сражен был вестью странной,
Что вы сестру мою преследуете страстью,
И чтоб спасти ее от участи нежданной
Стать жертвой слабости иль жертвой сладострастья,
Я отравить решился донью Анну.
Спасло ее тогда искусство иль участье
Того, кто делал яд: так смерти избежала,
И, мертвой притворясь, она не пострадала.
