Константин Симонов - Собрание сочинений. Том 1

Глава пятая

Онъ же вскорѣ градъ Псковъ изгна и Нѣмець изсеѣче, а инехъ повяза и градъ освободи отъ безбожныхъ Нѣмець…

Князь первым делом взял Копорье,Немецкий городок сломал,Немецких кнехтов в ПриозерьеКого убил, кого поймал.

Созвав войска, собрав обозы,Дождавшись суздальских полков,Зимой, в трескучие морозыОн обложил внезапно Псков.

Зажат Великой и Псковою,Дубовой обведен стеной,Псков поднимался головоюНад всей окрестной стороной.

А над высокими стенами,Отрезав в город вход и въезд,Торчало орденское знамя —На белом поле черный крест.

Построясь клином журавлиным,Из-за окрестного лескаК полудню в псковскую долинуВорвались русские войска.

Сам князь, накинув кожух новыйПоверх железной чешуи,Скакал прямым путем ко Пскову,Опередив полки свои.

Шли псковичи и ладожане,Шли ижоряне, емь и весь,Шли хлопы, смерды, горожане —Здесь Новгород собрался весь.

На время отложив аршины,Шли житьи люди и купцы,Из них собрали по дружинеВсе новгородские Концы.

Неслись, показывая удаль,Дружины на конях своих;Переяславль, Владимир, СуздальПрислали на подмогу их.

Повеселевший перед боем,Седобородый старый волк,Архиепископ за собоюВел конный свой владычный полк.

В подушках прыгая седельных,Вцепясь с отвычки в повода,Бояре ехали отдельно,За каждым челядь в два ряда.

Всех, даже самых старых, жирных,Давно ушедших на покой,Сам князь из вотчин их обширныхЖелезной выудил рукой.

Из них любой когда-то бился,Ходил за Новгород в поход,Да конь издох, поход забылся,И меч ржавел который год.

Но князь их всех лишил покоя —Чем на печи околевать,Не лучше ль под стеной псковскоюВо чистом поле воевать?

Уже давно бояре сталиНелюбы князю. Их мечам,Доспехам их из грузной стали,Их несговорчивым речам

Предпочитал людишек ратныхВ простой кольчуге с топором —Он испытал их многократноИ поминал всегда добром!

Во всю дорогу он, со злостиСо всеми наравне гоня,Не дал погреть боярам кости,Ни снять броню, ни слезть с коня.

……………………………………………..

Всходило солнце. Стало видно —Щиты немецкие горят.Ливонцы на стенах обидноПо-басурмански говорят.

Князь в боевом седле пригнулся,Коня застывшего рванул,К дружине с лету повернулсяИ плеткой в воздухе махнул.

На башнях зная каждый выступ,Зацепки, щелки и сучки,В молчанье первыми на приступПсковские ринулись полки.

Князь увидал, как бородатыйЗалезть на башню норовилПскович, с которым он когда-тоВ Переяславле говорил.

Онцыфор полз все выше, выше,Рукою доставал карниз,С трудом вскарабкался на крышуИ вражье знамя сдернул вниз.

В клочки полотнище порвавши,Он отшвырнул их далекоИ, на ладони поплевавши,Из крыши выдернул древко.

Был Псков отбит. У стен повсюдуВалялись мертвые тела.И кровь со стуком, как в посуду,По бревнам на землю текла,

А на стене, взывая к мести,Все так же свесившись с зубцов,Качались в ряд на старом местеПять полусгнивших мертвецов.

Они в бою с незваным гостемЗдесь положили свой живот,И снег и дождь сечет их кости,И гложет червь, и ворон рвет.

Схороним их в земных потемкахИ клятву вечную дадим —Ливонским псам и их потомкамНи пяди мы не отдадим!

Был Псков опустошен пожаром,В дома завален снегом вход —Христовы рыцари недаромТут похозяйничали год.

Князь Александр расположилсяВ той горнице, где комтур жил.Как видно, комтур тут обжился —Валялась плеть из бычьих жил,

В печи поленья дотлевали,Забытый пес дремал в теплеИ недопитые стоялиДва фряжских кубка на столе.

Сам комтур словно канул в водуМетель закрыла все путы.В такую чертову погодуЕму далеко не уйти.

Под топорами боевымиВсе остальные полегли.Всего троих сгребли живымиИ к Александру привели.

Они вели себя надменно,Вполне уверены, что князьИх всех отпустит непременно,На выкуп орденский польстясь.

Один из них, отставив ногу,Губами гордо пожевал,Спросил по-русски князя: много льТот взять за них бы пожелал?

Князь непритворно удивился:Ливонцев сызмальства любя,Он сам скорей бы удавился,Чем отпустил их от себя.

А чтоб им жить, на Псков любуясь,Чтоб сверху город был видней,Пусть башню выберут любую,И он повесит их на ней.

Наутро, чуть еще светало,Князь приказал трубить в рога:Дружинам русским не пристало,На печке сидя, ждать врага.

Скорей! Не дав ему очнуться,Не давши раны зализать,Через границу дотянуться,В берлоге зверя наказать.

Был воздух полон храпом конским,Железным звяканьем удил.На запад, к рубежам ливонским,Князь ополчение водил.

И, проходя под псковской башней,Войска видали в вышине,Как три властителя вчерашнихВисели молча на стене.

Они глядели вниз на ели,На сотни верст чужой земли,На все, чем овладеть хотели,Но, к их досаде, не смогли.

………………………………………………….

Коням в бока вгоняя шпоры,Скакали прочь под гром подковЛивонец и князек, которыйИм на словах запродал Псков.

Два друга в Ригу за подмогойСпешили по глухим лесамИ мрачно грызлись всю дорогу,Как подобает грызться псам.

Сжимая в ярости поводья,Князька ливонец укорял:«Где Псков? Где псковские угодья,Что на словах ты покорял?

Зачем ты клялся нам напрасно,Что плохи русские войска?..»И кулаком, от стужи красным,Он тряс под носом у князька.

Глава шестая

…и бысть сѣча ту велика Нѣмцевъ и Чюди…

На голубом и мокроватомЧудском потрескивавшем льдуВ шесть тыщ семьсот пятидесятомОт сотворения году,

В субботу, пятого апреля,Сырой рассветною поройПередовые рассмотрелиИдущих немцев темный строй.

На шапках — перья птиц веселых,На шлемах — конские хвосты.Над ними на древках тяжелыхКачались черные кресты.

Оруженосцы сзади гордоВезли фамильные щиты,На них гербов медвежьи морды,Оружье, башни и цветы.

Все было дьявольски красиво,Как будто эти господа,Уже сломивши нашу силу,Гулять отправились сюда.

Ну что ж, сведем полки с полками,Довольно с нас посольств, измен,Ошую нас Вороний КаменьИ одесную нас Узмень.

Под нами лед, над нами небо,За нами наши города,Ни леса, ни земли, ни хлебаНе взять вам больше никогда.

Всю ночь, треща смолой, горелиЗа нами красные костры.Мы перед боем руки грели,Чтоб не скользили топоры.

Углом вперед, от всех особо,Одеты в шубы, в армяки,Стояли темные от злобыПсковские пешие полки.

Их немцы доняли железом,Угнали их детей и жен,Их двор пограблен, скот порезан,Посев потоптан, дом сожжен.

Их князь поставил в середину,Чтоб первый приняли напор, —Надежен в черную годинуМужицкий кованый топор!

Князь перед русскими полкамиКоня с разлета повернул,Закованными в сталь рукамиПод облака сердито ткнул.

«Пусть с немцами нас бог рассудитБез проволочек тут, на льду,При нас мечи, и, будь что будет,Поможем божьему суду!»

Князь поскакал к прибрежным скалам,На них вскарабкавшись с трудом,Высокий выступ отыскал он,Откуда видно все кругом.

И оглянулся. Где-то сзади,Среди деревьев и камней,Его полки стоят в засаде,Держа на привязи коней.

А впереди, по звонким льдинамГремя тяжелой чешуей,Ливонцы едут грозным клином —Свиной железной головой.

Был первый натиск немцев страшен.В пехоту русскую угломДвумя рядами конных башенОни врубились напролом.

Как в бурю гневные барашки,Среди немецких шишаковМелькали белые рубашки,Бараньи шапки мужиков.

В рубахах стираных нательных,Тулупы на землю швырнув,Они бросались в бой смертельный,Широко ворот распахнув.

Так легче бить врага с размаху,А коли надо умирать,Так лучше чистую рубахуСвоею кровью замарать.

Они с открытыми глазамиНа немцев голой грудью шли,До кости пальцы разрезая,Склоняли копья до земли.

И там, где копья пригибались,Они в отчаянной резнеСквозь строй немецкий прорубалисьПлечом к плечу, спиной к спине.

Онцыфор в глубь рядов пробился,С помятой шеей и ребром,Вертясь и прыгая, рубилсяБольшим тяжелым топором.

Семь раз топор его поднялся,Семь раз коробилась броня,Семь раз ливонец наклонялсяИ с лязгом рушился с коня.

С восьмым, последним по зароку,Онцыфор стал лицом к лицу,Когда его девятый сбокуМечом ударил по крестцу.

Онцыфор молча обернулся,С трудом собрал остаток сил,На немца рыжего рванулсяИ топором его скосил.

Они свалились наземь рядомИ долго дрались в толкотне.Онцыфор помутневшим взглядомЗаметил щель в его броне.

С ладони кожу обдирая,Пролез он всею пятернейТуда, где шлем немецкий краемНеплотно сцеплен был с броней.

И, при последнем издыханье.Он в пальцах, жестких и худых,Смертельно стиснул на прощаньеМясистый рыцарский кадык.

Уже смешались люди, кони,Мечи, секиры, топоры,А князь по-прежнему спокойноСледил за битвою с горы.

Лицо замерзло, как нарочно,Он шлем к уздечке пристегнулИ шапку с волчьей оторочкойНа лоб и уши натянул.

Его дружинники скучали,Топтались кони, тлел костер.Бояре старые ворчали:«Иль меч у князя не остер?

Не так дрались отцы и дедыЗа свой удел, за город свой.Бросались в бой, ища победы,Рискуя княжьей головой!»

Князь молча слушал разговоры,Насупясь на коне сидел;Сегодня он спасал не город,Не вотчину, не свой удел.

Сегодня силой всенароднойОн путь ливонцам закрывал,И тот, кто рисковал сегодня, —Тот всею Русью рисковал.

Пускай бояре брешут дружно —Он видел все, он твердо знал,Когда полкам засадным нужноПодать условленный сигнал.

И, только выждав, чтоб ливонцы,Смешав ряды, втянулись в бой,Он, полыхнув мечом на солнце.Повел дружину за собой.

Подняв мечи из русской стали,Нагнув копейные древки,Из леса с криком вылеталиНовогородские полки.

По льду летели с лязгом, с громом,К мохнатым гривам наклонясь;И первым на коне огромномВ немецкий строй врубился князь.

И, отступая перед князем,Бросая копья и щиты,С коней валились немцы наземь,Воздев железные персты.

Гнедые кони горячились,Из-под копыт вздымали прах,Тела по снегу волочились,Завязнув в узких стременах.

Стоял суровый беспорядокЖелеза, крови и воды.На месте рыцарских отрядовЛегли кровавые следы.

Одни лежали, захлебнувшисьВ кровавой ледяной воде,Другие мчались прочь, пригнувшись,Трусливо шпоря лошадей.

Под ними лошади тонули,Под ними дыбом лед вставал,Их стремена на дно тянули,Им панцирь выплыть не давал.

Брело под взглядами косымиНемало пойманных господ,Впервые пятками босымиПрилежно шлепая об лед.

И князь, едва остыв от свалки,Из-под руки уже следил,Как беглецов остаток жалкийК ливонским землям уходил.

Глава седьмая