Мудрецы. Цари. Поэты - Тимур Касимович Зульфикаров
И просветлели преходящие бесследные арыки
И просветлели преходящие бесследные арыки
А унесли а уносили облако излитое пролитое а уносили марево живое
уносили уносили уносили
А уносили облако плывучее певучее живучее излитое излитое излитое
А уносили облако излитое
Забытое? забытое? забытое? забытое? полузабытое? полуразмытое?
навек навек разлитое размытое?
Чабан пастух у прерванного у раскрытого у горла вытекшего суетно
молился суетно молился о молился о молился горестно молился
Молился отирая осушая нож о травы липкие молился упадая
со ножом молился о молился
Ля илляга иль Алагу Мухаммад Расуль Улла
Ля илляга иль Алагу Мухаммад Расуль Улла
Молился пастух убийца
Я был убийца… Я убил чудо-барана с глазами Кумри… Аллах, прости мне! Вчера ночью, сынок, мне явился загробный Ангел Азраил. Он сказал мне: Саид, арба твоей жизни рассохлась, распалась, стала… отлетевшие одинокие ее истертые колеса покатились в дорожную, глубокую, летучую, рыхлую, золотую пыль и там оттрепетали, затихли… как крылья осенней поздней полевой бабочки… Пойдем, чабан Саид… Я ведь тоже Чабан… Я Чабан чабанов… Я Чабан ночи… Я Чабан усопших, Чабан мертвых… Чабан тысячелетних чинар… Пойдем, старый Саид… Возьми с собой свой кальян… Ты будешь Чабаном мертвых… Мертвых так легко пасти — они никуда не разбегаются… Я сказал Азраилу, что не хочу быть чабаном мертвых, а хочу быть чабаном земных чинар…
Мушфики, этой ночью я пропел свою последнюю касыду «Чабан и Ангел». Слушай — я спою тебе ее напоследок…
И ангел ночи был чабан разливчатых чинар
И ангел ночи был чабан разливчатых разливчатых чинар чинар
чинар И Ангел Ночи Ангел Азьи был чабан чинар чинар растущих
пьющих в хладных родниках
И Ангел Ночи был Чабан чинар
И летал
И у залива пил у водопоя родниковых серных духовитых коз
полунощных плескал плескал плескал искал
И белое березовое осиянное нездешнее перо перо на утреннем
песке зернистом оставлял ронял ронял ронял терял
А утром шел чабан курдючных ройных слипшихся тоскующих
святых святых отар отар отар
И набредал на осиянное перо и поднимал и упадал молился
у святого родника
Аллах чего я только смертный пастырь смертных изливающих
слепые семена земных земных отар отар отар
Аллах Аллах чего я не чабан небес чабан летуч чабан
разливчатых нощных раздумчивых чинар чинар чинар чинар
Чего я не чабан всевечных веющих во небеса всевечпые чинар
чинар чинар
Чего я не чабан чинар Чабан Аллаховых Чинар
Чего я не чабан
И плакал смертно в чаще вещих многодумных набегающих чинар
Голос у отца был далекий, хриплый, гортанный… Последний голос… Отлетевшие, истертые, одинокие колеса его арбы покатились в дорожную, глубокую, рыхлую, золотую пыль и там оттрепетали, затихли, как крылья осенней поздней полевой бабочки…
— Сынок, дальний, сирота, прости меня, прости, но у Ангела Азраила те же глаза… того барана… той, умирающей Кумри… Прости, сынок… Ах, густ дым, как осенний, сырой костер палых листьев в урюковых садах родной Чептуры… Он ест глаза… ест душу… Ах, густ дым… сладок!.. Прощай, Мушфики. Прощай…
Дым!
Отец уже спал на айване, крепко сжав зубами кальян. Он умер.
С кальяном во рту. Навсегда ушел в дым забвенья.
Кишлачный мулла Ибрагим-ходжа отказался его хоронить как правоверного мусульманина.
Ибрагим-ходжа сказал: чабан Саид жил и умер, как кафир, как неверный. Он не признавал Великой Книги, а чтил только курящийся кальян забвенья. Коран говорит: для того, кто хочет возделывать поле будущей жизни, мы расширим его. А тот, кто желает возделывать поле мира сего — также его получит, но не будет иметь доли в ином мире.
Чабан Саид искал рай на земле, он забыл об иных вечноцветущих райских садах, и нет ему доли в ином мире!
— О высокочтимый господин Ибрагим-ходжа! Помилуйте усопшего. Ведь он пас и ваших баранов. Оберегал их от голода и волков в холодных горных лугах. Одинокий скитался со стадами по дальним глухим тропам и пустынным пастбищам. Будьте щедрым. Свершите над мертвым древний обряд погребенья, ведь Аллах говорит о безбрежной доброте и всепрощенье. Помилуйте хранителя преходящих овечьих стад, о высокодумный хранитель нетленных божественных истин! Помилуйте… — Мушфики на коленях стоял перед муллой Ибрагимом-ходжой на протертых пыльных кошмах глинобитной кишлачной мечети. По кошмам летала, витала, вилась жирная, жемчужная, тучная моль. Кошмы были в клочья изъедены ею. Ибрагим-ходжа поглядел с возвышения-минбара на кроткого, коленопреклоненного отрока и сказал, улыбчиво, сыто икнув: милость Аллаха не бесконечна. Аллах говорит: горе тем, сердца которых очерствели и закрылись для всякого воспоминания о Господе! они в явном заблуждении. А имеющие страх божий чувствуют при чтении Корана, как натягивается кожа их и сжимается на теле!.. А кожа чабана Саида пожелтела и высохла от сладкого дыма терьяка. Потому мы не будем читать святые суры над его неправедным телом, мой мальчик, мой сиротка Мушфики…
Тогда Мушфики встал с кошмы, изъеденной молью в клочья. Глаза его сверкали.
— За то, что вы не хотите похоронить моего отца по шариату, за то, что вы забыли о добре, о щедрости и всепрощении — моль и тля съедят вашу мечеть и вас, как съели они эти кошмы! — крикнул мальчик и выбежал из мечети.
Ибрагим-ходжа вздрогнул от этих слов.
«Несчастья беспрерывно будут тяготеть над неверными за деяния их!» — пробормотал он суру из Корана и вздохнул, положил под язык щепотку горького табака-наса, в который он подмешивал немного мака-дурмана, кукнара…
А в мальчишку вселился Иблис. И глаза у него сверкали, как у хищной каменной куницы, когда она нападает на куропатку-кеклика. Я — кеклик?.. Я служитель Аллаха. Кто может напасть на меня в блаженных пределах бухарского ханства? В неоглядных землях священного Мавераннахра?.. Я — каменная куница!.. А мальчишка — кеклик!.. И мечеть вечна и сокровенна на азиатской святой земле, и нет на нее ни моли, ни тли поглощающей!.. Но глаза у этого сиротки сильные, жгучие. Такие глаза бывают у странствующих дервишей. У безумцев. И у пророков… Ха-ха!.. В глухом пыльном невзрачном кишлаке родился пророк?! Никогда!.. Но пророки всегда рождаются и приходят с окраин… Там, на окраинах, сильнее чувствуется, как гниют империи, как дымится Мавераннахр, как тревожны границы…
Но!..
От опиекурилыцика родился пророк?! Такого не бывает! У
