Владимир Солоухин - Поэзия
Прадед мой не знал подобной резвости…
Прадед мой не знал подобной резвости.Будучи привержен к шалашу.Все куда-то еду я в троллейбусе,И не просто еду, а спешу.
Вот, смотрите, прыгнул из трамвая,Вот, смотрите, ринулся в метро,Вот под красный свет перебегаю,Улицей лавирую хитро.
Вот толкусь у будки автомата,Злюсь, стучу монетой о стекло.Вот меня от Сретенки к АрбатуЗавихреньем жизни повлекло.
Вот такси хватаю без причины,Вновь бегу неведомо зачем.Вот толкаю взрослого мужчинуС крохотной березкой на плече.
Пред глазами у меня – мелькание,В голове – мыслишки мельтешат,И чужда ты миросозерцания,С панталыку сбитая душа.
"Подожди, а что же это было-то?"-С опозданьем выскочил вопрос.Словно дочку маленькую, милую,Он березку на плече понес!
И в минуту медленной оглядкиПрочитал я эти девять слов:"Здесь продажа на предмет посадкиМолодых деревьев и кустов".
Вишенка, рябинка и смородинаУ забора рядышком стоят.(О, моя рябиновая родина!Росный мой смородиновый сад!)
Значит, кто-то купит это деревце,Увезет, посадит у ворот,Будет любоваться да надеяться:Мол, когда-нибудь и расцветет.
На листочки тонкие под вечерУпадет прохладная роса,Будет вечер звездами расцвечен,Распахнутся настежь небеса.
Радости, свершенья, огорчения,Мыслей проясняющийся ходВремени законное течениеМедленно и плавно понесет.
Время – и пороша ляжет белая.Время – ливень вымоет траву…Что-то я не то чего-то делаю,Что-то я неправильно живу!
РАБОТА
Велели очерк написатьО свиноферме мне.Давно затихли голосаСтоличные в окне.Давным-давно соседи спят,А я еще сижу.Про сало цифры говорят —Я в очерк их ввожу.
Героев нужен целый ряд,Притом передовых.Про сало люди говорят —Описываю их.
И поглядеть со стороны —Работа так проста…А между тем из глубиныБумажного листа
Вдруг появляются чертыПечального лица.Они светлы, они чисты,Любимы до конца.
Лицо все ярче, все светлей,Все явственней оно…Я не пишу стихов о ней,А надо бы давно!
Соседи спят. Все люди спят.А я еще сижу.Про сало цифры говорят —Я в очерк их ввожу.
Я тверд. Я приучил к трудуСебя в конце концов.За строчкой строчку я кладуНа милое лицо.
Вот исчезает лоб ее,Словами испещрен.А там как раз, где бровь ее,Вписал я ряд имен.
И вот уж больше не видныНи очи, ни уста…
А поглядеть со стороны —Работа так проста!
ОСЕННЯЯ НОЧЬ
Блестит панель. По ярким лужамГуляют зябкие ветра,Еще не время зимним стужам,Ненастью самая пора.Вкруг фонарей из тьмы дождинокЗавесы желтых паутин.И дождь, стремящийся в суглинок,Асфальт встречает на пути.
Машины, зонтики прохожих,Реклам и окон яркий свет…Здесь ночь сама на день похожаИ темноты в помине нет.
А между тем бывает страшенСырой осенний мрак земли.Над молчаливой речкой нашейТеперь темно, хоть глаз коли.
Там, по дороге самой торной,На ощупь двигались бы вы.Лишь ветер мокрый, ветер черныйСредь черной рыскает травы.
Там под сырым ночным покровомЛиства мертвеет на кустах,Грибы растут в лесу сосновом,И рыба бродит в омутах…
СКУЧНЫМ Я СТАЛ, МОЛЧАЛИВЫМ…
Скучным я стал, молчаливым,Умерли все слова.Ивы, надречные ивы,Чуть не до горла трава,Листьев предутренний ропот,Сгинуло все без следа.Где мои прежние тропы,Где ключевая вода?
Раньше, как тонкою спицей,Солнцем пронизана глубь.Лишь бы охота склониться,Вот она, влага,– пригубь!Травы цвели у истоков,Ландыши зрели, и что ж —Губы изрежь об осоку,Капли воды не найдешь.
Только ведь так не бывает,Чтоб навсегда без следаСгинула вдруг ключевая,Силы подземной вода.
Где-нибудь новой дорогойВыбьется к солнцу волна,Смутную, злую тревогуВ сердце рождает она.
Встану на хлестком ветру я.Выйду в поля по весне.Бродят подспудные струи,Трудные струи во мне.
* * *Последний блик закатного огня…
Последний блик закатного огняНахлынувшая туча погасила."Вы любите природу?"– у меняВосторженная спутница спросила.
Я промолчал растерянно в ответНа тот вопрос бессмысленный и странный.Волну спросила б: нравится иль нетКрутой волнеВолненье океана?
А ГОРЫ СВЕРКАЮТ СВОЕЙ БЕЛИЗНОЙ…
Зима разгулялась над городом южным,По улице ветер летит ледяной.Промозгло и мутно, туманно и вьюжно…А горы сверкают своей белизной.Весной исчезают метели и стужа,Ложится на город немыслимый зной.Листва пропылилась. Как жарко, как душно…А горы сверкают своей белизной.
Вот юноша, полон нетронутой силы,Ликует, не слышит земли под собой,-Наверно, девчонка его полюбила…А горы сверкают своей белизной.
Мужчина сквозь город бредет через силу,Похоже, что пьяный, а может, больной.Он отдал ей все, а она изменила…А горы сверкают своей белизной.
По теплой воде, по ручью дождевомуТопочет мальчонка, такой озорной!Все дальше и дальше топочет от дому…А горы сверкают своей белизной.
ПЕВЕЦ
Я слышу песню через поле,Там, где дороги поворот.Она волнует поневоле,Невольно за сердце берет.Вся чистота и вся стремленье,Вся задушевный разговор.Есть теснота и горечь в пеньеИ распахнувшийся простор.В траве – ромашка, хлебный колос,Росинка, первая звезда…Какой красивый, сильный голос,Как он летает без труда!Несчастный миг и миг счастливый,И первый лист, и первый снег…Должно быть, сильный и красивыйИ справедливый человекПоет. Что песня? Боль немая.Ведь песню делает певец.И горько мне: певца я знаю,Певца я знаю – он подлец!..Трусливый, сальный, похотливый,Со сладким маслицем в глазах,Возьмет, сомнет нетерпеливо,Оставит в горе и слезах.Предаст, потом с улыбкой: "Вы ли?!Мы с вами, помнится, дружны!..Нетопырю даются крылья.Болоту лилии даны!Между души его болотомИ даром петь – какая связь?О, справедливость, для чего тыМешаешь золото и грязь?У МОРЯ
Разгулялся ветер на просторе,Белопенный катится прибой.Вот и я живу у синя моря,Тонущего в дымке голубой.Ни испить его, ни поглядеться,Словно в тихий омут на лугу.Ничего не вспомнится из детстваНа его бестравном берегу.
Оттого и скучно здесь слегка мнеНад седым величием волны.До меня, сидящего на камне,Долетают брызги, солоны.
Ни краев, ни совести у моря!Густо засинев доглубока,Вот оно берется переспоритьМаленького в поле василька.
Вот оно, беснуясь и ревнуя,Все ритмичней хлещет и сильней.Хочет смыть тропинку полевуюИз железной памяти моей.
ТА МИНУТА БЫЛА ЗОЛОТАЯ
Верно, было мне около году,Я тогда несмышленышем был,Под небесные синие сводыПринесла меня мать из избы.И того опасаясь, возможно,Чтобы сразу споткнуться не мог,Посадила меня осторожноИ сказала: "Поползай, сынок!"
Та минута была золотая —Окружила мальца синева,А еще окружила густая,Разгустая трава-мурава.
Первый путь до цветка от подола,Что сравнится по трудности с ним?Он пролег по земле, не по полу,Не под крышей – под небом самим.
Все опасности белого светаНачинались на этом лугу.Мне подсунула камень планетаНа втором от рожденья шагу.
И упал, и заплакал, наверно,И барахтался в теплой пыли…Сколько, сколько с шагов этих первыхПоисхожено мною земли!
Мне достались в хозяйские рукиНочи звездные, в росах утра.Не трава, а косматые букиОкружали меня у костра.
На тянь-шаньских глухих перевалахЯ в снегу отпечатал следы.Заполярные реки, бывало,Мне давали студеной воды.
Молодые ржаные колосьяОбдавали пыльцою меня,И тревожила поздняя осень,Листопадом тихонько звеня.
Пусть расскажут речные затоны,И луга, и леса, и сады:Я листа без причины не тронулИ цветка не сорвал без нужды.
Это в детстве, но все-таки было:И трава, и горячий песок,Мать на землю меня опустилаИ сказала: "Поползай, сынок!"
Тот совет не пошел бы на пользу,Все равно бы узнал впереди —По планете не следует ползать,Лучше падай, но все же иди!
Так иду от весны до весны я,Над лугами грохочет гроза,И смотрю я в озера земныеВсе равно что любимой в глаза.
О СКВОРЦАХ
