Вячеслав Иванов - Кормчие звезды. Книга лирики

Лунный луч меж недвижных ветвей;

Всё вперед где гостит упоенный,

Где поет неживой соловей;

Где горят главы змей изумрудных;

Где зажгли пир огней светляки;

Где в лучах, полных чар непробудных,

Лунный мед пьют из роз мотыльки;

Где, лиясь в очарованной лени,

Спят ключи на скалистой груди…

«О, зачем мы бесплотные тени?»

- «Милый друг, погоди! погоди!»

И на брег устремились отлогий,

Где почить набегает волна,

И парят осребренной дорогой

Всё вперед, где струится луна,—

Всё вперед, упоенные блеском,

К островов голубым берегам,

Меж зыбей, что подъемлются с плеском,

И поют, и ползут к их ногам.

И уже в колыбели зыбучей

Спят луга бледноликих лилей,

И, в луне выплывая текучей,

Тают вновь облака лебедей;

И, из волн возникая, ступени

И блестят, и манят впереди…

«О, зачем мы бесплотные тени?»

- «Милый друг, погоди! погоди!»

И скользит, и на теплые плиты,

Отягчась, наступает нога;

И чету, мглой лазурной повиты,

Лунных роз окружают снега.

И ведут безысходные кущи

Всё вперед, в светозарный свой храм,—

Всё вперед где волнуется гуще

Душной мглы голубой фимиам.

Стан обвив кипарисов дремучих,

Лунных чар сребродымный очаг

Сети роз осеняют ползучих

И таят, как пустой саркофаг,

Меж огней и томящих курений

Ложе нег, что зовет посреди…

«О, зачем мы бесплотные тени?»

- «Милый друг, погоди! погоди!»

Она ветвь бледной розы срывает:

«Друг, тебе дар любви, дар тоски!»

Страстный яд он лобзаньем впивает —

Жизнь из уст пьют, зардев, лепестки.

И из роз, алой жизнью налитых,

Жадно пьет она жаркую кровь:

Знойный луч заиграл на ланитах,

Перси жжет и волнует любовь…

Месяц стал над шатром Гименея;

Рдеет роз осенительный снег;

Ярый змий лижет одр, пламенея,

И хранит исступленный ночлег.

Рок любви преклонен всепобедной…

Веет хлад… веет мрак… веет мир…

И зарей безмятежности бледной

Занялся предрассветный эфир.

ВОЖАТЫЙ

Ducunt volentem fata, nolentem trahunt. 

«По кладезям сумрачных келий,

Куда, за ступенью ступень,

Вожатый, во мглу подземелий

Зовет твоя властная тень?

Твой плащ колышется мерной

Волной по легким пятам;

Ты ходишь поступью верной

По сводчатым темным сетям».

- «Вон из темницы тесной

Веду я тебя, мой брат!

На плиты луч небесный

Скользит из последних врат».

«Слепит меня день веселый,

Пугает шум градской,

И ранит насмешкой тяжелой

Пытливый взор людской.

Вожатый! сударь, и платы,

И повязи pyк и главы —

Бесславней, чем цепи кольчаты,

В устах шепотливой молвы!»

- «Людской ты не видишь неволи —

Твоих не увидят пелен.

Что в узах льняных? Не равно ли

Ты бледен, как бледный лен».

«Ах, благостно груди стесненной

Открылась ширь полян!

О, жаркий дух благовонный!

Елей живучих ран!..

Но мне ты поведай: какая

Нам путь отмевает тень,

Меж тем как на луге, сверкая,

Почил ослепляющий день?»

- «Взгляни: не древо ль мреет

На дальнем колене пути?

Грядущее тению реет —

С той тени ноге не сойти».

«Спешим — да избудем вскоре

Судеб неизбытную тень!

Как там, на цветущем просторе,

Прекрасен струящийся день!..

И мнится — мы близко… В боязни

Блуждает взор окрест…

О Боже! готов ли для казни,

Забыт ли сей праздный крест?»

- «Здесь грань тропы плачевной,

И светел отселе путь;

И гость да возляжет полдневный —

В последней тени отдохнуть».

«Ждало на пути меня дело:

Сей крест был тайный магнит!

Возьмите ж это тело

И радость, что путь мой сулит!

Свершайте дело распятья!

Распни мое тело, брат!

И люди станут братья!..

Что медлит гвоздь и млат?..»

-«Сей крест не жертвы просит:

Смиреньем пожри за мир!

Он небу покорность возносит,

Земле — вещает мир».

«Всё снов опьяняющих дали!

Очей, ах! у Гордости нет!

Ты мнил: на подвиг дали

Тебе простор и свет.

Глупец! то — труд непосильный,

И путь — не по силам твоим!

Узнай свой крест могильный

И яму сырую под ним!..»

- «Игралища буйных мечтаний!

Милей им истомный обман,

Чем темный праг скитаний,

Чем легкий прах полян!»

ВЕЧНАЯ ПАМЯТЬ

Над смертью вечно торжествует,

В ком память вечная живет.

Любовь зовет, любовь предчует;

Кто не забыл — не отдает.

Скиталец, вдаль — над зримой далью —

Взор ясновидящий вперя,

Идет, утешенный печалью…

За ним — заря, пред ним — заря…

Кольцо и посох — две святыни —

Несет он верною рукой.

Лелеет пальма средь пустыни

Ночлега легкого покой.

ГЕСПЕРИДЫ

Μῆλά τε χρύσεα καλά παρ’ Ἑσπερίδων λιγυφώνων. 

ГОЛОСА

Муз моих вещунья и подруга,

Вдохновенных спутница менад!

Отчего неведомого Юга

    Снится нам священный сад?

И о чем под кущей огнетканой

Чутколистный ропщет Дионис,

И, колебля мрак благоуханный,

    Шепчут лавр и кипарис?

И куда лазурной Нереиды

Нас зовет певучая печалью

Где она, волшебной Геспериды

    Золотящаяся даль?

Тихо спят кумиров наших храмы

Древних грез в пурпуровых морях;

Мы вотще сжигаем фимиамы

    На забытых алтарях.

Отчего же в дымных нимбах тени

Зыблются, подобные богам,

Будят лир зефирострунных пени —

     И зовут к родным брегам?

И зовут к родному новоселью

Неотступных ликов голоса,

И полны таинственной свирелью

    Молчаливые леса?..

Вдаль влекомы волей сокровенной,

Пришлецы неведомой земли,

Мы тоскуем по дали забвенной,

    По несбывшейся дали.

Душу память смутная тревожит,

В смутном сне надеется она;

И забыть богов своих не может —

     И воззвать их не сильна!

ТРИЗНА ДИОНИСА

Зимой, порою тризн вакхальных,

Когда менад безумный хор

Смятеньем воплей погребальных

Тревожит сон пустынных гор,

На высотах, где Мельпомены

Давно умолкнул страшный глас

И меж развалин древней сцены

Алтарь вакхический угас,—

В благоговеньи и печали

Воззвав к тому, чей был сей дом,

Менаду новую венчали

Мы Дионисовым венцом:

Сплетались пламенные розы

С плющом, отрадой дерзких нег,

И на листах, как чьи-то слезы,

Дрожа, сверкал алмазный снег…

Тогда пленительно-мятежной

Ты песнью огласила вдруг

Покрытый пеленою снежной

Священный Вакхов полукруг.

Ты пела, вдохновеньем оргий

И опьяняясь, и пьяня,

И беспощадные восторги,

И темный гроб земного дня:

«Увейте гроздьем тирсы, чаши!

Властней богов, сильней Судьбы,

Несите упоенья ваши!

Восстаньте — боги, не рабы!

Земных обетов и законов

Дерзните преступить порог —

И в муке нег, и в пире стонов

Воскреснет исступленный бог!..»

Дул ветер; осыпались розы;

Склонялся скорбный кипарис…

Обнажены, роптали лозы:

«Почил великий Дионис!»

И с тризны мертвенно-вакхальной

Мы шли, туманны и грустны;

И был далек земле печальной

Возврат языческой весны.

КУМЫ

Мизена гордого и миловидных Бай,

Где пленных нереид объемлет тесный рай,

Милей мне древние, пророческие Кумы.

Там величавые в душе питал я думы,

Стоя на высоте священного кремля.

Сухим чапыжником оделася земля,

И малые следы напоминают стены;

Но море, но брега не знают перемены.

Там — скал Гаэтских тень, тут — Искии шатер

На двух краях небес стрегут морской простор,

Где, не стесненная объятием залива,

Волна подъемлется, вольна и горделива.

И, сумрачный предел с пучиною деля,

Вокруг лежат во мгле Флегрейские поля:

Там, среди рощ глухих, зияют Орка своды;

Там Ахерусии недвижимые воды.

И солнца за морем пылающий заход

Путь стелет медяной чрез бездну темных вод

И, умирая, вал у ног вздыхает мерно;

И веет из-за гор дыханием Аверна;

И чует мысль, смутясь, Аида близкий хлад,—