Вячеслав Иванов - Кормчие звезды. Книга лирики

С моей свободой не сойду

К сему предчувствию свободы:

Я сам, могучий, возведу

К сознанию хаос Природы.

Пусть я хочу лететь без крыл,

Люблю и кличу без отзыва:

Он нужен, одинокий пыл

Неразделенного порыва!

Коль в персти косной Дух сокрыт,

Его порыв в моих усильях:

Из искры тлеющей летит

Пожар на неудержных крыльях.

Коль Бог живет среди светил,

Мой пыл — привет Ему любовный —

Лампада ночи меж ветрил —

Прибытия символ условный,

Хочу до срока моего

Питать сей пламень одинокий,

Не падая — во тьме глубокой

Гореть звездой, и ждать…

Дух

                        Чего?

Человек

Сияли древле звезды те же;

Белел крутой скалистый скат;

Был тих ночлег овечьих стад;

Был зимний воздух резче, реже…

И Дух отверз уста светил,

И камни, и стада внимали;

Молились пастыри; дышали

Метели богоносных крил.

В служеньи тайном, в вышине;

В прозрачной звездной тишине,

Как бурный дух, носились хоры,—

И возвещал бесплотный клир

Благоволение и мир…

Я жду: вернется полночь эта…

Дух

Восстань, мечтатель! Луч рассвета

На гор челе. В седой туман

Окутан Призрак. День раздвинул

Хребтов далеких дымный стан —

И видно море… Срок наш минул.

MISSA SOLENNIS,[9] БЕТХОВЕНА

В дни, когда святые тени

Скрылись дале в небеса,

Где ты внял, надзвездный гений,

Их хвалений голоса?

В дни, как верных хор великий,

Разделенный, изнемог,

Их молитв согласны клики

Где подслушал ты, пророк?

У поры ли ты забвенной,

У грядущей ли исторг

Глас надежды неизменной,

Веры мощь, любви восторг?

Но и в оны веки лира

Псалмопевная царя

Не хвалила Агнца Мира,

Столь всевнятно говоря!

Ибо ты в сем громе пирном,

В буре кликов, слез и хвал

Слиться с воинством эфирным

Человечество созвал.

ТВОРЧЕСТВО

Ricordati che vivi, е cammina![10]

Взыграй, дитя и бог, о ты, кого во сне

         Лелеял, привитая, Гений,—

И Ночи пленный сонм, тоскующий о Дне,

         Зови на праздник воплощений!

Дай кровь Небытию, дай голос Немоте,

         В безликий Хаос ввергни краски

И Жизнь воспламени в роскошной наготе,

         В избытке упоенной пляски!

И ликам реющим их имя нареки

         Творца безвольным произволом,

И Сокровенное Явленьем облеки,

         И Несказанное — Глаголом!

Немое таинство неумолимых уз

         Расторгни пением Орфея,

И в обновленный мир простри рукою Муз

         Дар Огненосца-Прометея!

Исполнен обликов непрозренных эфир,

         И над полуночью лазурной

Светила новые, с бряцаньем стройных лир,

         Плывут чрез океан безбурный.

Неведомых морей мятежней хлещет вал

         О скал невиданных пределы,

И вторит сладостней таинственный хорал

         Вечерним стонам Филомелы.

Есть много солнц в ночи, в деннице — робких грез,

         В зефире — тающих созвучий;

В луче луны дрожит дыханье бледных роз,

         В речной тростинке — стих певучий.

Неуспокоены, виденья гордых тел,

         Блуждая в нимбах, волят плоти:

С титанами горб, Бетховен, ты гремел!

         Ты их отронул, Буонарроти!

Уз разрешитель, встань!- и встречной воли полн,

         И мрамор жив Пигмалиона,

И Красота встает, дщерь золотая волн,

         Из гармонического лона.

Уз разрешитель, встань!- и вод тайник отверст

         Ударом творческого гнева,

И в плоть стремится жизнь чрез огнеструйный перст,

         И из ребра выходит Ева.

Под иго легкое склони послушный мир,

         Ты, кто теней расторг вереи!

Будь новый Демиург! Как Дант или Омир,

         Зажги над солнцем Эмпиреи!

Природа — знаменье и тень предвечных дел:

         Твой замысел — ей символ равный,

Он есть: он — истина. Прах Фидиев истлел:

         Но жив Отец громодержавный!

Сомкнуть творения предгорнее звено

         Ждет Человек своей свободы.

Дерзай, Прометиад: тебе свершить дано

         Обетование Природы!

Творящей Матери наследник, воззови

         Преображение Вселенной,

И на лице земном напечатлей в любви

         Свой Идеал богоявленный!

ДИОНИСУ

    Как нарицать тебя, Неизрекаемый,

    Многих имен и даров?

    Звездных водитель хоров,

    Ты, кто избыток творишь упоением,

    О Преизбыточный,

             Пресуществителем

    Ты наречешься мне!..

ВИНОГРАДНИК ДИОНИСА

Ἄμπελος δ’ἦν κατηφής, και σκυθρωπὸς οἶνος, και βότρυς ὥσπερ δακρύων.

Виноградник свой обходит, свой первоизбранный,

                                         Дионис;

Две жены в одеждах темных — два виноградаря —

                                    вслед за ним.

Говорит двум скорбным стражам —

                      двум виноградарям — Дионис:

«Вы берите, Скорбь и Мука, ваш, виноградари,

                                     острый нож;

Вы пожните, Скорбь и Мука, мой первоизбранный

                                       виноград!

Кровь сберите гроздий рдяных, слезы кистей

                                  моих золотых —

Жертву нег в точило скорби, пурпур страданий

                                   в точило нег;

Напоите влагой рьяной алых восторгов мой

                                    ярый Граль!»

АСКЕТ

Аз живу, и вы живи будете. 

Как возле павшая секира —

Коснулась,- воззрилась Любовь…

Я вспрянул, наг, с подушек пира,—

Наг, обошел пределы мира —

И слышал — стон, и видел — кровь.

И стал я прям, и вопль проклятий

Вознес к Любви… И внял я клич:

«Кто взыщет огнь моих объятий?

Кто разделит страданье братий?»—

И, взвизгнув, плоть ужалил бич.

Как зверь, терзал я плоть в дуброве;

Я стлал ей ложем углей жар:

И чем мой подвиг был суровей,

Тем слаще мука,- тем багровей

Горел Любви святой пожар.

Согбенну старцу, дал мне пленный

Страданий демон свой союз:

Он раздувал мой пыл священный,

Я ж — корибант — царь плоти бренной —

Плясал под звон победных уз.

И с неба спал огонь кровавый,

И в нем, сошед, рекла Любовь:

«Безумен был твой гнев неправый!

Се, для Моей небесной славы

Не молкнет стон и льется кровь!

Я — жертва — жертвенник творила:

Достойны жертв дары мои!

Я мир слезами напоила:

Их сплавит в людях жар горнила

В восторги вечные Любви!

Зане живу — я жизнь воззвала:

Мне ль, не любя, пребыть одной?

О том с живущим Я страдала,

О том со смертным умирала:

Со Мной умерший жив со Мной».

ЛИСТОПАД

В чаще багряной

Мраморный Пан

С праздной свирелью

Дремлет у влаги:

«Дуй, Аквилон,

В мою свирель,

Мой сон лелея!

Ярче алейте,

Хладные зори,

Пред долгой ночью!

Дольше кружитесь,

Желтые листья,

Над влагой черной!

Ждет терпеливо

Судьбы неизбежной

Темное лоно»…

Желтые листья

Ветр гонит к поблекшему брегу

Царственный лебедь скользит между них,

А важная Муза героев,

С мраморным свитком,

Вперила на волны

Незрящие, зрящие очи —

И думает думу:

«Над темным лоном судеб,

Обагренным жатвой падучей

Мгновенной жизни,

Как царственный лебедь,

Скользит ваш смертный соперник,

Титаноубийцы,—

Среди поколений летучих —

Муж Рока!—

И мерит бестрепетным оком

Бездонные тайны;

И, в омут времен недвижимых

Глядясь, узнает

Лелеемый влагой дремучей —

Свой образ»…

РАЙСКАЯ МАТЬ

Придет мать-Весна красна,

Лузья, болоты разольются,

Древа листами оденутся,

И запоют птицы райски

Архангельскими голосами.

А ты из пустыни вон изыдешь,